Глава 44
А-ЛЯ «ЗАБАВНАЯ БИБЛИЯ» ЛЕО ТАКСИЛЯ
Ultima ratio regum.
Последний аргумент королей
Спросите добропорядочного христианина, хорошо ли он знает Библию, он несомненно скажет, что хорошо, как нельзя лучше! И то правда: сколько раз читано, перечитано, истолковано и переосмыслено! Но задумаемся над тем, что он читает? Тексты, переписанные и переведенные писцами с допущением грубых ошибок и, мягко говоря, неточностей. Святое писание, будь то Тора или Ветхий Завет, изучалось на протяжении тысячи лет и было предметом пристального внимания в прошлом, настоящем и, скорей всего, будет таковым в будущем. Споры о содержании этих книг не утихнут никогда, и никогда не перестанут удивлять их откровения.
Недаром Ницше писал: «При чтении этих Евангелий нужно быть как можно более осторожным: за каждым словом встречается затруднение. Я признаюсь, — и меня поддержат — что именно этим они доставляют психологу первостепенное удовольствие, — как противоположность всякой наивной испорченности, как утонченность par excellence, — как виртуозность в психологической испорченности. Евангелия ручаются сами за себя. Библия вообще стоит вне сравнения».
Взять хотя бы примеры инцеста и нетрадиционного секса, в изобилии присутствующие на страницах Библии. Можно лишь удивляться тому, как широко в Ветхом Завете освещены примеры половых отношений. «Библия написана иносказательным языком», — скажете вы. Вне сомнений! Но при этом важно помнить, что Ветхий Завет не есть первоисточник, а всего лишь калька из более древней книги — Торы. И вот когда первые христиане принялись переписывать эту самую Тору, у них от прочитанного волосы дыбом стали. И, естественно, те места, что не вписывались в их пуританскую мораль, они попросту выкидывали или пытались завуалировать всеми возможными способами. Впрочем, снять покров тайны с известных истин не так сложно, ибо, как известно, если хочешь надежно спрятать — положи на самое видное место.
«Читайте Евангелия, как книги соблазна при посредстве морали...» — призывает Фридрих Ницше. И мы сейчас попробуем это сделать фрагментарно, пытаясь если не снять, то хоть приоткрыть покров тайны. Для этого надо всего лишь читать Библию до конца, без предвзятости и ложной стыдливости, открыв глаза на реальные вещи, откровенно повествующие о тех самых фактах, кои пытаются не замечать.
Начнем со времен Потопа. Произнося слово Хам, многие даже и не догадываются, каким образом имя это стало нарицательным. Почему из всех сыновей Ноя, только Хам вошел, точнее, вляпался в историю? В Ветхом Завете эпизод сей описан как-то туманно: мол, вошел Хам
в шатер Ноя и увидел голого отца. Ну и что? Посмотрите классические картины на библейские темы, там обнаженных пруд пруди, то есть обнаженный отец — не такая уж невидаль. Но если внимательно прочитать девятую книгу Бытия, а лучше непосредственно Тору, то реальная картина предстает во всей полноте красок.
Начнем с того, что Ной накануне возделывал землю — сажал виноградник, потом изрядно выпил вина и уснул в чем мать родила в шатре своем. «И увидел Хам, отец Ханаана, наготу отца своего, и выйдя рассказал двум братьям своим». Да, нехорошо сделал, посмеялся над родителем, рассказал другим. Но неужели за элементарную невоспитанность (хамство, хам — стало нарицательным), надо было проклинать внука своего Ханаана, тем более за проступок отца сделав его рабом у своих братьев, потому что те накрыли наготу отца и не смеялись над ним?
Настораживает фраза: «Ной проспался от вина своего и узнал, что сделал над ним меньший сын его».
Оказывается, все намного ужасней: Хам соблазнился отцовской наготой, и, недолго думая, совершил со спящим папой блудодеяние. Подробностей этого акта полового вандализма немного, но исходя из того, что Хам проделал свое непотребство легко и просто, следует, что Ной и раньше грешил анальными забавами, в противном случае у сына вряд ли бы что получилось. Но получилось! Да так, что имя Хама упоминаем всуе тысячелетия спустя, забыв при этом, что речь идет о факте инцеста, гомосексуализма и изнасилования в одном флаконе. Хам, одним словом.
Двигаемся дальше по древним текстам Святого писания: отшумели воды всемирного потопа, жизнь возвращается на круги своя, люди заново отстраивают города, цветут сады, зеленеют пастбища. От сытости и изобилия человечество вновь начинает развращаться, что, конечно, не радовало Бога, ибо дошли до него слухи о городах Содом и Гоморра, где нравственность упала ниже некуда, и потому в сопровождении двух ангелов спустился Господь на землю у самого города Содом, где на тот момент остался лишь один праведник — Лот. К нему-то и отправил Иегова своих спутников.
Кем были жители Содома, вряд ли надо напоминать, как и о том, кто такой Хам: слова содомиты и хам давно уже стали именами нарицательными. Так вот, прознав о гостях Лота, горожане ринулись к дому праведника с требованием выдать им пришельцев для сотворения, скажем так, акта полового посвящения. Пытаясь спасти ангелов, Лот предложил святотатцам взамен двух своих дочерей-девственниц. Но горожане только посмеялись. Они упорно хотели удовлетворить похоть свою исключительно с гостями Лота, не догадываясь, что посягают на честь ангелов божьих. И тогда возмущенный Иегова уничтожил Содом вместе со всеми его жителями, а заодно и соседнюю Гоморру. Грешники погибли под ударами грома, молний и заживо похоронены под развалинами, ибо страшен Господь в гневе своем!
Но что же произошло после гибели Содома? Читая Ветхий Завет, мы видим, как среди обугленных трупов грешников мрачно бродят оставшиеся в живых Лот и его дочери-девственницы, тела которых уже «вожделели» согласно возрасту и гормональному развитию. Перед героинями повествования маячит упрямый вопрос: «С кем?» В сожженном городе не осталось ни одного мужчины, кроме праведного Лота — их собственного отца. И тогда, не в силах совладать с настойчивостью подросших дочерей, папа любит обеих, в результате чего те «зачинают во чреве» и жизнь в городе возрождается. То есть перед нами почти точное повторение трагедии Ноя, все начинается с гомосексуализма, а завершается инцестом. И если кто-нибудь скажет, что это всего лишь иносказательное повествование о вечности жизни, напомним, история многих народов знает легенды о возрождении жизни, но написаны они более поэтично, без сексуальных разнообразий и подробностей.
Это то, что описано в Библии. А теперь посмотрим на все с точки зрения нормальной человеческой морали.
Первое: какой отец отдаст своих детей на поругание, даже во имя самых благих целей? «Он следовал закону гостеприимства и защищал своих гостей», — скажете вы? Он был праведником, любил Бога и знал, что тот его защитит? Неубедительно, но следуя древним законам, по которым женщина считалась имуществом, можно считать поступок Лота вполне соответствующий обычаям того времени. В знак благодарности пришедшие в образе путников ангелы спасли Лота и его дочерей, ослепив вероломных жителей Содома, затем дали возможность спастись самому и вывести дочерей из разрушенного города. Все более-менее можно принять. Но как объяснить то, что произошло потом? Снова слышу голос защитников Библии, что, мол, дочери хотели восстановить род свой, а отец остался единственным мужчиной, и что они все сделали так, что старик ничего не понял и не почувствовал.
«И вышел Лот из Сигора, и стал жить в горе, и с ним дочери его... И сказала старшая младшей: отец наш стар, и нет человека на земле, который вошел бы к нам по обычаю всей земли...»
По ходу комментарий: что, Гоморра, Сигор и Содом были единственными городами на земле? Но продолжим: «...итак, напоим отца нашего вином и переспим с ним, и восстановим от отца нашего племя».
Опять не удержусь: весьма благочестивый поступок, учитывая «невинность» девиц. Видимо, природа взяла свое. Как к этому относится христианская мораль?
«И напоили отца своего вином в ту ночь; и вошла старшая и спала с отцом своим: а он не знал, когда она легла и когда встала. На другой день старшая сказала младшей: вот, я вчера спала с отцом моим; напоим его вином и в эту ночь; и ты войди, спи с ним, и восставим от отца нашего племя. И напоили отца своего вином и в эту ночь; и вошла младшая, и спала с ним; и он не знал, когда она легла и когда встала».
Вот такое божественное чудо — быть настолько в отключке, чтобы не почувствовать, как тебя насилует девственница (но какова — с опытом прожженной проститутки!), и чтобы вся физиология работала нормально.
«И сделались обе дочери Лотовы беременными от отца своего, и родила старшая сына, и назвала его: Моав. Он отец маовитян доныне. И младшая также родила сына, и назвала его: Бен-Амми. Он отец аммовитян доныне». Значит, все закончилось сотворением двух народов, не важно, что последовало сплошное кровосмешение и среди детей и внуков Лота (а интересно, кем приходились Лоту Моав и Бен-Ами — сынами или внуками? Скорей всего, и тем и другим одновременно!). Результат того стоил и, конечно, получил одобрение свыше.
Эта история ни с какого боку не вписывается в божью мораль, но последуем дальше к временам менее отдаленным. Согласно хронологии, встречаем на страницах Ветхого Завета историю про отца Авраама и жену его Сару, деяния которых на ниве интима можно назвать первым в истории задокументированном случае так называемых сексуальных отношений. Но для начала вспомним, кто такие Авраам и Сара. И здесь Библия напрямую указывает, что Авраам и Сара являются родными братом и сестрой, и этот факт не является иносказанием, ибо книга Бытия в 20-й главе своей ясно указывает: «Да, она и подлинно сестра мне, она дочь отца моего, только не дочь матери моей и сделалась моею женой».
«Подумаешь! — заметит читатель, — в Библии таких случаев полно!» И таки да, Иаков был женат на родных сестрах Рахиль и Лии, что противоречит прямому запрету из книги «Левит» брать в жены сестер: «Не бери жены вместе с сестрою ее, чтобы сделать ее соперницей, чтобы открыть наготу при ней, при жизни ее». То есть грех имеет место. И потомство от греха имеет место. Но если уж говорить об инцесте, первым кровосмесителем нужно считать Адама, ибо Ева — «плоть от плоти его». Это и понятно — они не имели выбора, как и первое, да и второе поколение детей Адамовых, продолживших практику инцеста, иначе откуда брали себе мужей и жен? Как ни крути, выходит, что изначально все пошло от греха и обмана, и в том же духе продолжалось потом. Не продумал Создатель мелочей, не продумал... Хотя не такие это и мелочи. Видимо, Бог не мог предположить, что Адам и Ева захотят размножаться и тем более, не планировал благословлять кровосмешение.
Но вернемся к Аврааму и Саре. Воспитанные в языческом окружении, эти халдеи и не думали исполнять волю божью. Но Господь обратился к семидесятипятилетнему Аврааму, у которого уже была семья, надеясь воспитать из старца праведника и дать ему в наследие землю, на которой будет обитать божий народ. 12-я глава книги Бытия подтверждает это: «И я произведу от тебя великий народ, и благословлю тебя, и возвеличу имя твое, и будешь ты в благословении». И Авраам внял Богу, привел свой народ в Египет и быстро сделал карьеру при дворе фараона, а помогла ему в
44. Евангелия неоценимы, как свидетельства уже неудержимой коррупции внутри первых общин. То, что позже Павел с логическим цинизмом раввина довел до конца, было лишь процессом распада, начавшегося со смертью Спасителя. — При чтении этих Евангелий нужно быть как можно более осторожным: за каждым словом встречается затруднение. Я признаюсь, — и меня поддержат — что именно этим они доставляют психологу первостепенное удовольствие, — как противоположность всякой наивной испорченности, как утонченность par excellence, — как виртуозность в психологической испорченности. Евангелия ручаются сами за себя. Библия вообще стоит вне сравнения. Чтобы не потеряться здесь совершенно, прежде всего нужно помнить, что ты среди евреев. Игра в «святое», достигшая здесь такой гениальности, какой не достигала она нигде в другом месте — ни в книгах, ни среди людей, — жульничество в словах и жестах, как искусство, — это не есть случайность какой-нибудь единичной одаренности, какой-нибудь исключительной натуры. Это принадлежность расы. В христианстве, как искусстве свято лгать, все иудейство, вся наистрожайшая многовековая иудейская выучка и техника доходят до крайних пределов мастерства. Христианин, этот Ultima ratio regum лжи, есть иудей во второй, даже третьей степени... Основная воля, направляемая только на то, чтобы обращаться с такими понятиями, символами, телодвижениями, которые доказываются из практики жреца, инстинктивное уклонение от всякой другой практики, от перспектив всякого иного рода оценок и полезностей — это не только традиция, это наследственность: лишь как наследственное действует оно, как природа. Все человечество, даже лучшие умы лучших времен (исключая одного, который, может быть, единственный — не человек) позволяли себя обманывать. Евангелие читали как книгу невинности... ни малейшего указания на то, с каким мастерством ведется здесь игра. — Конечно, если бы мы видели их, даже хотя бы мимоходом, всех этих удивительных лицемеров и фокусников-святых, то с ними было бы покончено — и именно потому, что я не читаю ни одного слова без того, чтобы не видеть жестов, я и покончил с ними... Я не выношу по отношению к ним известного способа смотреть снизу вверх. — К счастью, книги для большинства есть только литература. Нельзя позволять вводить себя в заблуждение: «не судите!» — говорят они, но сами посылают в ад все, что стоит у них на пути. Препоручая суд Богу, они судят сами; прославляя Бога, они прославляют самих себя; требуя тех добродетелей, которые как раз им свойственны, — даже более, которые им необходимы, чтобы вообще не пойти ко дну, — они придают себе величественный вид борьбы за добродетель, борьбы за господство добродетели. «Мы живем, мы умираем, мы жертвуем собою за благо» («Истина», «Свет», «Царство Божье»); в действительности же они делают то, чего не могут не делать. Сидя в углу, ежась, как крот, живя в тени, как призрак, — они создают себе из этого обязанность: по обязанности жизнь их является смирением, как смирение она есть лишнее доказательство благочестия... Ах, этот смиренный, целомудренный, мягкосердый род лжи! — «За нас должна свидетельствовать сама добродетель»... Читайте Евангелия, как книги соблазна при посредстве морали: эти маленькие люди конфискуют мораль, — они знают, как нужно обращаться с моралью! Люди всего лучше водятся за нос моралью! — реальность заключается в том, что здесь самое сознательное самомнение избранников разыгрывает скромность: себя, «общину», «добрых и справедливых» раз навсегда поставили на одну сторону, на сторону «истины»,
а все остальное, «мир», — на другую... Это был самый роковой род мании величия, какой когда-либо до сих пор существовал на земле: маленькие выродки святош и лжецов стали употреблять понятия «Бог», «истина», «свет», «дух», «любовь», «мудрость», «жизнь» как синонимы самих себя, чтобы этим отграничить от себя «мир»; маленькие евреи в суперлативе, зрелые для любого сумасшедшего дома, перевернули все ценности сообразно самим себе, как будто «христианин» был смыслом, солью, мерой, а также последним судом всего остального... Вся дальнейшая судьба предопределилась тем, что в мире уже существовал родственный по расе вид мании величия, —иудейский: коль скоро разверзлась пропасть между иудеем и иудейским христианином, последнему не оставалось никакого иного выбора, как ту же процедуру самоподдержания, которую внушал иудейский инстинкт, обратить против самих иудеев в то время, как иудеи обращали ее до сих пор только против всего не иудейского. Христианин есть тот же еврей, только «более свободного» исповедания.
Фридрих Ницше. «Антихристианин. Проклятие христианству»