Поисковик писателя 13 лакуна

131. Гость из «Тени»: пурба
Цыкунов И. «Оккультные тайны криминальной России»: «из­вес­тны слу­чаи, ког­да «пур­ба», пе­реме­ща­ясь не­ведо­мым об­ра­зом по воз­ду­ху, уби­вал за­зевав­шихся пут­ни­ков. За­кол­до­ван­ный нож пре­под­но­сит­ся в по­дарок за­ранее на­мечен­ной жер­тве. По­бывав не­кото­рое вре­мя в ру­ках ни­чего не по­доз­ре­ва­юще­го че­лове­ка «пур­ба» вдруг не­ожи­дан­но «ожи­ва­ет» и, пре­одо­левая от­ча­ян­ное соп­ро­тив­ле­ние нес­час­тно­го, по са­мую ру­ко­ят­ку вон­за­ет­ся в сер­дце…..Ев­ро­пей­цы в своё вре­мя из­рядно пос­ме­ялись над при­чуд­ли­вой ве­рой ти­бет­цев. Воз­можно, что пос­ме­ялись нап­расно. Ан­глий­ским сы­щикам, од­на­ко, приш­лось не­мало по­мучить­ся над за­гад­кой, под­ки­нутой им в У­эст-Эн­де.
Го­родок был на­пуган се­ри­ей прес­тупле­ний, про­изо­шед­ших на уг­лу Ко­вен­три-стрит. Ут­ром 16 ап­ре­ля 1922 го­да в лон­дон­ский гос­пи­таль на Ча­ринг Кросс при­вез­ли ис­те­ка­юще­го кровью гос­по­дина. На его шее зи­яла глу­бокая но­жевая ра­на. По­ка эс­ку­лапы «што­пали» па­ци­ен­та, в гос­пи­таль при­вез­ли ещё од­но­го ис­по­лосо­ван­но­го стра­даль­ца. К ве­черу всё с той же зло­вещей ули­цы дос­та­вили ещё од­ну жер­тву. По­лиция же ни­чего не мог­ла сде­лать, по­тому как пре­быва­ла в сос­то­янии не­кото­рого не­до­уме­ния. Пос­тра­дав­шие в один го­лос ут­вер­жда­ли, что в мо­мент на­паде­ния ря­дом с ни­ми ни­кого не бы­ло, во вся­ком слу­чае на том рас­сто­янии, с ка­кого мож­но бы­ло бы на­нес­ти удар. Столь по­рази­тель­ный факт и под­твер­ди­ли ред­кие сви­дете­ли. Пос­ле неп­ро­дол­жи­тель­но­го рас­сле­дова­ния сы­щики бы­ли вы­нуж­де­ны приз­нать, что эти про­ис­шес­твия не име­ют ра­ци­ональ­но­го объ­яс­не­ния. В осо­бен­ности их изу­мило то, что у од­ной из жертв ра­нение ока­залось под со­вер­шенно це­лёхонь­кой одеж­дой.
В ар­хи­вах Скот­ланд-Яр­да бы­ла ин­форма­ция о столь же за­гадоч­ном прес­тупле­нии. В мар­те 1901 го­да не­кая 72-лет­няя ан­гли­чан­ка Ла­виния Фа­рар бы­ла най­де­на в лу­же кро­ви на по­лу кух­ни сво­его до­ма в Кем­бриджши­ре. Её уби­ли нес­коль­ки­ми уда­рами в сер­дце. Слу­чай, в об­щем-то, ба­наль­ный, но в ис­то­рию кри­мина­лис­ти­ки он во­шёл из-за од­ной за­гадоч­ной де­тали. Платье уби­той ока­залось без еди­ного по­реза. Не мог­ла же сле­пая ста­руш­ка, ко­торая еле дви­галась, на­ложить на се­бя ру­ки, а пос­ле это­го пе­ре­одеть­ся — удар в сер­дце был то­чен. Да и прес­тупни­ку ни к че­му бы­ло ме­нять на ней одеж­ду».
 
376. Узнаваемые детали
Цыкунов И. «Оккультные тайны криминальной России»: «Па­ул Ха­сон: «Чем бо­лее эмо­ци­ональ­но и глу­боко свя­заны кор­ни ва­ших сек­ретных ви­дений, тем силь­нее эф­фект от ва­ших чар. Ус­пех всех ва­ших чар бу­дет за­висеть толь­ко от то­го, сколь­ко эмо­ци­ональ­ных сил ра­зума вы мо­жете под­клю­чить к это­му. Чем бо­лее бур­ная эмо­ция, тем вы­ше шан­сы на ус­пех. Вы дол­жны быть дей­стви­тель­но го­товы ка­тать­ся по зем­ле и скре­жетать зу­бами в эк­ста­зе или не­нави­деть всё, ког­да вы вхо­дите в свой кол­дов­ской круг».
Б.И. - Теперь сравните с «посвященным» от черномагического Гитлером, катавшемся по полу и грызшим ковер.
 
535. Художник от слова «худо»
Ю. Воробьевский «Бумагия»: «На Руси на творцов искусства «смотрели как на людей, занятых чем-то нехорошим, греховным. Их называли не артистами (artists) или живописцами (malers), как было принято в Европе, а художниками, вкладывая в это обозначение откровенно отрицательный смысл, если верить «Толковому словарю русского языка Владимира Даля». В нем указывается, что слово «художество» в народном употреблении, означает «худое дело», «дурной поступок» и «вообще порок». Вот какую расшифровку «художество» получает в церковно-славянском словаре Г. Дьяченко. Вместе с такими понятиями, как – «искусная», «убедительная речь», «искусство», «мастерство», «ремесло», «знание», «умение», переводится еще и такими, - как «ловкое обольщение» и «хитрость», «обман». В этом враждебном отношении нет ничего странного. Русь, воспитанная на нравственных установлениях византийского православия, разумеется, не могла принять насаждаемое сверху европейское искусство, основанное на сюжетах античной мифологии с обнаженными женскими и мужскими фигурами, иначе как греховное и богомерзкое или «худое дело». Отсюда и термин «искусство» понимался не в положительной западноевропейской трактовке как – «опытность», «верность», «умение», а в отрицательной как «искусити»  - прельщать, соблазнять, обманывать, а также «искус» - грабеж, разбой. То есть расценивалось в качестве занятия по дьявольскому искушению. Да и отданы в обучение этому «худому делу» были «худородные» люди, то есть низкие по происхождению, согласно тому же словарю Г. Дьяченко».
 
1105. О снах (косвенно и о сонниках)
Свт. Игнатий (Брянчанинов): «Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. Во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание к снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас пробудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним».
 
1359. «Создан для великих дел».
И. Сироткина «Классики и психиатры»: Параноик «не знает раскола, противоречий, угрызений совести и «проклятых вопросов», отравляющих существование другим. Параноик всегда убежден, что он создан для великих событий».
 
1801. О «возлюбленных» Дьявола
Ю. Воробьевский «Бумагия»: «…Возлюбленные его начинают богатеть на глазах у людей…»
 
1802. Булгаков и обретение литературного дара
Ю. Воробьевский «Бумагия»: «Со слов Татьяны Николаевны, первой жены Булгакова, записан такой рассказ.
Однажды она с тихой радостью сказала, словно сюрприз преподнесла: «Миша, у нас будет чудесный ребеночек!» Муж помолчал немного, а потом ответил: «В четверг я проведу операцию». Тася плакала, уговаривала, боролась. А Миша все твердил: «Я врач и знаю, какие дети бывают у морфинистов». Таких операций Булгакову делать еще не доводилось… Операция длилась долго, Тася поняла, что-то пошло не так.
«Детей у меня теперь никогда не будет», - тупо подумала она; слез не было, желания жить тоже. Когда все было кончено, Тася услышала характерный звук надламывания ампулы, а затем Миша молча лег на диван и захрапел…
Дойдя до 16 кубов в день (четырехпроцентного раствора морфия!), Михаил вдруг надумал ехать советоваться к знакомому наркологу… Что именно сказал тогда коллеге московский доктор – неизвестно, но только с той поездки Михаил Афанасьевич стал понемногу уменьшать ежедневную дозу наркотика.
- Да, Тася, да, - однажды сказал он, заметив недоверчиво-счастливый взгляд жены. – Начинается отвыкание.
- Миша, я знала, что ты человек достаточно сильный.
Булгаков усмехнулся. Он знал: та стадия морфинизма, которую он переживал еще несколько недель назад, лечению не поддается. Произошло необъяснимое. Как будто вмешалась какая-то сила. И она хотела от Булгакова не скорой гибели, а неких великих вершений…
Страсть к наркотику ослабевала. Демон Азазеля, который обучил допотопное человечество «силе корней и травы», вытеснили что-то другое. Более сильное. Он писал!»…
Мистерия… Но ведь мистерия требует жертвы. Была жертва. В жизни Булгакова – была. И какая!
Чрево супруги стало алтарем, на котором отец собственноручно умертвил младенца. Собственного первенца. Мужеского пола. Такие убийства издавна считались знаком отречения от Бога. Принимает эти жертвы тот, кто назван человекоубийцей от века». «А почему ни Толстой, ни Булгаков не велели ставить на своей могиле креста?»
 
1803. Перл-Харбор – характерные черты «демократии»
Д. Рид «Спор о Сионе»: «Есть многозначительное сходство между вступлением Америки в войну в 1898 и 1941 годах. В обоих случаях была применена провокация с целью вызвать негодование толпы, облегчив тем самым «переубеждение» Конгресса и «общественного мнения». В 1898 году американский линейный корабль «Мэйн» был «затоплен испанской миной» в порту Гаванны, после чего Испании была объявлена война. Много лет спустя, когда «Мэйн» был поднят со дна моря, было установлено, что броня линкора была вывернута наружу силой взрыва, происшедшего внутри корабля. В 1941 году японский налёт на Перл-Харбор, в т. н. «день вечного позора», позволил президенту Рузвельту объявить всей стране, что неожиданное нападение поставило её «в состояние войны». Позднейшие разоблачения показали, что правительство в Вашингтоне было задолго предупреждено о нападении, но не сообщило об этом защитникам Перл-Харбора…
Во время второй войны Рузвельт был переизбран в 1940 г. также после неоднократных официальных заверений, что «ваши сыновья не будут воевать ни в какой чужой войне». В его предвыборной программе была однако сделана оговорка: «Мы не пошлём наши армии, флот или воздушные силы воевать в чужие страны за пределами Америки, кроме как „если на нас нападут“. Эти шесть последних слов были добавлены (по свидетельству одного из биографов Бернарда Баруха, некоего Розенблюма) „сенатором Джеймсом Ф. Бёрнсом, столь тесно связанным с Барухом, что часто было невозможно сказать, кому из них лично принадлежала какая-либо, поддерживаемая ими обоими идея“.
Значение этой оговорки стало ясным 7 декабря 1941 года, в день японского нападения на Перл-Харбор. За 12 дней до того, военный министр Генри Л. Стимсон, после правительственного совещания 25 ноября 1941 года, записал в своём дневнике: «Речь шла о том, как нам маневрировать, чтобы заставить японцев сделать первый выстрел, в то же время не подвергая себя слишком большой опасности; это будет трудной задачей». К предыстории этой записи относится, что уже 27 января 1941 года посол Соединённых Штатов в Токио известил своё правительство, что «в случае возникновения конфликта между Соединёнными Штатами и Японией, японцы намерены неожиданно напасть на Перл-Харбор». Далее советский шпион в Токио, Рихард Зорге сообщил советскому правительству в октябре 1941 г., что «японцы намерены атаковать Перл-Харбор в течение ближайших 60-ти дней», получив ответ, что его информация передана президенту Рузвельту (признание Зорге, напечатано в газете «New York Daily News» от 17 мая 1951 г.); 26 ноября 1941 г. правительство Рузвельта послало Японии фактический ультиматум; начиная с сентября 1941 года и до момента атаки, все японские сообщения, перехваченные и расшифрованные американской разведкой, неизменно указывали на предстоящее нападение на Перл-Харбор, но не были сообщены местному командованию; 1-го декабря 1941 г. начальник дальневосточного отдела военно-морской разведки США составил донесение командующему Тихоокеанским флотом, что «начало войны между Японией и Соединёнными Штатами предстоит в самое ближайшее время», однако оно было задержано высшим командованием; 5 декабря 1941 г. полк. Садтлер из военной службы связи США на основе полученной им информации, составил телеграммы командующим: «Война с Японией предстоит немедленно; исключите все возможности второго Порт-Артура» (ссылка на неожиданное нападение японцев, начавшее