ПОСЛЕДНЯЯ ОСТАНОВКА

Ночь. Хотя, кажется, начинает светать, а может это только кажется, как много порой просто кажется. Вот и сейчас, под стук колёс несущегося поезда в одиноком купе, сидя за столиком, я смотрю в темное окно. И где-то там в глубине этой темноты, мимо меня проносятся дома, поля, леса, заводы снова дома …чьи-то чужие судьбы и чужие жизни. Странно… но не зависимо от меня всё это кому то нужно? Конечно нужно, только не мне и не сейчас. Потому, что скоро рассвет. Скоро опять рассвет, возможно в какой-то энный миллионный раз подряд, опять всё проснётся, засуетится, заспешит, загудит, зашумит. Наверно кто родится, и какая-нибудь маленькая славная кроха осчастливит своим присутствием этот мир. И чьё-то сердце замрёт на мгновение от счастья, потому что родилась новая судьба, судьба человека которую невозможно предсказать, можно либо принять, либо отвергнуть. Нет прошлого, есть только будущее и настоящее в счастливом лице мамы и малыша, а рядом папа… как вот здесь у меня, в руках, на фотографии. Тихо и одиноко, лишь стук колёс и это отражение на стекле задумчивого лица. Поезд несёт своим маршрутом без остановок и как в кино, сюжет сменяется сюжетом.
Папа. Почему-то вспомнился первый прыжок с парашютом, о да, это была борьба, борьба с самим собой! Ужас и цепенеющий страх пред неизвестностью. Что будет? А вдруг я не справлюсь, запаникую, растеряюсь? Тогда всё, пишите письма мелким почерком, но я выиграл. Да я выиграл! Я победил и прыгнул! А ведь многие не верили, что смогу, а ты верил. Ты всегда в меня верил и говорил мне, что я могу! Помнишь?
- Не бойся сынок, ты сможешь!
Как мне хотелось не подвести тебя, не разочаровать! Я всегда гордился, что у меня есть такой отец как ты и всё, что мне хотелось - это быть достойным тебя. Когда я выходил на ринг, я искал глазами на трибуне тебя, может ты и не понимал, но эти овации, награды и победы были для тебя. Я стал чемпионом благодаря тебе и для тебя! Институт, уроки музыки, и даже моя джаз-банда в которой я пытался петь, всё это было от тебя и ради тебя.
Но, всё кончается. Как и этот маршрут тоже кончится.
И какая будет последняя остановка, решит рассвет!
Прости, но я ещё займу немного время .
С твоим уходом из семьи поменялось многое. Поменялось внутри. С начало мы ждали, требовали, угрожали, рыдали в тайне друг от друга каждый в своей кровати, а потом … а потом я сказал сам в себе: «Раз можно вот так просто предавать, переступить через жизнь любящих тебя людей, значит, святого в этой жизни нет! Хватит быть добрым, отзывчивым, любящим кому всё это надо? И чем, за всё это добро тебе потом заплатят?» Да и по сути, мне ничего и не нужно было. Ничего. Просто, что бы кто-то сел рядом и спокойно выслушал. Вот так просто, глядя глаза в глаза. Но в глаза ты не смотрел мне уже давно, ты их виновато прятал, пробегал мимо не оставляя мне выбора, бросая в другую жизнь. Жизнь, которая превратилась в кошмарные джунгли, где каждый за себя и где побеждает сильнейший и я сорвал все запреты и ушёл в никуда. Крича во всё горло: «Если тебе надо убить - убей ! Сжечь - жги! Бить - бей! Крушить - круши! Забудь о милосердии и сострадании к людям. Хватит … Я тоже человек и могу быть таким же грубым, как и вы, наглым, циничным и злым». Когда я просыпался в героиновом бреду, я жалел только об одном, о том что я не умер.
Поверь, мой дорогой папа - дно, это ужасно, там останавливается жизнь и начинается ад! Ад, который совсем рядом и незнание о котором не избавляет людей от мучений, страданий и горя. Да, это правда, я уже давно живу в рассрочку за содеянное в моей жизни, меня можно было бы дважды расстрелять и трижды публично повесить и это было бы справедливо и заслуженно по отношению к закону и человеческой совести, но …
( как часто нам не хватает этого переломного но) была мама и её слёзы, её не высыхающие слёзы, и один только Бог знает, как можно было выдержать столько слёз, истерик, разборок, ночных звонков, как хватало ей сил не сломиться от нескончаемых бед, как удавалось не впасть в пятилетнюю депрессию от непроходимой человеческой глупости, когда знаешь наперёд, чем всё закончится, пытаясь предупредить, а в результате становишься врагом номер один. Ещё пару слов и я замолчу. Я тебя не вижу, но почему-то уверен, что ты меня слышишь. Смешно, правда? Только меня это не удивляет. Знаешь, нас всегда слышат, даже если мы не слушаем или не хотим понять.

В тот злополучный вечер …( адресат знал, о чём идёт речь)
Болезненное состояние стонущего тела было крайне не выносимо и в моём притупленном сознании созревал очередной план ограбления или… самоубийства. На фоне всего этого кошмара, неотвязно всплывала мысль о недавнем благополучном прошлом. Мне не верилось, что я дошёл до такого состояния, опустившись на дно так низко и так быстро. Происходящее казалось иллюзией, жутким сном, но вместе с тем, всё было более чем реально. От осознания того, что время не вернуть вспять и ничего не повернуть назад, я вскрыл себе вены со словами: «Если есть хоть что-то , что может меня спасти (от этой безумной жизни), я готов на любые условия. Если нет, то я обречён, и это лучший способ прекратить страдания матери и свои тоже, у меня больше нет шанса, а есть только один выход. Я никому не нужен и мне никто не верит …» мысленно попрощавшись с каждым из вас я закрыл глаза в надежде что этот ужасный сон должен закончится и… перерезав вены погрузился во тьму .
Впереди меня светился Свет, свет который сиял сквозь большой тёмный туннель. Проходя по нему, я шёл как бы сквозь реку времени и видел себя с пятилетнего возраста, кадр за кадром вся жизнь в одно мгновение. Меня охватило жгучее чувство стыда и жалости к себе, от содеянного в жизни, от роковой безвозвратности. Всё моё естество тянулось к Свету, но какая-то другая противоборствующая сила увлекала в низ. Свет стал отдаляться, и я полетел в низ ещё дальше, в кромешную тьму навстречу доносившимся крикам и стонам. Жар и пламя! Яркая вспышка света и я очнулся на полу коридора в помещении, которое сейчас вспомнить не получается. Весь в поту, вокруг валялись окурки, остатки пищи, одежда была залита кровью и мучила непреодолимая жажда. Из чьих-то дверей доносилась музыка, обрывки смеха, кто-то быстро проходил мимо меня, боясь зацепиться или споткнуться о мой живой труп. Я хотел крикнуть: «Пить!» - но смог лишь прошептать. Я попытался ещё раз, но никто не отозвался.
Силы оставляли меня и я понимал, что это конец. Я умирал как собака в грязи, в крови и мусоре. Превозмогая боль, я протянул руку навстречу идущим шагам, чтобы попросить ещё раз пить, но в ответ полетели слова мата и сильный удар ногой. Я потерял сознание. Опять бездна, тьма, крики, стоны, лица живых и мёртвых, грохочущий скрип больших дверей, дым, пенье, яркий Свет и мать, стоящая на пороге нашего дома, очень молодая и красивая, зовущая к себе, она что то говорит но я её не слышу…
Опять шаги, очень быстрые и мысль. Пришёл добить.
Ну вот и хорошо, быстрей бы.
Разжав мои запёкшие губы, он начал поить меня водой из своих ладоней и с каждым глотком, струя свежести разливалась по всему телу неся опять ко мне жизнь и силу. Он ушёл, потом опять пришёл и так три раза подряд, уходил и возвращался, неся воду в своих ладонях. Я хотел рассмотреть его лицо, но длинные волосы закрывали его от меня. Лишь в третий раз когда я допивал воду из его ладоней, я увидел раны от гвоздей на его руках. Я не мог поверить в то что вижу! Думая, что это всё ещё галлюцинации или агония. От страха и внутреннего шока я свободно вскочил на ноги, но никого уже не было, не было и пореза на моих обеих руках, не было ни боли, ни синяков на лице. Лишь лужа свежей крови на полу и на моей одежде напоминала о прошедшей трагедии в тот вечер.

Ну вот и всё! Я вернулся, чтобы сказать тебе, что я жив! Ты скажешь, что чудес не бывает, я тоже так думал для меня не чудо что я воскрес, для меня будет чудом, если меня опять примет мать. Ты же помнишь ещё наш дом около станции? Конечно, помнишь. Две недели назад я послал телеграмму маме о том что:
«Буду проезжать в этом поезде мимо нашего дома и если мама … ты меня ещё любишь и прощаешь и готова опять принять меня как сына, то повесь, пожалуйста, белый платок на окне моей комнаты. Если нет, я просто проеду мимо, еще раз посмотрев на родные места».

Когда утром на медленном ходу поезд подъезжал к станции "Х", можно было наблюдать из окон вагона, что на дворе стояла дождливая погода и осенние листья с деревьев медленно и беззвучно падали на асфальт. Люди обходили лужи, перепрыгивали их сталкивались зонтами, ныряли в подземный переход, стояли в магазинных очередях, втискивались в усталые автобусы и на ходу запрыгивали на ступеньки троллейбусов, спеша домой после работы. В проходах вагона уже толпились пассажиры, готовясь к выходу на станции, нетерпеливо поглядывая в окна вагона, не желая пропустить свою остановку. Как вдруг, взору пассажиров открылась удивительная картина - мимо знакомого кому-то дома, проезжающего поезда, на окнах, на заборе, на деревьях, на крыше - везде были белые платочки, простыни, тряпочки… Казалось, что человек вынес на улицу всё, что только было в его доме из белого цвета не желая лишить себя шанса, которого ждала так долго. Поезд плавно затормозил, потом слегка опять дёрнул назад и остановился. Проводник объявил остановку и пассажиры заспешили выйти из вагона. Только молодой человек никуда не спешил, закрыв голову обеими руками судорожно рыдал на купейном столике, не находя в себе силы, чтобы подняться…