Когда ты умер, ты рассыпался на десятки птиц, облетающих шпили и арки мечетей. Ты стал воздушным потоком, что подхватил молитву маленького мальчика, стоящего на коленях у подножия цитадели Салах-эль-Дина, стены которой смотрят на Каир с высоты птичьего полета. И мальчик, словно зависший над городом на краю цитадели, как ты, находясь на краю обрыва, верил в судьбу. Словно почувствовав чей-то взгляд, заставший его сокровенное единство с Богом, мальчик негодующе обернулся, поспешно закончил молитву и углубился внутрь цитадели.
И ты унес его молитву в пустыню, в которой многие века назад мудрецы корпели над скрижалями под палящим солнцем, закрываясь тонкой беловато-серой тканью как щитом, чахнув над маленькими кувшинчиками с водой, что никогда не давала жаждущим в этих краях своей прохлады. А ночью в сердце пустыни стоит тишина, что звенит сама по себе, и звоном словно самого мироздания пробирает душу до самого основания. А вечный ветер пересыпает пески пустыни, перемешивает пыль костей великих правителей с пылью костей рабов, захороняя золотые монеты далеких времен, за которые эти кости и полегли. Смотришь наверх, но почему-то звезды не мерцают, они словно белые пробоины в ткани неба. Ах, да, ты умер, и то, что приукрашивает мир живым, мгновенно спало, все иллюзии зрения, реальность стала голой. И сам ты вне всего, смотришь как бы со стороны. Первые часы это даже интересно, словно ты пришел в свою школу после десятков лет взрослой жизни, а там все те же стены, кабинеты, ученики волнуются на контрольной работе, одни зубрили, другие пытаются списать, а тебе ничего не грозит, особенно такая глобальная неприятность, как двойка. Но потом осознаешь, что ты вне событий, вне жизни, этот мир больше не твой, словно у тебя отсудили твое дитя без права видеться с ним. Что будет дальше – это неизвестность, и пока ты скитаешься несколько дней, прощаясь со всем, что ты знаешь, со всем, что является тобой, и всеми представлениями о существовании, которыми ты можешь мыслить.
Вот дом твоего детства, что своим богоподобным теплом снимает все тревоги и переносит тебя в начало, словно не прошел ты еще горнило целой жизни, полной боли, унижений, болезней и лишений. Здесь греет первородный свет, он теплее материнской любви, потому что единственный он по-настоящему родственен каждой душе, и лишь это невидимое тепло помогает душе осознать себя в новом мире, не дать искалечить плохим воспитанием то, что еще не успело проявиться. И снова доносится вечернее уханье совы, что начиналось всегда в одно и то же время по вечерам, и было таким глубоким, пронзительно-глухим, что заставляло задуматься о тайнах жизни, бытия; о том, что есть, когда еще нет жизни, и каким путем попадают сюда, в этот мир, становясь красивыми девочками и мальчиками, которых пока еще любят, но потом перестанут, и что есть кроме этого мира, и что же там, в космосе, и как впустить в себя всю эту глубину, чтобы все понять – от танца кровяных клеток до раскаленной плазмы; чтобы понять до конца смысл крестов и надгробий на кладбище в часе ходьбы и огромных кедров. И все эти желания в тебе, пятилетнем ребенке, пробуждает всего лишь уханье этой совы. Определенно, Бог здесь есть, он тебя еще не покинул, потому что ты еще не окреп и не проявил те основы души, с которыми ты должен пойти по жизни, которая будет к тебе весьма неблагосклонна, о чем ты знаешь, потому и удивляешься, почему тебя сейчас все так любят?
Железнодорожные пути – это всегда надежда и предвкушение. Сверкающие пути уходят в неизведанные дали этого мира, где есть много всего неизведанного, чего ты еще никогда не видел и половины чего ты за всю жизнь так и не увидишь, но ты пока не понимаешь этого, ведь рельсы так переливаются под солнечными лучами, обещая, что на протяжении всей жизни они приведут тебя в каждый пункт, где тебе стоит побывать. Ты осознал себя как «Я», и Бог тебя здесь покинул, потому что дальше ты должен идти сам, в этом и есть смысл жизни – в том, что ты сделаешь и куда придешь сам, без Его опеки. Навстречу, в город твоего детства, несется на огромной скорости поезд, возвращая путешественников домой. Нужно бы срочно сойти с железнодорожных путей, но ты вспоминаешь, что умер, и теперь ты – бесплотная душа, и можешь то, чего не мог при жизни, но не можешь то, что мог. Раскинув руки, как птица свои крылья, ты бежишь навстречу поезду, чтобы понять в полной мере скорость многотонного механизма, главное не забывать, что ты умер, а то по привычке разума отлетишь как физический объект. Ближе, ближе и…столкновение двух скоростей, которые проникают друг в друга: поезд стремится сквозь тебя, ты бежишь сквозь поезд; этот феерический поток силы словно ураган внутри тебя, удар колес о рельсы бьется в каждой клеточке твоей души, ты чувствуешь слаженное сцепление всех вагонов, что проходят сквозь тебя, и только твой бег вперед позволяет тебе не быть отброшенным силой скорости, которой ты уже дышишь, дает сопротивление, которое порождает этот астрономический всплеск энергии, от которого начинаешь в эйфории задыхаться, как от мультиоргазма. Вы прошли друг через друга, и ты присел на подкашивающихся ногах, с гордостью осознавая, что познал силу левиафана. Видимо, таким образом души тоже познают мир, но, не прожив эту жизнь, ты бы не знал, что такое поезд и как его можно изучить, будучи уже неживым.
Ты стал видеть гораздо больше и не понимать, почему никто из людей, сидящих на берегу моря по всей протяженности побережья, не видит в непроглядной тьме южной ночи надвигающееся на них цунами, что быстро и верно гигантской волной бесшумно идет почти из самого центра моря, ползет, перекатываясь внутри себя, словно синхронно сокращающиеся мышцы гигантской рептилии. Ты умер, они тебя не слышат, потому тебе остается лишь запечатлеть ужас на их лицах, когда они узреют гигантскую стену воды в нескольких метрах от себя, которая начнет падать вниз в ответ на их запоздалые попытки спастись. Если ничего не можешь изменить, остается только прокатиться на гребне цунами и позволить ему обрушиться на тебя, ты ведь мертв – постигай. Хотелось бы оказаться в эпицентре урагана, но на всей планете хорошая погода, а на Юпитер сам не попадешь.
Молниеносно тебя переносит на другое полушарие. На камне, о который разбиваются морские волны, сидит в длинном белом сарафане женщина, чьи не по возрасту молодые глаза смотрят словно бы за горизонт. Ты знал ее при жизни, и чтобы не разглашать имени, назовем ее Иэн, что в переводе с иврита означает «дар божий». Ты никогда не понимал ее излишней эмоциональности, радости по пустякам и вечной печали, но она первая, к кому из живых ты пришел попрощаться. Быть может, теперь ты сможешь понять ее внутренний мир. Ты прикасаешься к ее плечу, и кто-то открывает тебе доступ к ее биографии.
[justify] В прошлой жизни Иэн покончила с собой в пятнадцать лет из-за неразделенной любви. Много десятилетий за это она провела в заточении в абсолютной пустоте, где не было ничего, кроме той роковой последней боли, что одна лишь существовала в этом темном непроглядном «ничего». Когда отверзлась темница, она из низин, населенных демонами, поднялась наверх, где ее обязали немедленно снова родиться. Иэн повезло, ей выпала Москва, хотя ничего удивительного не было бы в том, если бы это была глухая деревня или страна третьего мира. Иэн была нежеланным ребенком, каждый день ее детства был адом, где деспотствовала ненавидящая и проклинающая ее мать. В школе Иэн тоже была изгоем, мальчики ей не симпатизировали, потому что она была нищей и застенчивой. Единственное, чего больше всего и сильнее всех хотела Иэн – это любви, ведь она не ведала ее ни в этой жизни, ни в прошлой. Это более чем век абсолютного одиночества. В старших классах Иэн работала на жаре и холоде, чтобы не быть нищенкой, чтобы нравиться мальчикам, но все было бесполезно. Когда Иэн выросла, по велению злого рока она всегда симпатизировала никчемным мужчинам, настоящие же мужчины, к сожалению, не могли завоевать ее сердца, к ним Иэн не влекло, и каждый раз она больно ошибалась. Несколько раз Иэн думала свести счеты с жизнью, это казалось самым легким вариантом, но постоянно не получалось, да и не давала покоя мысль о том, что те девушки, что ногтя ее не стоят, счастливы, тогда как Иэн заслуживала счастья, а никак не они, пустышки, ни в чем не нуждающиеся и ничего о жизни не знающие. Как в Библии сказано: «Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет». Каждый раз, когда Иэн начинала отношения с тем, кто ей нравился, все неизменно заканчивалось предательством, как зацикленная пластинка. Даже снилось Иэн, что она проваливается все глубже и ниже в бездну мироздания, а ее монотонный крик полного отчаяния одиночества из самой ямы бытия достигает небес столпом света, и чем ниже она падает, тем протяжней ее беспомощный стон, но он все равно всегда достигает небес. Но когда же небеса ответят? Почему ее душа не может ни успокоиться, ни упокоиться? Одиночество – как раковая опухоль в мозге – не позволяет наслаждаться ничем в жизни, постоянно напоминая о себе и с годами все более разрастаясь. Но быть с нежеланным – еще большее болото, в котором вязнет и тонет последний остаток жизненной энергии. Небеса слышали Иэн, ангелы оборачивались на душераздирающий крик ее души, но ничего не делали, ведь она преступница, отбывающая свое наказание за суицид в прошлом. Обычный рабочий момент, есть задачи и поважнее. Так как Иэн не прожила прошлую жизнь, а провела почти век в изоляции, в текущем времени воплощений ее никто не знал, потому у нее была всего одна подруга – ее сестра в прошлом, а больше она никому не была нужна или интересна. Только в двадцать семь лет, на три года раньше, чем кармически было разрешено, Иэн добилась своего счастья – вышла замуж за любимого мужчину. И что за совпадение: когда Иэн гадала, когда же встретит своего мужчину, ей чаще всего выпадал ответ: «Когда твой ангел разрешит». Все эти двадцать семь лет она жила всеми ненавидимая, обижаемая, голодная, холодная, измученная, всем обделенная. Было нанесено пять душевных травм, от который Иэн опять хотела сбежать из жизни, но с огромной болью ей удалось все пережить. В детстве во сне ее преследовали тени демонов, мимо которых она когда-то проходила после изоляции, словно бы на ее душе была метка, по которым они ее в любом воплощении могли узнать и найти. Демоны не могли причинить вред маленькой Иэн, ведь она была жива, Иэн заметила это, но все равно пугалась. К шести годам тени ушли. Не имея никакой поддержки, ни моральной, ни финансовой, сразу после школы Иэн стала самостоятельной женщиной. Вскоре умерла ее деспотичная мать, отравляющая каждый день ее существования. Промучившись еще несколько лет, Иэн обрела счастье в любви, а спустя еще пару лет издала труд, сделавший ее национальным достоянием. Фантасты не придумают – самоубийце, выбравшейся из адских сфер, будучи всем чужой в пустом мире, стать не только полноценной личностью, но и национальным