Раньше я жила в другой Москве.

Анжелика САНСАРА

Раньше я жила в другой Москве…
Рассказ.

Раздвоение личности – частичное распадение личности. Часть мотивов, двигающих поступками больного, имеет как бы один центр, а другая часть – совсем другой центр. Один из этих мотив составляет здоровые привычки индивидуума, другие же – результат болезни. Возникают как бы два «я».
«Общая психопатология» С.С. Корсаков

-  Я нашла вход в потусторонний мир. – Женщина суетливо одернула элегантное платье и  наспех подправила аккуратно уложенные в прическу пышные рыжие волосы.
- Это интересно. Расскажите, пожалуйста. – Немолодой мужчина с куцей бородкой что-то медленно записывал в толстый блокнот.
- Я могу Вам довериться?
- Безусловно.
- Понимаете, все началось с кошки.
- С кошки?
- Да. С неё. Вы же знаете,  кошки – проводники в потусторонний мир!
- Не знаю, но читал. В Египте кошек почитали именно за такое якобы  свойство.
- Древние были обогащены знаниями, потому что  находились ближе к истокам. Из их генетической памяти еще не выветрились некоторые события, случившиеся на заре развития человечества.
 - Вернемся к Вашей кошке, если позволите. Кошка жила с Вами?
 - Почему жила?
 Женщина насупилась. Умолкла. Уйдя в себя, не проронила более ни слова. Мужчина,  медленно привстав, поднялся  из-за стола.  Размеренно пройдя через широкую комнату, подошел  к распахнутому окну. Раскурив трубку, объял перспективу кипучей жизни шумного  проспекта. Несколько  минут позже тихо произнес: «Бог мой, лето…»
 - В вашем мире  наступило лето?! –  Женщина, не скрывая удивления, громко воскликнула.
-   Вы хотите об этом поговорить, Лукреция?
   Он по-прежнему смотрел в окно. Он спросил, не обернувшись. Не то, чтобы это был акт пренебрежения к посетительнице, просто… Он вел ее лет  пять. Или чуточку больше.  Она – давняя пациентка.  Другие, решившие проблемы, скоропалительно растворялись во  всепоглощающем мегаполисе. Лукреция же приходила  каждый четверг. Одиночество, сжимая её плотным кольцом, не отпускало. Доводя до конвульсий, заставляло возвращаться.
- В момент пробуждения мне приходится собирать себя по крупицам. –  Мягким голосом, томно смакуя слова, произнесла Лукреция: -  Каждый день я создаю сущность заново, мысленно прорисовывая её. И лишь после того, как  моё «я» полностью идентифицируется с телом,  перехожу к сотворению  мира, не преобразуя его, понимаете? – Женщина обреченно вздохнула. - Сил на изменение мира уже не осталось. Они давно иссякли. Силы. В моей жизни вечная зима.  
   Карими раскосыми глазами,  не мигая, посетительница сверлила спину доктора.
   Спина поежилась.
- Скажите, Лукреция, а что произойдет, если Вы не приложите никаких усилий к созиданию «я», - мягко спросил доктор.  
   Посетительница рассмеялась. Даже дерзко расхохоталась. Отсмеявшись, проговорила:
-  Если позволите, Самуил Валерьянович, я приду к Вам в следующий четверг.  
    Сказав, ушла не попрощавшись. Впрочем, как всегда.

***
   Частный кабинет в центре города. Муниципальная клиника для душевно больных в пригороде. Расстояние между ними - в тридцать километров.
 «Пробки. Успеть бы к четырем, к совещанию. За прошедшие сутки  на отделение поступило пять больных. Много. Лето… Что делает с людьми жара…»
 Железные ворота. Пропускная система. Желтые флигеля. Серое здание.
 Узкая лестница. Длинный коридор. Вялые больные. Равнодушные санитарки. Молодые медсестры.
- Самуил Валерьянович, ваш халат.
- Спасибо, Даша.
- Самуил Валерьянович, из пятой палаты  на приём просилась Федорова.
- Кто у нее теперь лечащий врач?
- Лев Арнольдович.
- И что?
- Он ей ставит «просоночное сознание».
- Где карточка Федоровой?
- В Вашем кабинете.
- Уже?
- Не велите казнить, Самуил Валерьянович…
- Ты только заступила или задержалась?
- Я Вас ждала. В холодильнике пирожки с повидлом. Сама их испекла.
- Почему в холодильнике?
- Такая жара, Самуил Валерьянович! Пекло.
   Просторный кабинет. Скрытое видеонаблюдение. Потайные «красные кнопки». Стены обиты мягкой тканью. На окнах решетки.
    «Как я дошел до этого? Бог мой. А мог бы преподавать в Гарварде. Ещё эта Даша. Не было бы с ней проблем…»
  Тучный мужчина тяжело плюхнулся в массивное кресло. С трудом застегнув на все пуговицы белый халат, поправил чуть съехавший галстук. Приняв презентабельный вид, взялся сосредоточенно листать ежедневник. «В четыре совещание. В семь …»
  Она пришла сама. Недавно её перевели из буйного и разрешили передвигаться без сопровождения.
- Альбина Сергеевна, дорогая, рад Вас видеть. Вы желали со мной поговорить?
- Самуил Валерьянович, выслушайте! Мой лечащий врач…Он меня не понимает! Совершенно!
- Я Вас умоляю, не надо жаловаться на Льва Арнольдовича. Юный коллега - прекрасный доктор. Правда, его выводы могут не совпадать с вашими представлениями о сложившейся ситуации.
- Самуил Валерьянович, мне нужен другой лечащий… Очень Вас прошу, дайте мне нового врача!
- Альбина Сергеевна, поверьте, я отношусь к Вам с должным  уважением. Особенно чту прежние заслуги перед клиникой. Но шестой доктор за пять месяцев! Перебор, голубушка. Так дело дальше не пойдет.
- Они меня не слышат! Пичкают бесполезными таблетками! Где Вы видели, чтобы от таблеток проходило психическое расстройство, Самуил Валерьянович?
- Нигде не видел. Никогда и нигде.
- То-то же!
- Но вот… в комплексе…
- К черту ваши комплексы, Самуил Валерьянович!
  Женщина средних лет широким шагом мерила кабинет. Хаотично жестикулируя, она то и дело прерывисто восклицала: «Раньше я жила в другой Москве»! Пожилой мужчина, не поднимаясь с кресла, следил за посетительницей хищным взором. Его лаковый, хорошо начищенный башмак, давно завис над кнопкой экстренного вызова. «Если она не снизит темп, не укоротит шаг, не укротит темперамент, начнется приступ. А ведь каким доктором была. Многих ждет нечто подобное… С кем поведешься…» Неожиданно она успокоилась. Подошла к стене. Прислонившись, констатировала:
- Хороший ремонт. Дорогой.
- В четыре совещание. Мне пора. Давайте встретимся в восемь. Подумаем, как дальше быть.
- Только Вы сможете решить мои проблемы! Только Вы, любезный Самуил Валерьянович.

***
  Круглый стол. Белая скатерть. Граненый графин. Разовые стаканы. Накрахмаленные колпаки. «Свежие» халаты. «Главный» любил, чтобы заведующие приходили к нему «с иголочки». У каждого свои «манечки». Вот Федор Иванович начинает шаг только с правой ноги. Иначе - полный незачёт и день насмарку. Любовь Петровна ведет лишь чётные палаты. И, как бы ни сложилось, от нечётной избавится непременно. «Сумасшедший дом, да и только…» Самуил Валерьянович пригладил редкую бородку.
- В нашей клинике два дня тому назад наконец-то завершился ремонт. - Олег Денисович, бессменный руководитель психиатрической лечебницы, с трудом приподнялся из-за стола. – И что я вижу сегодня?
  «Главный сдал. Кто встанет на его место? Его должность, конечно, не мёд и не сахар, зато никакой связи с психами». Самуил Валерьянович закатил глаза. «Ж-ж-ж-ж», - где-то там зажужжали слова «главного». «Ещё год, и он уйдет сам. Или уйдут его. Год – это долго…»
Самуил Валерьянович заёрзал на стуле.  
- Вы что-то хотите нам сказать, уважаемый Самуил Валерьянович? – Уловив нервозность в движениях, обратился к нему главный.
 - На отделении  пять новых пациентов. Безусловно, много, но места хватит всем. Хорошо, что в процессе перераспределения площади интенсивную терапию спустили этажом ниже.
  За круглым столом дружно закивали белые колпаки. Любовь Петровна кивнула два раза.
- Вернемся к обрушениям после ремонта. – Гневно сверкнув глазами, строго произнес Олег Денисович.
  «Нет. Сам он не уйдет.»

                                                                       ***
- Лето в  разгаре. – Альбина Сергеевна осторожно присела на предложенный стул. – Душно в городе? - заинтересованно спросила. Не дождавшись ответа, довольно ахнула:
- А у нас к вечеру жара спала. Ветерок поднялся, чувствуете?
- Освежает, голубушка. Самое время поговорить.  
  Самуил Валерьянович налил себе и пациентке, бывшей сотруднице клиники, прохладную воду.
- Фильтрованная? – поинтересовалась она.
Он  кивнул. Она тихо отпила. Он смачно отхлебнул. Она улыбнулась. Монотонно заговорила:
- Налицо врачебная ошибка. Вся проблема в том, что меня считают душевно больной. Каковой я не являюсь по определению.  
  Сколько раз он слышал подобные слова! Множество. Бесконечное множество раз!
- Знаю, о чем Вы думаете, - ухмыльнулась Альбина Сергеевна. – Все так говорят: «Я абсолютно здоровый человек». Всякий, кто попадает в критичную ситуацию, утверждает аналогичное. Но если бы Вас, Самуил Валерьянович, повязали по рукам и ногам жесткими канатами, что бы Вы кричали, а?! На чём настаивали бы?
- Упаси Бог, Альбина Сергеевна.
- А-а- а… даже думать об этом не хотите, - она вздохнула. – Я здесь давно. Слишком давно. С того самого злополучного дня.
  «Снова будет рассказывать, как её затянуло в тоннель…» Закрыв глаза, Самуил Валерьянович вспомнил Жанну. Крупную. Мясистую. Желанную. На мгновение  получилось отдалиться от нудной пациентки и приблизиться к вожделенному объекту. Но вскоре беспрерывная речь взбудоражила хроническую пытливость.  
- Вас толкнули? Кто же зло над Вами пошутил? – спросил врач.
- Не знаю, но в тоннель меня втолкнули, словно тряпичную куклу, а раньше я жила в другой Москве, понимаете? Там все такое – же, как тут, но – настоящее! Кто-то построил искусственную Москву, чтобы манипулировать нами! Здесь они легко читают наши мысли! Мы теперь с вами марионетки. Они руководят нашими поступками, действиями.  
- Все ваши злоключения начались одним днём?
- Да. Все неприятности случились тем самым днём.
- Это голоса приказали Вам убить внучку?
Словно не слыша поставленного вопроса, Альбина Сергеевна раздраженно произнесла:
- В этой Москве мне все не нравится.
- Что именно?
- Здесь грязно и нестерпимо душно.
- Да, душно. Что поделать, голубушка. Лето…
- Кто-то создал искусственный мир! Для того, что бы этот мир продуктивно существовал, его необходимо постоянно подпитывать энергией людей! Проникая в наши головы повелительными голосами, некто управляет нами. Как же мне достучаться до Вас, Самуил Валерьянович?  
- Голоса приказали Вам убить внучку?
Альбина Сергеевна огорченно покачала головой.
- Вижу, куда вы все время клоните, Самуил Валерьянович. Но в день, когда произошел трагический случай, я жила в настоящей Москве и была хозяйка своей головы. Никто мне ничего не приказывал!
- Вы настаиваете на том, что произошел трагический случай?
- Да.
- И внучку Вы не убивали?
- Не убивала.
- После трагического случая Вы закрыли дверь и отправились на работу.
- И что?
- Вы не позвонили в милицию. Не вызвали «скорую».  
- Силы оставили меня! Несчастная я…
 Обеими руками женщина схватилась за голову. Раскачиваясь на стуле, принялась стонать. Словно не слыша жалостливых стенаний, Самуил Валерьянович строго спросил:
- Эпилепсия у вас с какого возраста? Вам поздно поставили диагноз, да?
 Альбина Сергеевна притихла и безвольно опустила руки вдоль тела. Руки-плети бесполезно повисли.
- Диагноз мне поставили в шесть лет.
Быстро записав что-то в историю болезни, Самуил Валерьянович произнес:
- Я буду вести Вас.  
-