День стоял великолепный, тихий, теплый, но солнце не жалило. И она  решила пойти в парк, который раскинулся на берегу  бурливой реки. Прохлада оттуда, тени от вековых деревьев приманили ее в одно уютное местечко. Она  присела на резную скамью с книгой, и так увлеклась чтением, что даже не обращала  внимание  на девушек, тихо переговаривавшихся на соседней скамейке. И, когда услышала  мужской  глуховатый голос: «День добрый!..», - решила, то это относится не к ней. Однако  раздался  неспешный вопрос: - Могу я здесь присесть?» .
 
Глаза Ани  были еще затуманены действиями героев Франсуазы Саган, и она не сразу подняла глаза.  Поняв, что светловолосый  мужчина хочет  присесть именно с ней, удивленно на него посмотрела: справа от нее  пустовали другие скамейки. Но она  кивнула и вернулась к захватывающим событиям в книге, тем более, что немного оставалось до финала. Забыв о тихом соседе по скамейке, она  дочитала и удовлетворенно вздохнула.
 
Спохватившись, огляделась по сторонам. Мужчина, заметив, что она захлопнула книгу, осторожно повернулся в ее сторону. Лет ему было сорок, может, чуть меньше. Одетый  в спортивную куртку и кроссовки, сначала  он показался  совсем молодым.  Но, приглядевшись, Аня заметила уставшее лицо и мелкие  морщинки  под серыми глазами.  Неодобрительно подумала: «Пришел заниматься бегом, а сам уселся и - ни с места». – Далеко внизу, вокруг бассейна,  были видны   беговые дорожки и тренажеры, и как раз там  копошилось несколько фигурок.
 
Проследив за ее взглядом, мужчина  глухо проронил:
- И я там… часто занимался… Раньше… Пока не перенес операцию… - Решив, что это сугубо интимный вопрос, Аня  промолчала, но услышала робкое:  - Но… У вас найдется время выслушать меня?
 
Скрыв  замешательство, она кивнула. Но тот замолчал. Видимо,  сосредотачивался. И только после продолжительной паузы  представился:
- Меня зовут Евгений... – Обратив на нее  грустные глаза, с выжиданием уставился на ее лицо.
- Анна…  Анатольевна,  -  через несколько секунд невольно произнесла.
 
И тогда только услышала:
- Я не могу сказать, что обижен судьбой... Моя профессия дает мне необходимый комфорт для безбедного существования.  Но, -  завозился на скамейке, удобнее устраиваясь, - что касается чувств, надо признаться  - дела не столь хороши… - Пытливые глаза уставились на Аню, но, она, привыкнув выслушивать множество историй от совсем незнакомых  людей, ответила ему спокойным доброжелательным взглядом.
 
Немного успокоившись, Евгений принялся повествовать:
 - Понимаете, я сейчас нахожусь  в очень нерадостной ситуации, когда… необходимо подвести итог всей прошедшей жизни…
 
- Но вы только что говорили, что устроены хорошо!...
 
- Я устроен хорошо… в профессиональном плане. Но… с женой начались всякие неувязки… И, пожалуй, случилось это даже  до операции...Что ж… Я понимаю, почему  Ирина ко мне питает и –справедливо!  вполне оправданные неприязненные чувства…
 
«Вот те раз! Я мало сталкивалась с мужчинами, которые признавали свою вину  в семейных неурядицах!..  – Аня  живо взглянула на него.
 
Евгений  усмехнулся:
- Игровое вдохновение, благодаря которому я, будучи более молодым, включал и  поэтому умел справляться с подобными обстоятельствами, с годами пропало.
 
Замолчал. О чем-то поразмышлял. И, вздохнув, продолжил:
- Жену я увидел впервые на университетском карнавале. Очень миловидная, с потрясающей фигурой, рыжая девушка стояла возле одного из окон и с улыбкой взирала  на веселящуюся толпу. Она поразила меня своим чувством собственного достоинства: спокойно ждала, пока кто-нибудь из ребят подойдет к ней, пригласит на танец или принесет кофе или вино…
Именно в этот момент я подумал, что она точно знает, чего хочет и как может это получить. А ведь от юных девиц трудно такое ожидать! У них на уме  только развлечения.  Оказалось, что я был прав:  Ирина  - из консервативной, хорошей семьи...
  Говоря, что он из тех, которые поймались, Евгений резко посмотрел на Аню. А она, не ожидая таких переходов от мягкого, на первый взгляд, человека, насторожилась.
 
Немного грубовато, но тот объяснил свои  резкие слова:
- Все время инициатива исходила не от меня…  от Ирины.  Она все сделала, чтобы мы сблизились. Не прошло и трех дней, как мы впервые увиделись, и , услышав, что  на днях уезжаю на практику в провинциальный городишко, она просто заявила, что приедет туда. Объясняя, что буду жить там с приятелем, у него в квартире, я возражал… Но она все же приехала…  Пришлось  Толе, другу-студенту, с которым мы проходили практику в его городе,  где-то двое суток перебиваться...  Уже тогда я почувствовал дискомфорт, но… интимная близость, извините, хоть и не оправдала мои ожидания, все сгладила…
 
Ее беременность стала для меня большой неожиданностью - не собирался жениться. Но это даже не обсуждалось... Верите, я от шока не мог еще долго отойти... Перейдя жить к ней, - мои были далеко, а сам я перекантовывался в общежитии, - сыграли свадьбу. Ее родители не были против того, чтобы я закончил учебу, но я и сам подрабатывал всюду, где только мог, чтобы не быть у них дармоедом. Толя взял меня под опеку и мы  нанимались на любую работу.
 
Сын уже  родился, когда я тяжело заболел. Воспалением легких. Вот когда я сильно испугался! Болезнь протекала очень тяжело,  и я испугался смерти. Выздоровев,  отстранился от участия в жизни семьи.
 
Ирина закончила учебу на следующий год после меня – она не прерывалась –родители нянчили нашего сына.  Она тоже начала работать, и мы в скором времени сумели купить квартиру. И,  наконец, мы ушли  от ее родителей! Мне все казалось, что твердость и самостоятельность в решении всех семейных вопросов  жена проявляет из-за их на нее влияния.
 
Но уже через год Ирина  заявила, что хочет еще одного ребенка и будет после этого посвящать себя только семье. Я  смирился и с этим. Впрочем, как и повелось с самого начала - в  ее решениях мне не отводилось никакой роли; мы даже по-настоящему не говорили о них. Только иногда жена снисходила до того, что объясняла, почему все это делается и что она намеревается дальше делать... - Глубокий вздох вырвался из груди рассказчика. После недолгого молчания , сокрушенно продолжил:  - Все шло только так, как она решала. Теперь-то я понимаю, что дело в том, что с момента знакомства с Ириной  я не сумел себя ясно обозначить как личность и этим оставил пустое пространство. Вот его и заполнила моя жена. У нее, знаете ли, как раз довольно четкие представления обо всем: при знакомстве со мной в ее голове уже была модель брака, которую она хотела воплотить в жизнь, и над этим она неустанно работала… а я позволил ей влиять на себя…  постепенно теряя внутренний компас... я сам передал ей бразды правления... Стыдно сказать, но в отдельных ситуациях я колебался как былинка на ветру, вместо того, чтобы постучать по столу и настоять на своем – не всегда она правильно все делала… Не всегда!
 
Евгений опять замолчал. Аня  сбоку посмотрела на его густые волосы, начавшиеся кое-где серебриться, густую бровь, четкий профиль. Опустила  глаза на руки с длинными пальцами, косточками которых он неосознанно трещал. «Каково ему делиться  с незнакомой женщиной! Но, видимо, уже не может  все держать в себе…» -  Повернулась к нему всем телом, выразила  готовность слушать и дальше.
 
- Я часто ездил в командировки. И… имел  связи с другими женщинами... Честно сказать, мне эти поездки нравились именно этим, смущенно улыбнулся.   – с Ириной у нас в этом отношении всегда были проблемы. А тогда она была еще  беременна. Но когда она родила…  - Тут он посмотрел на Аню  глазами побитой собаки,  и она поразилась горечи, которая лилась  на нее.  – У дочери оказалась страшная патология…  она не развивалась... Но кричала день и ночь. Ирина прямо поседела. Я не мог физически видеть…дочь… даже  глядеть на нее было страшно!.. Поэтому не помогал ухаживать за ней. Родители жены сразу же забрали сына к себе. Они с самого рождения девочки  упрашивали Ирину отдать  дочь в приют. Но жена неизменно отвергала  такую возможность и  плакала, плакала… . Под их давлением и больше не выдержав муки с больной девочкой, она сдалась  через полгода… Мы остались вдвоем, но наше взаимное отчуждение росло. Я никогда не спешил домой. Я не хотел ничего… Я не хотел никакой жены, а сын  оставался у ее родителей.
Я  стал агрессивным, в споре всегда орал, что она меня не понимает, что она меня не воспринимает…   Тогда Ирина, среди ночи,  срывалась и ехала за много километров  в приют. Когда она первый раз это сделала, я бросился вслед за ней - на такси. Потом начал за ней следить.  Однажды,  доехав за ней до приюта,  я подкрался к машине и  увидел, что она, обхватив руль руками, воет… Я не посмел ее тронуть…  Но мечта уйти из семьи и жить самому спокойно, оставила меня при виде такого отчаяния Ирины...
 
Год назад у меня был инфаркт. После мне сделали операцию и поставили электростимулятор и болезнь так серьезно подействовала на меня, что я сделался совсем аморфным. Я и так был заторможен, но стал еще осторожнее, так страшусь  повторного инфаркта и…  возможной внезапной смерти... И это не все… Мой страх сопровождается дрожью в теле, слабостью, потливостью, сердцебиением, чувством нехватки воздуха… Я постоянно сосредоточен в себе , меня всегда гложет тревога... Постоянно мучает предчувствие надвигающейся беды... Я плохо сплю. Вы понимаете – теперь мне не до жены и ее переживаний... С некоторых пор я в себе заметил стремление привлечь к себе внимание окружающих, вызвать сочувствие... Извините меня, вот и вас тоже вовлек в свою историю…
 
Аня  пошевелилась, но ничего не успела ответить, так как он вновь начал:
- Мы с Ириной стали совсем чужими и в нашей жизни нет ничего общего. Да и не было... Сейчас я четко вижу: путь, по которому всегда шла и продолжает идти моя жена - это чувство и его внешнее обрамление, когда женщина и мужчина взаимно обогащаются и в полной  мере удовлетворяют потребности друг друга. Я же, напротив, чувствую, что так вообще не бывает. По крайней мере- со мной. Не раз бывают моменты, когда я хочу уехать прочь. Конечно, иногда я осознаю, что моя жизнь проходит не так, как могла бы сложиться. Я мог бы быть счастлив.  И  самое главное – уверен, что то же самое чувствует и Ирина. Но мы вообще не говорим о своих ощущениях -молчим. Всегда...
 
Дослушавала его,  Аня чувствовала  в душе протест: своей аморфностью он загнал себя и свою жену в такие невыносимые условия. И  активная, жаждущая нормальной семейной жизни женщина оказалась перед выбором: уходить от больного мужа и воспитывать сына самой или оставаться в непроглядной этой жизни без понимания, сочувствия, тепла. «Дочь, в рождении которой она винит только себя - он сказал, что не хотел второго ребенка, а она настояла, - не играет во всем этом никакой роли…»
 
Она  так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу заметила, как он встал и стоит передо ней. Она  тоже поднялась. И тут он начал опять:
 
-Виноват, что обременил вас своей исповедью, и вы вынуждены так страдальчески думать обо всем, что я сказал. Но я больше не мог в себе это носить. Простите меня. И – спасибо, что выслушали. – И  медленно двинулся к выходу из парка.
 Аня плюхнулась на скамейку. «Нужны ли были ему увещевания или утешения, если бы я их  сказала? Нет, ему достаточно было просто высказаться!»
 
Прошло полгода с того времени, когда незнакомый человек просто взял и переложил на нее груз своих проблем, а она  столько времени не может освободиться от  той  беды, поселившейся в семье Ирины…  и Евгения.  Когда она  пытается  представить, как они будут жить после развода, в чем не сомневается, ей  не совсем ясно: «Потеряют ли супруги что-нибудь при этом? Ведь были же, хотя бы иногда, между ними чувство какой-то теплоты, близости,  что-то общее, что должно было дать основу тому, что их столько лет держало вместе?».
 
 Но вспомнила, как, слушая тогда  Евгения, чувствовала у него почти непреодолимое отчуждение, когда тот  говорил о жене. Из его рассказа она поняла, что в Ирине есть что-то очень упрямое, что убило их брак. Возникло убеждение, что она-то выйдет из всей этой передряги более невредимой, чем Евгений. «Несмотря на  финансовые  и другие заботы, которые лягут на ее плечи - детей она ведь ему не отдаст... Естественно, что при разводе все налаженное сначала придет в полный беспорядок: быт, домашнее хозяйство...  Но это внешняя сторона и ее, безусловно, можно отрегулировать. Оба  с этим справятся…  Но…  эмоциональная сторона…  Они нуждаются, после того, как излечатся от этих ран, в других, более  глубоких,  отношениях. Найдут ли?»  .
 Вопрос важный, но она  этого так и не узнала – больше  нигде не встречала Евгения.