История одного танго
Мы были детьми и часто захаживали после прогулок с собаками к тёте Риве, нашей соседке, которая кормила детей пирожками, старательно сделанными, и никогда не отпускала детей, чтобы они не насытились и были спокойны и умерили свою возрастную прыть , гладила по головке и засовывала в рот силком очередной румяный пирожок «киндеру», как она выражалась. Для нее не существовало проблемы национальностей и любой ребёнок был принят ей, осмотрен, проверен на наличие царапин и ссадин, собакам предлагалась маленькая косточка из вчерашнего супа, а затем дети получали без проблем и ограничений заветные жёлтые пирожки с луком или вареньем тёти Ривы. Она курила папиросы « Беломор-канал» и подло и подробно докладывала соседкам о безобразиях и приключениях детворы.
Этот дом назывался « Домом еврейской бедноты» потому, что тогда кооперативы не были в почёте у непонятливых советским граждан.
Евреи жили там в своей маленькой системе: академики, научные сотрудники, учёные, врачи, которые по ночам читали Пастернака и Солженицына , Цветаеву, запрещённых тогда официальной цензурой, и никак не могли понять, почему эта Родина ими так пренебрегает. И за что? Разве они не вставали вместе с русским «Ванями» в окопах под молниеносным и ужасающим огнём германского Рейха? Разве они не были в окопах Ленинграда, не умирали под Сталинградом ?
В чем они виноваты, когда они строили подводные лодки и ракеты, проектировали самолёты, писали книги, сочиняли музыку и так безнадёжно и без всякой корысти любили русскую землю, где они хоронили на кладбищах своих предков, с друзьями не пили водку с солёными огурцами и с горячим наслаждением рассказывали еврейские анекдоты про русского, жида, украинца и немца – там , где они родились и выросли и впитали этот русский дух бессмысленный и безнадёжный, где они родились и любили всем сердцем эту страну без всякой причины, где были их гробы рядом с русскими гробами и, вообще, и чем они отличаются от русских в общем сознании и понимании этой земли? В чем их вина? В чем их грех ?
Они не могли принять сердцем, почему они отвергнуты официальным строем, что эти простые незамысловатые люди не так сделали, почему их кошмарная вина, это страшное проклятие до сих пор лежит на них, как будто бы они действительно распяли Христа и дело их жизни- насытится кровью младенцев.
И эта безмерная вина , не на чем не обоснованная и преследовала, научила быть ничтожными, алчными, корыстными и очень умными.
Однако, они не считали, что жить в этой стране - мука, наоборот, - счастье, в стране, где секса нет, а есть подводный флот, ракеты, балет и точные науки, но возможно, кроме того, пойти в Филармонию с детьми на лучший классический репертуар и выпить коньяка в буфете с бутербродом из красной рыбы или копчёной колбасой , а детишкам предложить шарик мороженного.
Дядя Боря ходил по дому в грязном, засаленном махровом халате, не обращая никакого внимания на окружающую его действительность. Она ему была абсолютно безразлична. Он был « слухач» и играл на трубе в престижном ресторане, где нелепые люди в странных, модных, по их мнению, нарядах, сопровождаемые дамами в кримпленовых платьях и золоте, подавали ему деньги, чтобы он сыграл симфоническую пьесу или модный шлягер для подруг, жён или тёщи, справлявших какой-то немыслимый юбилей с большим количеством водки, отвратительным заливным и гадкими салатами. Ему не нужна была партитура. Это для него было совершено излишним. Он просто играл. Он обожал музыку. Это было его понимание мира. Он ее боготворил, и не чувствовал в жизни ничего более сильного и значимого, важного, кроме ее присутствия в его скучной жизни. Он отдавал музыке всю душу, прикладывал к сердцу, лелеял и никогда никому не отдавал, не отпускал от себя, как самую любимую желанную женщину, как необыкновенно вожделенную любовницу , кроме одного случая, когда приходила Циля, соседка по подъезду, которая по обыкновению просила соли, как -будто бы это был страшный дефицит и , может быть, состояние ее души, мировоззрения, и общего виденья мира. Боря этого не мог выносить. Циля стояла в рваном халате ,с грязной башкой и в глазах ее была совершенная
печаль и обида еврейского народа.
Циля обратилась с требованием соли, а Боря вышел со своей жёлтой латунной трубой, блестящей на солнце, на встречу к Циле и сыграл:
«Друзья, купите папиросы.
Подходи , пехота и матросы,
Подходите, пожалейте
Сироту, меня согрейте этим вы спасёте жизнь мою»!
Он сыграл это. Циля ему показалась страшной безобразной ведьмой со своими ярко красными губами и желтоватыми зубами, всклокоченными черными волосами, пришедшая к нему, чтобы забрать его душу. Он сказал:
« Сейчас посмотрю!»
Через минуту дядя Боря постучался в квартиру к Циле и сказал, держа дрожащими руками пакет соли. Его лицо было ужасно, по лицу струился пот, и он сжимал пакет , белоснежной, отливающей всем блеском кристаллов соли .
«Вот возьмите, Циля просила!»
Муж Цили знал, что это обычное аргентинское танго, переделанное еврейскими музыкантами для великого, но подчас ничего не понимающего в вопросах мировой культуры русского народа. И все остальное - выражение жизненного самосознания и противоречие, два абсолютно разных горизонтов мышления Цили и Бори, как
« плюс» и « «минус». Он стал в одну минуту безразличным и тупым. Его не взволновал этот обычный нюанс бессмысленной и бесполезной, безнравственной человеческой жизни, где каждый лжёт и полагает, что его никто не понимает.
Он вспомнил Франса Кафку, подумал о несчастье народа России, о полном отсутствии какого-либо намёка на нравственность этих
русских правителей, о детях, которых обязали всяческими гнусными повинностями и несчастных матерях, которые плакали от неизбежности и неотвратимости данных обстоятельств, - и им объясняли на полном серьёзе, что на самом деле это и есть суть нации. Это простая, чистая и нетребовательная душа русского народа , которую эти правители старательно пытаются погубить в интересах своих поганых ворованных и грязных денег, смотрят на этот народ как на жёлтые и вонючие окурки в подъезде, как на бизнес-единицы, и не полагают ее иконой, перед которой они крестятся до изнеможения по церковным праздникам, Россию , которую они обокрали и не принимают ее душой и не воспринимают как таковую, поскольку блеск долларов и жадные глаза впиваются в купюры и образы нарисованные на них.
И это для них самое любимое, в сто крат более вожделенное и родное, чем образ Матери, самое важное и в полном отсутствии хоть какого маленького и смешного достоинства, от которого они в одурении и тупом оргазме , с выпученными глазами от удовольствия жизненного успеха и радости быстрой наживы и жалких денег, спускают свои похотливые возможности в туалете модного ресторана, где стоит швейцар с важным видом и в красном цилиндре с атласной лентой и и говорит им нежно и ласково: «Здравствуйте, мы вас приветствуем. И мы вас очень ждали!»,
Или просто нанимают и трахают в жопу дешёвых проституток по случаю, а потом с важным видом ответственных товарищей пытают армейской службой молодых парней и прочими идиотскими обязательствами, сомнительными комментариями по телевизору про народ, который отдавал свою кровь и жизни за то, чтобы они положили , в конце концов, аргентинское танго к их грязным , поганым, волосатым ногам.
При этом, счастье подонков, заключается в том, что они при всем и при этом себя считают святыми!
Муж Цили спустился в подвал, пахнущий крысиным помётом и плесенью, нашёл чёрную верёвку, оставленную неумелыми и всегда пьяными сантехниками. Последнее, что он услышал, была музыка того аргентинского танго.
|
