На ферме 19 век

19 век
Симон, юноша лет тридцати, лежал на траве и наблюдал  за облаками. Они были разные, большие и маленькие, быстрые и медленные. Те,  которые напоминали ему его любимых коров, казались особенно  интересными.

Сколько Симон себя помнил, столько он жил на этой ферме. Ещё  матушка Мари, жена Леона, ему рассказывала, как его, новорожденного, завёрнутого  в лохмотья, подбросили к воротам фермы.  Они с  Леоном не родили детей, и вдруг  – мальчик! Счастью, казалось, нет предела!

Симон часто думал, кто же была  та несчастная бедная мать, вынужденная отдать, скорее, выбросить, своего  ребёнка? Юная девушка, обманутая каким-то парнем? Вероятнее, всего так оно и  было.
Юноша до сих пор не знал женщин. Он их даже боялся. Боялся поступить,  как его отец. Вообще на ферме, кроме папы Леона  и одного работника, никого не  было. Деревня  находилась довольно далеко, Симон ни разу не отважился пойти туда  на танцы.
Часто папа Леон ему говорил, что надо бы жениться. Мол, он уже  пожилой, скоро умрёт, а он, Симон, не справится с фермой. Симон втайне мечтал,  что  когда останется один, продаст ферму и подастся в Париж или в другой город.  Работу найдёт любую, даже улицы подметать. Ферма за всю жизнь ему изрядно  наскучила. Коров он любил, убирал, доил, но всё равно хотелось другой  жизни.

Неожиданно мимо проехала пролётка, а в ней сидели две красивые  молодые женщины. Кучер громко спросил Симона, как сократить дорогу.
Симон,   нехотя поднялся и, увидев  красавиц, обомлел. Особенно ему понравилась  со  светлыми волосами и синими глазами. Симона впервые в жизни смутило, что он одет  в рабочую одежду, грязную и плохо пахнущую.
Он укорял себя, что давно убрав в  коровнике, не переоделся. Неожиданно появился Леон, который принялся приглашать  дам отведать парного молока и передохнуть от дороги. Они согласились, ловко  спрыгнув с пролётки.

Леон суетился, пригласив их в главную комнату. Он  принёс им в кружках молока и, усевшись напротив, завёл разговор. Обе оказались  парижанками,
ехали навещать тётушку Шарлотты (блондинки) и сейчас  возвращаются в Париж. Нет, они не родственницы, подруги. Вторую звали Натали.  Симон быстро переоделся и тоже присел к столу. Он не сводил глаз с Шарлотты. Она  краснела.

Когда гостьи уехали, грустный Симон неожиданно попросил папу  Леона показать ему те лохмотья, в которые был завёрнут, когда его  подбросили.
Удивлённый, Леон принёс что-то завёрнутое в передник матушки  Мари.
Когда он развернул, они оба воскликнули: «Не может быть!» Там лежало  шёлковое одеяло, батистовые распашонки, бархатные туфельки. Папа Леон и Симон  только переглядывались, без слов понимая друг друга.

«Кто же была моя  мать? Несомненно, дама из богатого окружения! Как и те две дамы, что недавно  уехали»! – думал Симон, чувствуя, как слёзы, помимо  воли, появились в   глазах.

- Ты знал об этом?! - спрашивал Симон.- Знал?!
-Нет! Нет!   Матушка Мари  ничего такого не говорила! Видно, она боялась! Боялась полиции.  Боялась, что тебя заберут! А ей так хотелось ребёнка!

- Ладно, теперь  уже всё равно ничего не узнаешь! - проговорил печально Симон и откровенно  разрыдался.