Скважина.

Скважина
– Ты один?
– Да.
– Спешишь?
– Нет.
– Посидим?
– Что у тебя с рукой?
– Последствия тяжелой травмы.
Он аккуратно расстегнул засаленное пальто, повесил его на витой крючок вешалки и присел на краешек стула. Я представляла его богатым, знатным, успешным и сытым. Он сглатывал слюну. Где же официантка?

* * *
Густая дымка над озером. Заспанные деревья в тумане. Сонные утки, уткнувшиеся носами в перья. Раннее утро уходящего лета.
Мы продрогли. Пора.
Мокрый асфальт. Взъерошенные прохожие. Быстрый августовский ливень.
Поцеловались. Он открыл толстый замшевый портфель. Я протянула руку, смяла в кулак несколько хрустящих бумажек.
– Ты что, плакала? – спросила мама.
– Нет. Дождь… Нам премию выдали.
– Иди спать.
Утром дородная массажистка шлепнула худосочное тело ребенка, и он издал странный звук. Но это были уже не хрипы. Мой малыш радостно «агукнул». Позади тяжелая пневмония.
– Вы ему симпатичны, – вяло произнесла я.
– Все мужчины одинаковые. Грудь увидят – и радуются, – довольно отозвалась та.
На что я надеялась, родив ребенка? Что он уйдет из семьи. Уйдет от нее.
Хрупкие березы. Молодняк. Субботник. Ворованные поцелуи. Жгучая осень. Сочные краски уходящего тепла. Желтые. Красные. Запах костра. Опавшая листва сгорает быстро.
Ему исполнилось сорок. Стремясь навстречу новым ощущениям, он торопился, не боясь последнего всплеска эмоций. Сохраняя ясность мыслей, он хорошо знал, что случится после того, когда отгорит и развеется.
Мне исполнилось двадцать.
Размышляя, вспоминая, не сразу разобрала, о чем рассказывала массажистка, разминая ребенку ножки.
– От меня муж уходил, – массажистка ненадолго замолчала, потом добавила: – И чтобы я делала, если бы не добрые люди?
Лист бумаги под рукой. Короткий адрес. Село за тридевять земель.

* * *
Долго ехала. Быстро нашла старый дом. Устала, продрогла. Переступив порог ветхого жилища, удивилась нищете и убогости. Старуха, вышедшая мне навстречу, не была цыганкой, но схватила меня за руку и принялась вглядываться в ладонь, изучая бегущие по ней линии.
– Ты плохо умрешь, – через какое-то время прошептала она. – Но не сейчас. Нескоро. Через много лет. Родные не смогут похоронить тебя.
Мне было все равно, что случится через много лет!
– Я приехала по другому поводу, – отчего-то мой голос прозвучал вызывающе.
– Чего ты хочешь? – удивилась она.
– Я хочу, чтобы он вернулся.
– Все этого хотят. Все приходят с одним и тем же. Нет сегодня смирения в женщинах.
Гневно качнулся жидкий пучок седых волос. Потемнели тяжелые борозды бежавших по лицу широких морщин.
На секунду мне показалось, что в этот дом я вошла напрасно. (Чем она может помочь – нервная старуха, поджидающая запаздывающую смерть?)
– Мне семьдесят девять, – насмешливо фыркнула. Спросила: – Рано или поздно?
– «Рано или поздно» – что?
– Ты хочешь, чтобы мужчина вернулся к тебе рано или поздно?
Преодолев брезгливость, я легла на разбитую кушетку. Старуха аккуратно накрыла мое тело огромной простыней (чистой). С ногами и с головой. Имелись только неровные прорези для глаз.
Плеснув из эмалированного ведра в пластмассовый таз колодезной воды и, согнувшись в три погибели, хозяйка дома принялась намывать пол. Быстро устала, задышала тяжело. (Возраст.) Плюхнулась на стул, раскрыла книжку, перекрестилась и стала негромко читать.
Вслушиваясь в неразборчивый текст, я уснула. Уверенность, что могу проснуться в любой момент, когда захочу (открою веки и прерву видения), не покидала меня ни на секунду. (Задышала ровно, спокойно.)
Синее небо над головой. Руки, протянутые к плывущим облакам. Высокое палящее солнце. Вижу огонь. Чувствую пламя, бегущее по ладоням, языком слизывающее с них тонкие линии судьбы. Но мне не больно – это даже приятно. Странные ощущения, не сравнимые ни с чем, разве что с баней – хорошей, крепкой, очищающей и опустошающей.
И вдруг серая мгла распростерлась над головой. Испугавшись, я широко раскрыла глаза.
– Выспалась? – озабоченно спросила старуха и приблизила мои ладони к горевшему ночнику. Разглядывая линии, задумалась. Затем удовлетворенно произнесла: – Все будет так, как ты хотела.
Я раскрыла кошелек. От денег старуха отпрянула, как черт от ладана. Я насупилась, отвернулась, пошла к двери. Услышала вслед: «Привези бабушке цыпленка».
Он уехал. Со своей стареющей женой и двумя подросшими сыновьями. В другой город. Большой и красивый. А я не должна была приезжать в эти убогие места, не принесшие мне удовлетворения.
Побежала. Заскочила в последнюю электричку, торопившуюся в родной город. Успела.

* * *
Он нежно снимал бинты. Молодой мальчик. Только начинающий практиковать. Будущий доктор. Спросил: «Не больно»?
Глупенький, больно было раньше. Так нестерпимо больно, что захотелось уйти. Не получилось. Испугалась. Вызвала скорую. Не маленький плачущий ребенок остановил меня. Снимай бинты, красивый человек. Удаляй швы. Смелей. Не бойся, будущий доктор.
Я не думала, что смогу полюбить его. Славного, доброго и безденежного. Мы подружились. Милый и юный, тихими морозными вечерами он приносил нам варенье. Домашнее. Его мама ничего больше не могла ему передать, кроме этого сладкого привета. Поездом, бегущим из родных мест.
А весной он произнес: «Мне дали комнату в общежитии».
Нам было хорошо вместе. Всегда.

* * *
Пора домой. Напоила. Накормила. Денег протянула. Не обессудь.
Я сама оставила ему номер сотового телефона, сказала спешно на прощание: «Если понадоблюсь, позвони». Зачем? Он позвонил. Скоро. Как узнал домашний телефон?
По городу развешены плакаты. Большие и красочные. С них улыбается мой муж. Сильный. Волевой. С незапятнанной репутацией. (Безупречная автобиография под удачным портретом.) Скоро выборы в городскую думу.
Я не была готова к шантажу. Растерялась.

* * *
Такси. Электричка. Дорогой купила курицу. Я что, сошла с ума?
Добиралась долго.
Дождливая осень.
Покосившаяся изба.
А если она давно умерла? Какого черта меня принесло в эти края?
Постучавшись, переступила просевший порог. Разглядела разбитую кушетку. И простынь. Я словно вошла во вчерашний день. Испугалась, попятилась. Закудахтала жирная курица, заворочалась в сетке.
– Вырос цыпленок! – насмешливый голос.
Нет никого. На лбу выступил холодный пот. Вскинула голову. Увидела старуху. Та захлопнула дверцу чердака.
– Вы меня помните? – спросила я, поддерживая шатающуюся лестницу, по которой спускалась хозяйка.
– Я всех помню. Зачем приехала?
Принялась рассказывать, надеясь, что хозяйка слышит меня. Слушает. Та ловко потрошила курицу. Возникло раздражение. На нее.
Старуха раскрыла форточку. Запах жженого пера постепенно улетучился.
– Уходи, – произнесла. – Дорогу назад найдешь легко.
– Я знаю, вы умеете! – вцепилась в рукав ее халата: – Вы не понимаете! Мы в больших долгах!
Моя жизнь висела на волоске. Расплакалась.
Все повторилось. Я легла на кушетку. Старуха намыла пол и раскрыла книгу.
Темное небо. Тусклое солнце. Конец зимы. Скоро оттепель.
День за днем – прочные кольца, закованные в одну бесконечную цепь. Невозможно разрубить одно звено, не повредив целостности цепи.
Больница. Орущие дети. Воющие и визжащие. Детское отделение психиатрической клиники. Мне – прямо и налево. В кабинет главного врача. Прохожу мимо громко вздыхающего ребенка, пускающего пузыри обильной слюны.
Дальше. Вой у решетки. Протяжный. И девочка, бегающая туда-сюда на четвереньках. Широкий оскал ее мелких зубов.
Дошла. Постучалась в дверь. Опустилась на стул.
– Кофе?
– Чаю. Если можно…
Чайная ложка. Липкий сахар. Думала, что увижу палаты. Чистые, просторные. Медсестер. Опытных, заботливых. Я не хотела знать о существовании железных решеток! Крепких замков. Тугих веревок. Не хотела слышать крики и стоны…
– Зачем вы так со мной?
Сами собой закапали слезы. Достала платок, утерлась, посмотрела в ее тусклые глаза. – У меня новая семья. Муж. Дети.
– Вашему сыну лучше. Он не будет мешать другим детям. Поверьте мне.
– Вы ничего не понимаете. Я не могу.
Кому это нужно?! Много лет прошло с тех пор! Зачем я здесь? Сегодня. Почему вижу день, в котором навеки остался маленьким – он?..
Очнулась. И ушла.
Окрик. Слова ударились о вспотевшую спину: «Все будет так, как ты хотела! Он никогда не потревожит тебя». Ударились – и рассыпались на пустые звуки, затерявшись во мгле.
Злая старая ведьма! Какого черта я приехала сюда? Низкое небо. Ни луны, ни звезд.
Увидела тусклый свет. Пошла на него. Шум в голове. Зуд.
Не сразу поняла, что гудят рельсы. Что иду по шпалам. Не сразу догадалась, что приближающийся свет – горящие фары летящего поезда. Шаг влево. Я могу успеть. Если захочу.