Осколки

Не сложилось. А могло. И на удивление гладко   к тому шло.
 
«В старости можно влюбиться только в того, кого знал с детства»,- сказал он мне.
 
 И он знал меня с 10 лет, когда мы переехали в квартиру в их  доме.
 
И не он, а я была влюблена в него,  и затерявшись в толпе детской саранчи нашего двора,  ревновала к  беременной невесте, которая, плача,  провожала его в армию.
 
А через  9 лет, он в толпе соседей ,  ревновал меня к   юному жениху, приехавшему за мной, чтобы отвезти в ЗАГС.
 
Все в прошлом: жены, мужья. У каждого взрослые дети. И мы свободны.
 
И случайно встретившись в доме моих родителей, вместе подумали: а может?
 
И пошло-поехало. И стало  невозможно без звонков и встреч.
 
 Как хорошо было  сидя на полу среди вороха  черно-белых фотографий, прокручивать наши жизни. А сколько раз этих «а помнишь?»
 
 А помнишь, ты упала с качелей, а я нес  тебя домой ?
 А помнишь, я переводил тебя через плотину, а там еще поток, и ты трусиха плакала?
 А  помнишь, когда ты приехал из армии, а я стояла на перроне, а ты еще спросил: куда я еду ?...
 
Мне нравилось,  что он неприхотлив в быту, но  умело жарит мясо, и блинчики. И сам управляется с посудой. И кухня у него чистенькая и в ней ничего лишнего.
 
Мне многое в нем нравилось. Он умный, но не выпячивает это каждым словом, он снисходителен, он внимателен…  Да много чего он…
И  крепкие руки, и надежность, и нежность. И можно было уютно  молчать, сидя   на коленях, обняв за спину и уткнувшись носом в ямку между плечом и шеей.
Было много поездок в соседние городки: на выставку, в театр, мне за курткой, попутно куплены ботинки  и сумка.
А однажды в деревню к его дядьке- помочь резать поросенка. И не доезжая с километр   глохнет машина, и надо толкать, и снег, и  лед вперемешку с грязью…
 Потом меня,  замерзшую, промочившую сапоги , он ловко  подсадил  на русскую горячую печку.
И засыпая,  на терпко пахнущих тыквенными семечками попонках, я слышала  как на вопрос хозяина: « Твоя?», он ответил: «Моя» и они ушли  во двор.
Вечером нас провожали, и   накладывая  в пакет  печенку и кровяную колбасу, хозяйка обращалась  ко мне- как пожарить, да сколько, подразумевая, что мы вместе . И меня это радовало.  А он улыбался рядом , и не уточнял, что мы живем отдельно.
 
Это была последняя поездка и последняя встреча.
 
Доехав   до места , так  и не взяв деревенские гостинцы  я ушла  в свой дом, а он в свою квартиру. Чтобы больше не встретиться.
 
А всего-  то случилось…
  Едем. У него хорошая машина. И он уверенно ведет.
Я смотрю на его руки. Говорю, что люблю смотреть как мужчина рулит, а он- так вообще Шумахер.
Он  начинает рассказывать, о периоде-  когда перегонял машины из Германии. Какие трудности, как уставал, и что в ту пору был в разводе, и жизнь была шальная, и деньги приходили-уходили…
 
И тут,  не знаю что произошло , и к чему он об этом вспомнил: «… усталый  как черт, и уже начинаю присматриваться к девчонкам на трассе, и выбирать… может ту- светленькую… и быстро ее носом в капот…и только в глаза не смотреть… они сами такую жизнь выбрали, кого жалеть… а дальше катишь налегке до самого дома»…
 
И все кончилось .
 Моя кристаллы любви, не успев заискриться разбились . Боясь порезаться, я вышла вон.
И уши мои заложило, чтобы не слушать как вслед несется: «…Ты просто не понимаешь, что мужчины другие… иногда это просто , чтобы утолить  голод…ты куда… тебе сколько лет… как можно быть такой  наивной…»
И глаза мои за неделю  ослепли от слез, чтобы не смотреть в зеркало на эту дуру.
Так и не сложилось. Хотя и   подозрительно гладко    к  этому шло.