Шесть мальчиков и заброшенный колодец

Колодец стар.
 Брёвна оголовка, которые покрывает двустворчатая крышка на ржавых петлях, черны от многолетних зима-лето, зима-лето. Створки, ветхие и перекошенные, раскрыты. Скрип ржавых петель, кажется, всё ещё звучит в вечернем воздухе.
Добро пожаловать!
 Колодец давно заброшен. С одной стороны его обступают стебли пожухлой крапивы. С другой, подпирают коричневые заросли репейника, утыканные сухими колючими шариками.
У колодца шестеро мальчиков лет десяти-двенадцати. У самого высокого в руках ярко-красный, будто большая капля крови, мяч.
 - Он точно в темноте светится? – спрашивает он.
Никто не спешит ему ответить.
 Страх.
 Им всем очень страшно. У одного мальчика это чувство выражается через частое моргание, другой нервно потирает один носок сандалика о другой. Но каждый нет-нет, да и бросит взгляд в сторону, где за пустырём виднеются дома. Там кудахчут куры, мычат коровы, хрюкают свиньи. Оттуда в малиновое от заката небо тянутся столбики дыма и доносятся людские голоса. Там – жизнь, привычная своей ежедневной рутиной и такая сейчас желанная.
 А здесь сгущающиеся сумерки, тишина и старый заброшенный колодец.
 - Да не тяни ты, - сквозь зубы говорит конопатый мальчик. Он загорелый и босой, в шортах и выгоревшей на солнце тельняшке. У него свежая ссадина на коленке.
 Остальные мальчики поддерживают его глухим одобрительным гулом.
 - Нужно чтоб по правилам. Нужно играть, - говорит высокий и бросает мячик соседу. – Лови!
 Тот пытается поймать, но от волнения роняет, и красный шар прыгает и катится по траве. Наконец он поднят и брошен соседу. Тот ловит, бросает другому мальчику. Сделав круг, мяч возвращается к высокому.
 - Теперь можно, - говорит он и почти торжественно отправляет игрушку в жерло колодца.
 Все замирают, вслушиваясь. Ни всплеска, ни стука.
 Тишина.
 - Ну, - наконец говорит высокий. – Кто полезет?
 - Договаривались же, - подаёт голос кучерявый мальчик в спортивных штанах и сандаликах на босу ногу. – Спички будем тянуть.
 В глазах его страх. Он боится колодца и боится, что правила поменялись. И что именно его заставят лезть в это страшную дыру. Вон, она уже и пасть распахнула.
 Ну же, смельчаки!
 - Да это я так, - тушуется высокий. – Может кто добровольцем…
Он воровато смотрит по сторонам и достаёт из застиранных джинсов коробок. Торжественно трясет им: чика-чика-чика…
На свет появляются спички. Высокий отсчитывает шесть штук. Остальные вкладывает обратно в коробок.
 - У кого короткая, - напоминает он и прячет руки за спину. Несколько томительных мгновений и на свет появляется его кулак, из которого торчат шесть круглых коричневых головок.
 - Кто первый?
 Мальчики синхронно отшатываются, смотрят друг на друга.
 Конопатый сердито сплёвывает. Решительно шагает вперёд и первым тянет спичку.
 - Длинная.
 Его пример заразителен. Тут же выстраивается очередь.
 - Длинная…
 -Длинная…
Счастливчики отходят в сторону, буравят оставшихся любопытными взглядами.
 - К-короткая!
 Растерянный взгляд голубых глаз.
 Жребий обрушивается на худенького очкарика, который до этого всё время стоял чуть в стороне, не вступая в разговоры. Лицо его вдруг сморщивается – сейчас заплачет.
  Но нет - сдержался. Шмыгает носом. Вопросительно смотрит на высокого.
 Коротко стриженный толстяк в рваной подмышкой футболке, до которого так и не дошла очередь, деловито привязывает один конец мотка бельевой верёвки с большими узлами на ней к  ржавой железной трубе. На этом месте когда-то стояла лавочка. Высокий проверяет прочно ли привязано, после чего остальная верёвка летит в чёрное жерло колодца.
Выбравший короткую спичку вытягивает шею. Он стоит метрах в двух от почерневших брёвен оголовка, не смея подойти.
 - А д-достанет до низа?
 - Не достанет – вылезешь, - говорит высокий.
- А е-если у меня с-силы не х-х-хватит? – всё сильнее заикается очкарик.
 - Крикнешь - мы тебя вытащим, - безжалостно говорит высокий.
 - А е-если…
  Но тут конопатый шагает вперёд и перебивает:
 - Давай я полезу!
Порыв холодного ветра заставляет всех поёжиться. Вершины сосен в недалёком лесу зашумели, заскрипели…
 Какая в этот момент у очкарика в глазах надежда!
 Но высокий неумолим:
 - Поздно. Теперь уже нельзя ничего менять!
 И надежда сменяется покорной безнадёгой.
 - Ну что ты тянешь? Струсил? Струсил, да?
 Под эти слова мальчик в очках, намертво вцепившись в верёвку, переваливает через трухлявый борт колодца. Зависает, громко сопя, дрыгается в поисках опоры, находит ногами узел и медленно начинает спускаться. Вот он по пояс в черноте, а вот - нырнул с головой. Теперь лишь напряженное подёргивание верёвки напоминает о нем.
 Оставшиеся мальчики обступают было колодец, но высокий их отгоняет:
 - Куда? Вы же ему весь свет заслоняете!
 Все отходят назад, он же остается у колодца и смотрит вниз.
 - Небоись, - громко подбадривает он того – в колодце. – Если что – кричи. Мы тебя в раз вытащим.
 - Угу, - доносится из глубин колодца.
 Высокий уже давно не видит очкарика, но он продолжает всматриваться в темноту. Воображение рисует ему красное пятнышко мяча где-то глубоко внизу и едва заметную фигурку на конце верёвки.
 Остальные довольствуются зрелищем того, как дергается конец, привязанный к трубе.
 Вот верёвка дернулась влево, вправо и вдруг безвольно провисла. А из жерла колодца наружу вырывается и тут же иссякает отчаянный детский крик.
Высокий отпрыгивает в сторону, приседает. Остальные напряжены: вот-вот сорвутся с места и побегут  куда подальше от этого страшного колодца. Один только конопатый бросается к чёрным бревнам, перегибается через край и кричит в чёрную бездну:
 - Санёк!
 Рядом возникает высокий и подхватывает:
 - Санёк! Ты как? Ты спустился?
Гулкое эхо орёт им в ответ что-то нечленораздельное, затихает. Все ждут ответа, затаив дыхание.
Минута, две, пять.
Ответа нет.
И не будет.
Это начинает понимать каждый, кто стоит у колодца.
Высокий несколько раз открывает рот, чтобы снова крикнуть, но так и не решается нарушить тишину. А вдруг как раз в этот момент из глубин донесётся… Но – нет. Всё та же
ти-ши-на.
 - Нужно кого-нибудь позвать, - наконец озвучивает общую мысль кучерявый мальчик. Кого-нибудь – это взрослых. Они придут и всё наладится.
 Толстячок тут же втягивает голову в плечи:
 - Ох, и влетит всем! А с меня за верёвку мамка – вообще шкуру спустит…
 Он садится на корточки и пытается развязать узел, притороченный к бывшей лавочке.
 - Не смей! – кричит конопатый. Он хватает толстяка за шиворот, пытается оттащить и тем душит.
- Ты чего? – сипит толстяк, пытаясь отцепить руки конопатого. – Дебил что ли?
Они оба падают и возятся на траве.
Новый порыв ветра обрушивается на них, полощет незаправленные майки, гнёт пожухлую траву, плюётся песком.
 - Хватит вам, - вмешивается высокий.
 - Васёк, а чего он? – ноет толстяк и трёт глаза. Песок попал?
 - Утихни, Серый, - говорит ему высокий Васёк. – И ты, Тоха, отпусти его. Макар дело говорит. Надо старших звать.
 - Никого я звать не буду, - заявляет конопатый Тоха.
 - Как – не буду? – возмущается кучерявый Макар. – А Санёк как же? Мы что его бросим там?
  - Я сам за ним полезу, -  решительно говорит Тоха.
Сверху раздаются пока ещё глухие раскаты грома. Из-за кромки сосен быстро наползает  гряда тёмно-фиолетовых облаков. Снова ветер, снова пыль с песком в лицо.
 - Это не по правилам, - пытается перекричать ветер Васёк. – Нужно позвать.
 - Клал я на твои правила, - кричит в ответ Тоха. – Ты же знаешь, что будет дальше. Не боишься, что именно твой батя полезет Санька выручать?
Ветер внезапно стихает, и все отчётливо слышат голос Макара:
 - Не полезет. Он с обеда в райцентр уехал. И вечерним автобусом не возвращался. У меня дом напротив остановки, я видел.
- Ну ты гнида, - взрывается Тоха. Он подскакивает к высокому, который собирается что-то сказать в своё оправдание, и бьёт кулаком. Раз, другой, третий. В глаз, в скулу, в нос. Последний удар вызывает ручеёк крови, который скатывается по губе Васька и начинает капать на майку. Высокий сгибается, закрывает лицо ладонями и, подвывая, уходит в сторону деревни.
 - И чтоб ни слова, понял? – кричит Тоха ему вслед.
 - Что ты делаешь? – растерянно спрашивает у него Макар. – Он ведь прав. Это не по правилам.
- А ты знаешь, что будет, если по правилам? – спрашивает Тоха. – Знаешь, чем всё кончится?
 - Колодец зальют бетоном, – неуверенно говорит Макар.
 - Зальют, - подтверждает конопатый. –  И под нашей деревней взаперти окажется какая-то злобная нечисть. А ты уверен, что кроме этого колодца нет больше других выходов?
 Макар молчит.
 - А я всё поменяю. Вот полезу и вытащу Санька. И всё. И никаких ужасов.
 С этими словами Тоха решительно хватается за верёвку и начинает спускаться в колодец.
Оставшиеся три мальчика застывают, глядя на то, как снова напряженно дёргается верёвка.
А над ними клубится, расстилаясь до горизонта, грозовая туча. В быстро наступающей темноте исчезает всё вокруг, и только частые вспышки молний напоминают оставшимся мальчикам, что колодец - вот он, никуда не делся. Гневные раскаты грома, как ругань с небес.
 Новая, ярче прежней, вспышка, и у колодца появляется -
ПРИЗРАК?
- высокий Васёк. Он страшен. Его лицо и майка в крови.
 - Чего вы тут стоите, дураки? – кричит он в паузе между раскатами грома. – Сейчас тут такое начнётся!
 В подтверждение его словам на троицу у колодца обрушиваются три из четырёх стихий. Разогнанные штормовым ветром потоки дождя, обжигают как крапива, жалят, как злые осы. Молния за молнией слепят глаза, тени от них искажают реальность. И вот уже толстяк в рваной футболке видит не колодец -
вспышка!
 - а огромную уродливую пасть. И мерзкий липкий язык, который устремляется, чтобы вцепится в его ногу.  Мальчик даже обоняет смрадный выдох, который вырывается из недр чудовища. Дикий визг на секунду перекрывает громовые раскаты. В следующую секунду толстяк улепётывает в сторону деревни. Секундой позже за ним устремляются ещё двое.
 Васёк торжествующе отвязывает верёвку от трубы и бросает конец в колодец.
Губы его шевелятся, но за шумом ветра и дождя почти ничего не слышно. Что-то там про правила и, что пусть все сдохнут. Плюнув в тёмное нутро колодца, он уходит, оскальзываясь в размокшей грязи. Сцена пустеет. Проливной дождь, ветер, всполохи молний и в их свете
 старый заброшенный колодец.
Проходит время.
 Дождь продолжает поливать, как из ведра, но молнии всё реже, и гром становится бархатистым и не таким оглушающим. Поэтому искажённое эхом:
 - Пацаны! – достигает поверхности.
- Пацаны, верёвка отвязалась!
 Похоже, это голос Тохи.
 Немного погодя из жерла вылетает камень, обмотанный верёвкой.
 - Привязывайте!
 Но некому прийти на помощь. Несколько минут спустя спасительный конец начинает втягиваться обратно в колодец. Вот он дополз до черных от времени брёвен оголовка, ещё мгновение и он канет в бездну…
 В последний момент его перехватывает детская рука мальчика в прозрачном дождевике и резиновых сапогах. В одной руке он держит электрический фонарик, в другой – камень с намотанной на него верёвкой.
 - Сейчас! – кричит он. – Сейчас я привяжу, Тоха. Подожди!
 -