Srpski film.
Вы были когда-нибудь на заводе «Изоляция»? Я тоже.
Это место давно находится в изоляции от реальной жизни.
Там, где я живу, законы или очень строгие, или их вообще нет. Местами. Я сам похож на этот город. Местами, - я интеллигентный писатель, местами, - сборщик металлолома. А кое-где, - и подпольный оружейник. Если вам надо короткий «калаш» для ношения под полой или довести до ума олдскульный ТТ, - это ко мне.
Я попал в изоляцию в поисках кое-каких мелких деталей для моего мелкого бизнеса.
За облупленным забором, за ржавыми воротами, простирались пространства руин. Среди руин стоял цементный бункер. Почти без окон без дверей, на первый взгляд. Из плоской крыши торчала полуобвалившаяся кирпичная труба. То ли крематорий, то ли склад радиоктивных отходов. На второй взгляд и обход, в стене обнаружилась стальная дверь. Незапертая. Я потянул и вошёл.
Вниз вели ступеньки, освещённые красным фонарём. Я спустился, свернул, - и оказался перед железной решёткой. За решёткой стоял приземистый боец с автоматным штыком на поясе и подведенными глазами. Я опупел. Боец не опупел. Он протянул сквозь решётку руку. Жест был понятен. Непонятно было, - валить отсюда или дать. Я дал. Я много чего сделал в своей жизни наобум и не жалею. А чего жалеть? 50 долларов, которые я ему всунул, были слеплены из пятёрки на скорую и лёгкую руку одной моей знакомой.
Боец помусолил бумажку, но ничего не заметил своим накрашенным или залитым глазом и сунул в карман. Из чего я сделал вывод, что и дальше поезд пойдёт по расписанию.
Створка со скрипом провернулась на ржавых петлях, и я вошёл. Здесь поворотов было, как в лисьей норе. Я свернул ещё раз.
Как бывший филолог, я вам скажу, что слово «катастрофа», означает, - заворот, сворачивание смысла, - при наличии и ввиду «горизонта событий».
Итак, я увидел здоровенный, красный подвал, полный изгибающегося народу. Звуки я услышал ещё на лестнице. Но подумал, что это работает какая-то машина. Машина работала, - звуковая, издавая чрезвычайно низкие басы, сотрясающие предстательную железу и бьющие по ушам, как подушка. В такт ударам под потолком пульсировали красные, розовые и фиолетовые лучи. Воздух качался волнами запахов, - пота, парфюмов, конопли и алкоголя.
Раз уж пришёл, надо было выпить. Барную стойку я рассмотрел за телами и начал пробираться к ней. Что характерно, меня никто не толкнул. Меня схватили за рукав.
Я увидел глаза, полные тьмы и комплекса Электры. Электрический свет плескался в них и стекал по щекам ультрафиолетовыми слезами. А ведь я был ещё трезв, как стекло и ничего не принимал.
Поэтому, и углядел боковым зрением, как накрашенный боец пробирается ко мне через толпу со своим кинжалом. Я дёрнулся, но меня держали крепко.
Вы знаете, что такое «double bind»? «Double bind», - это двойное полагание, приводящее к безумию. «Приказываю тебе не выполнять моих приказов», - вот, что увидел я в глазах Электры.
А потом понеслось.
Я не подчинялся, но она волокла меня за руку, и мои ноги грохотали по каким-то железным ступеням, - вниз, вниз! Там внизу, в переплетении железных труб и жаркого дыхания, в свете ржавых фонарей, я слизал красную капсулу с её ладони, и запил горячим глотком из её рта.
Я утратил время, забыл, зачем пришёл и куда иду, уже не имело значения. Пробуждаясь в ночь, я открыл глаза, и ночи выворачивались наизнанку, как носки, сдираемые с пьяных ног.
Вы знаете, что такое «double bind»? «Double bind», - это такой железный узел, в который завязываются двое так, что невозможно дышать. Можно только кричать.
Сова Минервы вылетает ночью, но как найти правильные слова, если их не существует?
А что существует?
Я стою у кирпичной стенки, за моей спиной железные ворота и ржавый «вальтер» в руке. Откуда он взялся? Я же из тех, кому веселее насрать на врага, чем его убить. Но, если долго возиться с ржавым железом, - оно пропитывает душу. Ружьё на стене стреляет в последнем акте. Если долго играть с реальностью, - она изменит знак. Если ты один раз вошёл в Воображариум, - то обязательно вернёшься.
Хочу играть.
Я поворачиваюсь лицом к реальности.
Скрипят ржавые ворота.
Я возвращаюсь.
