Бургомистр

 Первым делом я, конечно, подумал о Ганночке. С прошлой осени она училась в индустриально-педагогическом техникуме в Москве. Надо ехать, забирать, пока не поздно. В том, что немцы к августу будут в Белокаменной, я почти не сомневался.
       Вечером «на огонёк» заглянул Каминьский.
       - Ну, что, дождались?! – сказал он и поставил на стол бутылку «Командирского».
       - Не говори гоп, - сказал я. – Третий день войны, неизвестно, как повернётся.
       - Я был сегодня в райисполкоме, - Каминьский налил две рюмки. – Паника и неразбериха полнейшая, представляешь, что на фронтах творится. Ну, за скорое освобождение, Константин Павлович.  
       С Каминьским мы вместе сидели в иркутской пересылке. Сразу подружились, у нас у обоих судьбы как перевёртыши. Я в шестнадцатом ушёл со студенческой скамьи Петербургского университета добровольцем на Мировую.  После революции воевал с красными в армии Комуча*, потом  у Колчака, с двадцать первого командир пулемётной команды в отряде эсеров Вакулина и Попова**, которые с большевиками на Волге сражались.
       Каминьский с февраля восемнадцатого года в Красной Армии. Он по паспорту поляк, по матери немец, а в душе русский.  Когда кайзеровские войска под Псковом стояли, пошёл, сопливый мальчишка, Отечество защищать. Большевики тогда всех принимали, не больно-то много желающих воевать за  народную власть находилось. Защищал, правда, Каминьский Отечество больше писарем при штабах.
       Меня в конце двадцать первого года в бою под Всехватском тяжело ранили. Еле выжил, Анна, моя будущая жена, выходила. И пошла у нас жизнь на перекладных, в одном городе поживём, в другом, я документы раздобыл поддельные, очень мы надеялись в Харбин уйти, но не получилось. 
  *Комитет членов всероссийского учредительного собрания, первое антибольшевистское российское правительство, организованное 8 июня 1918 года в Самаре. В декабре того же года в результате военного переворота было ликвидировано Верховным Правителем  адмиралом А.В.Колчаком.     
   **повстанческие антибольшевистские отряды в Тамбовской и ряде волжских губерний в 1920-21 гг. 
       Каминьский после Гражданской вернулся в Петроград, закончил с отличием Политехнический институт и трудился химиком на заводе «Революция». Болтал много лишнего, недовольство совдеповскими порядками проявлял, поэтому после убийства Кострикова* поехал, как миленький, десять лет мотать, ещё по-божески дали на изучение географии от Ледовитого океана до Тихого.  
       В том же году мы с Анной посоветовались и решили, что мне лучше явиться в органы с повинной. 
       - Надо сделать опережающий ход, - сказала Анна. – Всю жизнь бегать всё равно не удастся, сочиним легенду, что тёмный был, запутавшийся, а потом боялся сознаться, в боях не участвовал, по интендантской линии служил, кто сейчас проверит, столько лет прошло. 
       Так оно и вышло, чекисты не стали подробно интересоваться моей биографией, влепили пять лет поселения и закрыли дело. 
       В тридцать седьмом в Сибири меня снова забрали, верно,  узнал кто из тех «чоновцев»**, с которыми на Волге воевал, копать начали подробно, но повезло, расстрельный вал такой был, что не до старых дел, власть своих выкормышей гнобила. 
       Меня и Каминьского освободили по бериевской амнистии тридцать восьмого года.  Мы ткнули пальцем в небо, в список городов, не запрещённых для проживания, и поехали на Орловщину, он – инженером на спиртовой завод, я – преподавателем физики в техникум.
       - Я тебя понимаю, Константин Павлович, - сказал Каминьский. – Я от фрицев сам не в восторге. Звери они, что ни говори, слышал от беглых поляков, что они в тридцать девятом в Польше творили. Но по мне лучше немецкая палка, чем большевистская. 
       - Без палки  никак? – сказал я. Мы уже почти приговорили бутылку коньяка. 
*Настоящая фамилия С.М.Кирова, революционера, советского партийного и государственного деятеля. Занимал пост первого секретаря Ленинградского обкома ВКП (б),  убит в результате покушения 1 декабря 1934 года, что послужило началом Большого Террора.
**части особого назначения (ЧОН) – карательные подразделения Красной Армии в 1921-25 гг.
   
       - О чём ты, - отмахнулся Каминский. – На нынешнем историческом этапе никак. Ты посмотри, что в мире творится: диктатор на диктаторе сидит и диктатором погоняет, хоть в Англии премьер-министром называется, а в Америке президентом. Про нас скромно промолчу. Эпоха острых социальных противоречий. А потом я тебе так скажу, если дать народу  право своей судьбой распоряжаться, ничего путного не выйдет. Ты же за свободу этого народа кровь проливал, а потом полжизни по норам прятался и в камере сидел. Спасибо народу от пояса!
       - Это не народу, -  сказал я. – Это победителям. А чего ты хотел? Чтобы меня в покое оставили? Так не бывает.
       - Мне пяти лет в лагере ой как хватило, - сказал Каминьский. - Я этих гадов большевиков голыми руками давить буду. Глотки буду рвать и не подавлюсь. 
       - Наше дело в это лихолетье выжить, - сказал я. – За дочкой хочу поехать, из Москвы забрать, дома под мамкиной юбкой как-то спокойнее.
       - Если ехать, то не откладывая, - сказал Каминьский. – Всеобщая мобилизация объявлена, людям призывного возраста запрещено покидать место жительства. Пока бардак, можно проскочить. Директор наш в запое, со страху, видно, что на передовую отправят, я тебе командировочные бумаги за него выправлю. 
       - Выправляй, - сказал я. – Завтра и поеду.