Агония души Часть 1. Глава 1. Храм

Ночь. Легким шлейфом дремоты и привкусом страха она окутывала стоящий на горе храм, откуда лилась нежная музыка, будоража воображение. Мимо проходящие девушки в сопровождении родителей или кавалеров возвращались домой, тая от мягкого тягучего голоса менестреля, обволакивающего сознание и рисующего радужные картины безмятежного счастья. Из распахнутых окон доносился смех. В окна храма заглянул юноша, увидев танцующих  Девушек,окруженных легким ореолом таинственного света. Они были прекрасны, как божества; свет тысячи свечей превращал их в богинь. Аромомасла  распространялись по шикарному залу с высокими и изящными статуями известных людей, и в самом центре зала возвышалась статуя бога войны в тяжелых доспехах; его аметистовые глаза смотрели холодом, но сидящему в углу зала старику на миг показалось, что глаза моргнули и устремили бесконечно нежный взгляд на тихо сидевшую девушку с черными, как ночное море, волосами, аккуратно заплетенными в косу. Ее взгляд пугал, он был холодным и отрешенным, словно в сердце нет чувств. Ее кожа цвета слоновой кости резко контрастировала с танцующими и весело смеющимися смуглыми девушками и кавалерами. Она была чужеземкой. Взгляд девушки был направлен вдаль, на миг она посмотрела на притаившегося старика и снова ушла в свой мир, недоступный никому. Мужчина отвернулся, и в этот миг в ее глазах мелькнула тоска, боль и какая-то безысходность. Ее сознание было погружено в далекое прошлое.

<center>***</center>

Она видела чудесный остров с высокими пальмами и среди деревьев себя 15-летней девочкой, заплетенными волосами  в тысячу кос, рядом с ней была мать с красивыми вьющимися черными волосами, они словно обнимали стройный стан женщины. Недалеко шумело безбрежное море, и бриз приносил капли, осыпая жителей ими. В тишине раздался высокий голос:

— Мама, догони! — сказала она и стрелой помчалась в сад к райским птицам, и мать неспешно последовала за ней.

Нина заметила на террасе с цветами вечно хмурого отца с чашкой чая:

— Папа, айда с нами играть, — крикнула девушка, чудом увернувшаяся от ловких рук матери, и нырнула в кусты роз, оцарапав кожу. Она с надеждой посмотрела на отца, все еще веря, что он ее полюбит, как всех своих детей, но отец махнул рукой, мол «отстань». Нина грустно улыбнулась. Она умела плакать, заменяя слезы улыбкой, когда в душе бушевал огонь, пожирая ее изнутри.

— Идем в дом, уже вечереет, — сказала мама, смотря, как медленно райский остров окутывает дымка сумерек.

Нина выбралась из кустов и направилась к мраморному крыльцу с высокими колоннами, украшенными резьбой, узорами и птицами. Они с мамой поднялись под руки и оказались в большом зале, в конце которого уходили вверх сплетенные из облаков ступеньки. Нина поспешила к ним, плавно восходя наверх, в свою комнату. Перед ней отодвинулась завеса, открывая за окном великолепный вид на море, окруженный несколькими облаками. Сама комната была украшена различными цветами в горшках, и стены имели перламутровый цвет, сверкавший в лучах окончательно уходящего дня.

В широком кресле, обитом бархатом, сидел дедушка. Он встал и подхватил ее на руки, и закружил, как ветер кружит листья осенью.

— Дедушка, мама сказала ложиться спать, — предупредила она высоким мягким голосом, напоминающим звучание флейты. Он улыбнулся.

— Не хочешь пообщаться с дедушкой, — притворно обиделся он. Нина засмеялась:

— Конечно, хочу, а давай ты мне расскажешь какую-нибудь притчу. Они интересные у тебя получаются, — мужчина задумался, смотря отрешенно.

— Ну, слушай, — сказал он, удобно пристроившись на краю кровати.

— Приходит к отцу молодая девушка и говорит: «Отец, я устала, у меня такая тяжелая жизнь, такие трудности и проблемы, я все время плыву против течения, у меня нет больше сил… что мне делать?» Отец вместо ответа поставил на огонь три одинаковых кастрюли с водой, в одну бросил морковь, в другую положил яйцо, а в третью насыпал кофе. Через некоторое время он вынул из воды морковь и яйцо и налил в чашку кофе из третьей кастрюли. «Что изменилось?» — спросил он свою дочь.
«Яйцо и морковь сварились, а кофе растворились в воде», — ответила она. «Нет, дочь моя, это лишь поверхностный взгляд на вещи. Посмотри — твердая морковь, побывав в кипятке, стала мягкой и податливой. Хрупкое и жидкое яйцо стало твердым. Внешне они не изменились, они лишь изменили свою структуру под воздействием одинаковых неблагоприятных обстоятельств — кипятка. Так и люди — сильные внешне могут расклеиться и стать слабаками там, где хрупкие и нежные лишь затвердеют и окрепнут…» «А кофе?» — спросила дочь. «О! Это самое интересное! Кофе полностью растворился в новой враждебной среде и изменил ее — превратил кипяток в ароматный напиток. Есть особые люди, которые изменяют сами обстоятельства и превращают их в нечто новое и прекрасное, извлекая пользу и знания из ситуации…»

Нина задумалась и сказала, засыпая:

— То есть, все испытания, выпавшие на мою долю, должны меня закалять, а не заставлять киснуть. Что отец меня не любит: это мое Испытание, чтобы я окрепла духом. А еще, если я захочу, смогу изменить враждебную ситуацию в свою пользу.

— Да. Поэтому держись: чувствую, что-то зреет. Настанет миг, когда тебе придется принять нелегкое решение. А теперь спи. Спокойной ночи, — дедушка с черными волосами, посыпанными жемчужной сединой, положил Нину на шелковое постельное белье.

— Дедушка, а поделись со мной своей мудростью, как ты делишься с людьми. Я уже слышу их молитвы, — сказала она с улыбкой.

— Хорошо, ночью я подарю тебе немного мудрости, а пока спи, — но неотвратимое чувство несчастья не отпускало Нину. Она тревожно спала, а на утро услышала разгневанный голос отца:

— Где Гвинея?! — кричал он, круша всё на своим пути. Нина выскочила из-под одеяла и вышла в коридор в чем мать родила.

— А ты что стоишь, где мама?! — накинулся на нее мужчина с темно-русыми волосами.

— Я не знаю, папа, — ответила она, инстинктивно сторонясь его.

— Не знаешь? Может, ты ее покрываешь, и она убежала к любовнику? — процедил отец, прожигая дочь ненавистным взглядом.

— У нее нико… — он ударил ее.

— Молчи! — Нина поспешила скрыться в комнате, в которой сидел дедушка, смотревший на нее грустным взглядом. Его глаза цвета безбрежного моря смотрели с болью и тоской.

— Ты знаешь, где мама? — спросила она, прочитав ответ его в глазах.

— Да, отец прав. Она ушла с другим, — он тяжело вздохнул, поглаживая Нину по волосам.

— Нина, я люблю тебя больше всех, но отец тебя ненавидит, и коль ты осталась без защиты матери, он попытается тебя убить. Тебе надо уходить, детка, — он говорил быстро, с придыханием.

— Куда я пойду? — спросила она обреченно. Глаза щипало, но она улыбалась назло всем.

— К людям, — ответил дед. — Пока в доме суета ты сможешь ускользнуть, — она смотрела неверящим взглядом.

— К людям? Я для них слишком красива, — вздохнула она. — Я тоже там буду изгоем, — заключила Нина, смотря черными глазами, полными слез.

— Зато будешь жива. Ты должна это сделать ради матери, которая столько лет оберегала тебя. Иди к воительницам в храм бога войны. Ты очень на него похожа, — дед подмигнул ей.

<center>***</center>

Девушку толкнули в плечо, и она дернулась, гневно смотря на нарушителя покоя. Кинжал уже сверкал в ее руках. Старик слегка попятился и сказал:

— Спокойнее, я не причиню вреда, — говорил он, поднимая руки. Нея окинула его взглядом, подобным ледяному дождю, и поинтересовалась:

— Что вы желаете, уважаемый? — каждое слово осколками льда пронзало его сердце. Он потянул стул и присел рядом.

— Нэя, я слышал, вы что-то ищите в нашей стране? — девушка криво усмехнулась, снимая с подноса танцовщицы вино и делая глоток.

— Все мы что-то ищем. Кто-то ищет славы, кто-то любви, а кто ждет у моря погоды, — она сжала хрустальный бокал, и он разлетелся тысячами осколков, залив пол и ее доспехи. — Так же наша жизнь разлетается тысячами осколков при ударе судьбы, к которому мы не готовы. Так же каждый осколок общества ищет свое место под солнцем, чтобы пригреться. Так же наша жизнь течет рекой, встречая препятствия, — она говорила негромко.

— Да, я с вами согласен, но вы ищете определенного человека, — сделал осторожную попытку старик.

— Все мы ищем человека, — она склонила голову набок и посмотрела в уставшие глаза старика.

— Я знаю, где она, но за информацию хочу денег и гарантию, что буду жить, — сказал он негромко, прикованный ледяным взглядом черных очей; в них можно было утонуть, как в бушующем океане. Но холод замораживал душу, мешая ей даже слегка шевельнутся.

— Не бойтесь, я не трону вас, — пообещала девушка. И, поманив жестом старика, направилась к своей комнате в храме. Мужчина едва поспевал за резво идущей девушкой с шикарной косой, доходящей до бедер. Мимо мелькали статуи божества, отлитые из золота, с изумрудными глазами. Стены имели приятный персиковый цвет, так несоответствующий профессии девиц. Нэя поморщилась от этой красоты и женственности. Вскоре показалась белоснежная дверь. Резким движением распахнула её, выпуская скопившуюся духоту. Она ожидала старика, и он не заставил себя ждать, ёжась под ее королевским взором: столько власти и холода в нем было, Снежная Королева, никак иначе. Она жестом велела садиться, смотря на безмятежное небо за окном и тысячи звезд.

— Что вы слышали о леди  Роксане? — поинтересовалась сразу она, доставая трубку из заначки и закуривая. Мужчина поморщился:

— Ее видели… — он нервно сглотнул, что-то ему говорило: он не уйдет отсюда живым. За ней тянулся шлейф боли и разочарования, она была хаосом в безмятежном мире.

— Продолжайте, — повелела она стальным голосом.

— Жрицы любви видели ее с молодым графом Ринальским, — выдавил он дрожащим голосом, и девушка небрежным движением убрала кинжал за пояс. Трубка дымила, лишая легкие свежего воздуха.

— Кто еще может подтвердить эту информацию? — поинтересовалась она, равнодушно рассматривая выполненный на стене рисунок: плющ вился вверх, опутывая розы.

— Никто, — ответил он, дрожа. Она косо посмотрела на него.

— Хорошо. Я дам тебе нужную сумму, — ответила она, едва заметным движением снимая с пояса кошелек и доставая два золотых. Старик протянул дрожащую руку.

— Надеюсь, вы потратите их на семью, — заметила она мимолетом и жестом указала на дверь, давая понять: разговор окончен. Старик вышел шаркающими шагами из комнаты жрицы. Сколько воплощений она неизбежно возвращалась в храм воительниц, пусть и в разных мерах. Она открыла платиновый шкаф и вынула новое одеяние: кожаные доспехи, новые, недавно купленные. Затем забросила в сумку несколько свежих вещей и в последнюю очередь достала сапоги со шпорами, и, убрав за пояс шпагу и дротики с кинжалом, накинула на себя белый плащ, означающий, что она принадлежит к жрицам природы. Она переплела волосы, заколов их в высокую прическу. Затем тонкими изящными пальчиками пробежалась по стене, и как по мановению волшебной палочки открылся проход, дыша на Нэю холодом, выпуская жрицу на волю.

Потайной ход был на редкость чистым, что наводило на мысль: или здесь кто-то прибирается, или маги постарались. В углу висела серебряная