Синие сказки. Женя Петрова.

В четвёртом классе меня посадили за парту рядом с Надей Земляной. Вот у неё глаза были какими-то сапфировыми, огромными. И вся она была похожа на куклу. В общем, считалась тогда самой красивой девочкой в классе.
Я, конечно, немедленно в неё влюбился. Внешне это выражалось в том, что сначала мы «пихались» - поворачивались спинами и пытались выжать друг друга со скамейки. Потом я стал писать записочки. Надя краснела и возвращала мне записочки, разрисованные цветочками. Потом нехорошие приятели стали подбивать меня на то, чтобы я позвал Надю на свидание «за гаражи». Я её сдуру и позвал, а она пожаловалась училке. Помню, как мне было стыдно, когда училка оставила меня одного в классе, села рядом за парту и начала выпытывать, что, собственно, я собирался делать с Надей «за гаражами». Представления я имел, конечно, самые смутные, но слова знал, и училка вытянула их из меня. Потом она разговаривала с моими родителями и, как я понял, успокоила их, уверив в моей совершенной ещё невинности.
А после четвёртого класса Надя куда-то переехала, и мне надо было выбирать новую пассию. Помню, как я лежал вечером в постели, ковырял в носу и перебирал в уме оставшихся девочек нашего класса. И тут меня осенило. Женя Петрова! Конечно!..
Сказано – сделано. В пятом классе я только присматривался издали (но она уже пригласила меня на свой день рожденья в феврале – значит, что-то сама начала чувствовать) В шестом решил действовать. Я стал копить деньги и накопил 26 рублей – сумму для меня тогда совершенно гигантскую. Я утаивал сдачу от хлеба и молока. Брал у родителей деньги на кино, но не ходил туда. Не покупал ежедневную десятикопеечную «калорийку» на большой перемене… У отдельно живущего деда я выманил 10 рублей – якобы на новый конструктор, справедливо полагая, что дед вряд ли станет разбираться в моих игрушках, а всякие конструкторы мне дарили и раньше… В общем, накопил. Хотел 30 – для ровного счёта, но терпения уже не было.
И вот я пригласил Женю в кино. Просто подошёл на перемене и пригласил (ах, каких внутренних усилий мне это стоило!) На финскую комедию. Как сейчас помню – «Приключения учительницы».
Билеты были куплены, гвоздики тоже, и за полчаса до назначенного времени я уже маячил в назначенном месте – у фонарного столба на другой стороне улицы от её дома. Как раз ровно напротив буквы «Ы» в вывеске «Продовольственный магазин» на первом этаже. Её комната на втором этаже находилась точно над той буквой, и меня, конечно, было хорошо видно из её окна. В голове вертелись смутные мысли о кафе, такси, если понадобится. Стоит ли упоминать, что ни в кафе я ещё не бывал, ни в такси самостоятельно не ездил. Однако 26 рублей – это была действительно гигантская по тому времени сумма, порождающая самые безумные желания!..
Было холодно – самое начало марта. В какое-то мгновение я вдруг увидел себя даже не со стороны, а откуда-то сверху: очкастый мальчик в полудетском зимнем пальто с меховым воротником. Усилием воли я  отогнал от себя это видение  и продолжал ждать. Прождав час после назначенного времени, я понял, что Женя не придёт, аккуратно положил букет на урну и пошёл восвояси. Между прочим, пока я ждал, то ли мне чудилось, то ли это было в действительности – занавеска на её окне колыхалась, и не один раз. Как будто кто-то осторожно подсматривает…
- Чего ж ты не пришла? – спросил я на следующий день, холодея от собственной смелости.
- Мне бабушка запретила ходить на такой фильм с мальчиком, - ответила Женя.
Сейчас бы я, конечно, понял, что она ждёт продолжения, но тогда я исчерпал весь свой запас куража и надолго притих. Кстати, месяца через два я сходил уже в одиночку на этот фильм  и ничего такого в нём не обнаружил. Разве что мельком показывали картину с обнажённой женской фигурой. А так – милая финская комедия, и ничего больше. Я и сейчас иногда её пересматриваю…
Ещё кстати – копил я деньги месяца два, а разлетелись они у меня буквально в считанные дни, и как-то незаметно. А я ведь тогда даже не курил, и уж, конечно, не пил спиртного. Однако совершенно не могу вспомнить, как и на что я их потратил. С тех пор, между прочим, процесс накопления денег вызывает у меня какую-то внутреннюю брезгливость, и больше ни разу за жизнь не бывал удачным…
Ещё через год я стал провожать Женю из школы. Она шла почти до самого своего дома вместе с подружкой, а я сзади, шагах в десяти. Подружка поворачивала в свой переулок, я подходил ближе и шёл с Женей рядом.
- Я тебя люблю! – удалось мне произнести через некоторое время. Тогда я думал, что это совершенно необходимо сообщить в первую очередь. Женя молча посмотрела на меня и ушла. Я плёлся за ней именно что на ватных ногах. Однако больше ничего не произошло.
Я продолжал наблюдать за Женей пристально, но только издалека. Помню, правда, что когда я стал удачно выступать на уроках по истории и литературе, я всё время как бы оглядывался на неё. И соревнования по КВН организовал – отчасти для неё. И классную стенгазету под лихим названием «Буча» стал выпускать вместе с приятелями – тоже для неё. И даже какие-нибудь ржавые батареи, дававшие нашему классу сразу первое место по сбору металлолома,  я находил и притаранивал тоже для неё, для Жени.
В девятом классе она один год училась в другой школе, в далёком московском районе (родители получили там квартиру) Я случайно встретил её в метро, проводил, конечно, до дома, навязал свой телефон (у неё не было домашнего) Две недели я ждал её звонка, потом отправил телеграмму о том, что, дескать, Аглая заболела… Она не звонила. Я поехал по адресу.
- Ты ещё маленький, - сказала она мне, когда я тянулся поцеловать её (уже осмелел!) на лестнице в подъезде. Как раз в то время вышел фильм «Доживём до понедельника», и я просто задохнулся в темноте зрительного зала, наблюдая схожий эпизод. Очки я после восьмого класса носить перестал. Близорукость на один глаз мне не мешала, и вообще я прочитал где-то, что с годами близорукость уменьшается. Родители вынудить меня уже не могли.
А после лета Женя снова появилась в нашем классе! (Её родители обменяли квартиру на наш район) Я не проявлял себя никак. И вот Женя, воспользовавшись тем, что я болел на 23 февраля и сидел дома, взяла к себе полагающийся мне подарок (совершенно не могу вспомнить – что именно) и зазвала к себе – вручить, мол, лично. Она теперь жила чуть дальше меня от школы, у другого входа на старое кладбище. Ездили мы, однако, на одном трамвае, и я быстро научился подгадывать, в котором именно Женя. Ну и обратно, конечно. Если не предполагалось, например, кино, мы шли обычно именно через кладбище, похожее на городской парк. Женя любила залезать в склепы и на большие памятники, а я должен был её поддерживать. Иногда мы гуляли по набережной Яузы. Помню ещё, как зачем-то среди зимы мы поехали к ней на дачу и там лежали на полу холодной времянки и ели бутерброды с колбасой. От вокзала я провожал её на такси (уже умел!), высадил у дома и собирался ехать дальше.
- Какая хорошая жопка! – задумчиво сказал таксист, глядя Жене вслед. Я почувствовал, что должен как-то отреагировать.
- Ну, зачем же пошлости говорить? – больше ничего не придумалось.
- Эх, молодой человек, - печально проговорил таксист. – Это вы сейчас думаете: глазки, ротик, а на самом деле нет ничего приятнее, как положить жену на животик и гладить её по жопке… Впрочем, извиняюсь, конечно…
Слова его я запомнил – как видите, на всю жизнь.
А с Женей Петровой я вёл себя так, как будто мы старые проверенные друзья. Никаких поползновений к поцелуям или к чему-нибудь подобному!..  Я-то это делал не из специальной хитрости, просто злопамятно переживал, что я «ещё маленький», но тогда впервые убедился: подобная тактика приносит верные результаты. Недели через две, когда я сидел на скамейке у огромного институтского здания на набережной Яузы, Женя забралась ко мне на колени и сама начала целоваться. А я уж и целоваться-то к тому времен умел!.. Когда я сейчас иногда проезжаю мимо этого здания, у меня привычно холодеет в сердце.
В общем, наш роман стал развиваться уже как положено. Конечно, дело тогда не доходило до, так сказать, завершающего аккорда. Мы ведь действительно были ещё маленькими. По крайней мере, я. Несмотря на прочитанные пособия, дачный, в основном, опыт прогулок с девицами и внешнюю, тщательно подчёркиваемую и лелеемую развязность.
Однако была тогда и кульминация. Однажды, недели за две до конца школы и начала выпускных экзаменов, хитрая и мудрая училка вызвала нас с Женей к доске – на повтор правил пунктуации перед грядущим сочинением. Как сейчас помню, мне достались обособления, а Жене – вводные слова. Доска была разделена пополам…
«Хитрой и мудрой» я называю эту, ныне уже покойную, училку потому, что она, будучи с пятого класса нашей классной руководительницей, конечно, была прекрасно осведомлена о нашем романе. Как и весь, разумеется, класс. А она, училка, обожала всякие психологические эксперименты. Мы её за это, в частности, и любили. Конечно, не только за это, но и за эксперименты тоже.
Женя стояла на фоне солнечного окна и казалась негритянкой. Черт лица совсем нельзя было разглядеть, зато чётко вырисовывался профиль: лицо, шея, грудь. А её рыжие волосы как будто искрили на солнце.
Я официально положил мел. Класс затих. Спина училки явно напряглась. Женя стала мне подсказывать. Я презрительно махнул рукой и сделал шаг к ней. Я хотел одного: схватить её на руки и уволочь куда-нибудь в кусты! Умирать буду – так и не узнаю, сделал бы я что-нибудь подобное, потому что в это самое время прозвенел звонок. Класс облегчённо зашевелился, училка обернулась, кураж мой пропал…
Через месяц, вскоре после выпускного, мы с Женей расстались. Что-то мне стал надоедать томный вид, который она любила на себя напускать, её постоянные воспоминания о некоем «Володе Диденко» с её дачи, её привычка зачитывать мне вслух страницы из своего дневника – конечно, девичьего, скучного своей вечной  сентиментальностью и  «тургеневскими», как я их называл, стилистическими оборотами и периодами. Стал раздражать даже её неумелый ещё маникюр, её невинное жеманство.
Впрочем, лет через десять мы снова встретились с ней, когда моя тогдашняя жена была в командировке, и уж, конечно, всё у нас было соответственно возрасту. А потом, через много лет, мы встретились ещё раз, и опять у нас довольно долго, как теперь говорят, «были отношения». Однако всё это было не то, и больше я не хочу встречаться с ней. Я хочу помнить её такой, какая она была тогда, на фоне солнечного окна. Более поздние «отношения» этот образ затемнить не сумели, но – кто его знает, может, теперешняя усохшая (и, разумеется, молодящаяся) старушка сможет сделать это. Не хочу…
Да, а глаза у Жени были совсем не похожи на сапфир. Я бы сказал, что они были похожи на изумруд, но преобладал в них цвет болотный, ведьмин. Да, она была рыжей и зеленоглазой. Потом я прочитал, что это довольно редкое сочетание. Но она действительно считалась самой красивой девочкой в школе. После того, как переехала Надя Земляная.