Занимаясь сведением статистических данных в удобоваримый отчет, я непроизвольно щелкнула пультом: на экране появились кадры новостного канала «Максима-NEWS». По низу экрана бежала экспресс-строка срочных сообщений. Ничего особо интересного. Я убавила звук и погрузилась в колонки цифр на мониторе ноута. Времени до совещания оставалось не так уж и много, а мне следовало еще отвлечься на приведение себя в должный вид: все-таки видео-связь обязывала…
Когда со всеми вопросами было практически покончено, мое рассеянное внимание вдруг было привлечено каким-то мимолетным кадром к новостям. Миловидная девочка, усердно изображая строгость на лице, что-то зачитывала с экрана, а в уголке, на экране прямого включения с места событий, мелькали кадры из какого-то зала суда. Подстрочник выпустил фразу: «Зачинщики беспорядков на стадионе арестованы, предварительные слушания по делу сорока восьми задержанных продлятся в течении ближайших суток». Я вздрогнула. Оперативно, ничего не скажешь!...
Тревожные коготочки зацарапались в моей голове. Свернув окно рабочей программы, я зашла в сеть запросила новостную ленту. Нужно было поискать списки задержанных. Нужно было позвонить мужу. Нужно было позвать дочь и оттянуть за то, что ни о чем не рассказывает матери. Нужно…
Судорожно схватившись за телефон, как утопающий за горло спасателя, я с трудом набрала номер Лешки.
– Алло, – голос мужа был на удивление спокоен.
– Я смотрю канал, – начала я…
– Это утренний повтор, – устало, растягивая гласные, объяснил муж. – Ничего сенсационного: всех, кого удалось взять под стражу на стадионе, проходят по обвинению в организации беспорядков.
– Подожди, в организации или в участии, разные же должны быть вещи: хулиганка или преступный сговор?
– Ой, вот только не усложняй! Максимову сейчас надо народ успокоить, типа, виновные наказаны, порядок восстановлен. Провести образцово-показательное мероприятие, буквально – принять меры. О дальнейших расследованиях нас никто публично извещать не станет, поверь мне!
– То есть, ты что-то знаешь о дальнейших расследованиях?
– О текущих тайных расследованиях, ты хотела сказать? – поправил меня муж. – А то, как же! На то мы и журналисты, чтобы держать руку по ветру, а нос – на пульсе, или наоборот, в общем, чего-нибудь и кого-нибудь где-нибудь в нужном месте держать!
– Мы-ы-ы, журнали-и-исты, – передразнила я Алексея. – Давно ли не в свои сани-то сел, а нос уже задираешь! Лучше расскажи: что-нибудь более конкретное уже известно?
– Вечерний выпуск готовим, не пропусти! У тебя все? А то у меня тут люди на пороге…
– Все, отбой!
Люди у него, видите ли, а я кто? Я в сердцах хлопнула крышкой ноутбука, он обиженно прогудел в ответ... Ладно, значит, волнения пока беспочвенны, и на том спасибо!
Отправившись к себе, я натуральным образом столкнулась с Алисой, со всех ног летевшей мне навстречу.
– Мам, слушай, тут такое дело, тебе должно быть интересно!
– Пойдем ко мне, мне собираться пора!
– Погоди, две минуты! – глаза дочери лихорадочно блестели. – Я от нечего делать решила коробки разобрать, которые еще из общаги привезла, нераспакованные стояли. Так вот, среди почты, которую я все никак не успевала просмотреть, я случайно нашла одно странное письмо. Отправитель мне неизвестен, но я вспомнила, почему в свое время его не выкинула: оно показалось мне каким-то тяжелым, что ли… Обычные письма от поклонников я за версту чую, а это какое-то серьезное, весомое, решила позже взглянуть, а потом затерялось оно среди бумаг…
– Ну, и что? – поторопила я Алису. Время стремительно убегало.
– Да, ты взгляни только, здесь ко мне обращается какая-то пожилая женщина, не из наших, пишет, с трудом нашла, как со мной связаться, но хочет доверить мне как журналистке поиск ее пропавшего сына. А в конверте – вот!
И Алиса протянула мне чек. Наш «максималовский» чек, золотое тиснение, не кредитный, эквивалент двух с половиной долларов, бледно-голубого цвета. Чек квалифицированного специалиста, среднего класса оплаты труда. Я в недоумении взяла его в руки. Практически новехонький, слегка похрустывает, еще не успел испачкаться от долгого времени хождения.
– И что мне с ним? – никак не могла взять я в толк.
– Ну, же, мам, тут ведь номер банковский. Ты же можешь посмотреть движения по счету. Парень подарил этот чек матери со своей первой трудовой зарплаты. Потом полтора года исправно переводил ей доллары на банковский счет, и вдруг пропал.
– Вдруг? – насторожилась я. – Когда это произошло?
– Ну-у, письмо проштемпелевано концом февраля… Мать его пишет, что не может с ним связаться в рождественских каникул, на которых она его ждала, хоть на денек, но он не приехал, не позвонил даже. Хотя перед тем они созванивались, он ей хвастался каким-то новогодним сюрпризом, что приготовил для нее…
– Действительно, странная история. Хорошо, дочь, я подумаю, чем смогу быть полезна, а теперь давай, помоги матери, нужно в считанные минуты сделать из меня королеву, у меня скайп.
Пока дочь колдовала над моей прической, я попробовала поупражнять мозги аналитикой. Итак, в нашем банке печатаются чеки пяти основных цветов: шоколадный – цвет высшей элиты, белая кость, руководство высшего эшелона всех подразделений, топ-менеджеры и их вице-заместители. Цвет денежных знаков квалифицированных специалистов – бледно-голубой, ближе к лазурному, два с половиной бакса в обменнике. Цвет молодой зелени – чеки иждивенцев (стипендиаты, учащиеся), по доллару за штуку, и серый цвет (на один доллар выпускают пару чеков) – для низкоквалифицированного персонала, сотрудников, работающих не по специальности, обслуживающего персонала, сотрудников низшего эшелона различного рода сервисов, за исключением сервиса интимных услуг и особого отдела службы безопасности «Максимы». Здесь, в целях сохранения конспирации рода занятий личности, было принято решение выплачивать оклады в бледно-голубых чеках, как «специалистам». Еще были чеки черного цвета, в эквиваленте один доллар. Этими чеками «Максима» расплачивалась с представителями официальных силовых ведомств города и сотрудниками охранных предприятий. То есть теми, кто носил черную униформу, не снимая. Стало быть, наш пропащий был или образованным специалистом или «специалистом» иного рода. Любопытно! Стоило самой прочитать письмецо…
Далее… Город был поделен на четыре сектора: северо-западный считался сектором номер один, оттуда шла главная дорога в Старый город, северо-восточный был номером вторым. Юго-восток соответствовал третьему номеру, а югозапад – четвертому. Поскольку в «Максиме» жестко соблюдался принцип территориальной привязки места проживания к месту работы, то по первой цифре чека уже можно было установить зону поиска «адреса» владельца. Каждый сектор в свою очередь делился на четыре части, которые также нумеровались начиная с северозападного против часовой стрелки. То есть первые две цифры отсылали ищущего к одному из восьми квадрантов территории города. Следующая цифра варьировалась от одного до пяти: единица означала квартал так называемого «белого поля» – жилой квартал для корпоративного менеджмента и руководителей (типа нашего), но и место работы и проживания нашей обслуги. Если квартал специализировался на бизнесе – это категория два, медицина – три, развлечения – четвертая категория, маркетинг и торговля – пятая. Следующие четыре цифры означали структурное подразделение квартала, в их дифференцировании я досконально не разбиралась, но существовал, конечно же, справочник. Зато кодировка следующих шести цифр, помнится, нас с Алексеем сильно забавляла: она означала число, месяц и год принятия присяги в корпорации. Причем летоисчисление велось по лунному календарю – где в году не двенадцать, а тринадцать месяцев, кроме того – не календарное, а со дня «закладки первого камня города». Лешка всё смеялся: «Как от Рождества Христова!», а я, глядя на свой собственный цифро-код шутила над шестимесячной недоношенностью… Но со временем привыкаешь ко всему. Мне даже кажется, что вряд ли кто-то из граждан «Максимы» задумывается о значении всех этих цифирей: для них это обычная штрихкодовая абракадабра, а «дешифраторы» в общий доступ не попадают (регулируемые статьей о защите персональных данных). Последние цифры зарезервированы под порядковый номер в кадровом реестре принятых на работу на данную должность в данном подразделении.
В общем, Алиса была права: найти человека такому специалисту, как я, было совсем не трудно, хотя, как мне кажется, с ее стороны было куда проще для начала съездить к этой старушке и порасспросить ее (может парень и нашелся уже давно), чтобы фактические сведения облегчили мою задачу, что я ей по итогам своих размышлений и высказала.
– Я согласна, хотя судя по письму, не так уж много сын ей о себе и рассказывал…
– Тем не менее, прояви свой талант журналиста, задай много пустяковых вопросов, но фиксируй каждую полезную мелочь, авось, нароешь что-нибудь неожиданно-полезное! – серьезно добавила я. – Вот тебе первый опыт журналистского расследования! А я подключусь на следующем этапе!
– Договорились! – просияла дочь. – Ты у меня, мамулечка, самая умная!
А самая умная уже унеслась мыслью к совсем другому банковскому реестру… Ведь я же видела, своими собственными глазами список потенциальных «подельников» Алексея, но, вот ведь зараза, мне и в голову не пришло, что кроме его счета там мог повторяться и чей-то еще! Мое внимание было настолько «захвачено» возможной причастностью близкого человека, что я и додумалась озаботиться внимательным просмотром остальных кодов, тогда как пища для размышления была под самым моим носом. Вот-вот, чего там Лешка сегодня мямлил: ткнулась носом в пульс, а биения-то и не учуяла! Растяпа!
И я ринулась в совещательную...