Ведьма

        ...Премьера приближалась. После тяжелой репетиции и легкого безалкогольного застолья, засидевшись за разговорами в клубе допоздна, Екатерина Карловна попросила Виктора проводить ее домой. Он оробел, но не подал вида. 
        Медленно шли по ночному городу. Женщина говорила о своей работе, о предстоящем спектакле. Затем незаметно перешли на разговор о нем. Виктор искренне и подробно рассказывал о себе. Она слушала внимательно, сочувственно кивая, задавая иногда уточняющие вопросы. Ему было приятно, что интересуются его жизнью и он, не таясь, открывал душу. Когда подошли к ее подъезду, она предложила зайти в гости выпить чаю. И Витя не смог отказаться. Вообще чудилось, будто между ними установилась невесомая связь, что-то нематериальное и бестелесное, какая-то энергетическая близость. 
        Долго беседовали в ее однокомнатной квартире. Когда он собрался уходить, она сказала:
        – Подожди, Виктор, мне нужно с тобой поговорить. Посмотрела на него внимательно и вдруг выпалила:
        – А ведь я ведьма!..
        У Вити от изумления открылся рот.
        – Как?
        – А что тебя удивляет, я с четырнадцати лет ведьма, – она спокойно и весело, наслаждаясь эффектом, смотрела в глаза. – Может, ты думаешь, что все ведьмы – старые противные бабки?
        – Н-нет! Не знаю, – лепетал он от неожиданности. – Но ведь вы добрая!..
        – Добрая? Да, я добрая. И хотя знаю многие заклятья, обряды и ритуалы, могу навести порчу и сглаз, болезнь и саму смерть наслать, но могу и исцелить, убрать проклятье, в делах помочь. Еще ни разу не использовала я свои знания во зло. 
        Витю взяла оторопь, он как-то сразу забоялся.
        – Я позвала тебя. Хочу погадать. Прошлое расскажу, а о будущем умолчу, будущее буду знать только я. 
        – Давай посмотрим на ладонь, – она взяла его левую руку. – Ну вот, все видно… – легко поворачивала кисть. – Здоровье у тебя отличное, но ты должен за ним ухаживать. Проживешь долго. Жизнь получится насыщенной событиями. - А это вижу, но промолчу… – колдунья с улыбкой смотрела в лицо.
        – Что там? – Витя смутился. 
        Он заинтересовался, но она молчала. Долго водила острым лакированным ногтем по линиям.
        – Был у тебя недавно удар!
        – Да, отец…
        – Умер, – продолжила она. – Я вижу. Вижу твою сестру, маму, их судьбы, но тебе не скажу. Передавай матери, чтобы не волновалась и не жила прошлым.
        Взяла правую руку и стала с интересом изучать:
        – А это что? Ну-ка, не может быть! – удивленно качала головой. – Ну, дорогой! Я, конечно, знала, но не думала, что настолько!
        – А что? – испугался он.
        – Все нормально!.. – она ласково смотрела на него. – Давай я пока кофе сварю покрепче, – и ушла в кухню. 
        Витя сидел растерянный, осмысливая услышанную информацию. Екатерина Карловна вскоре вернулась, неся на подносе две дымящиеся чашки кофе и горсть сухих бобов. 
        – А ну-ка, давай бобы раскинем, – улыбнулась обаятельно. Виктор долго тряс в руках сухие, твердые как камень плоды. Разжал ладони, и бобы упали образовав некий узор. Женщина склонила голову, изучая получившийся рисунок. Он долго смотрел на ее рыжие волосы и думал, что не такая уж она и взрослая и не особо полная. И если… И сам ужаснулся этим мыслям. Екатерина Карловна резко подняла лицо, внимательно вгляделась в его ускользающие глаза.
        – Я знаю, о чем ты сейчас думал! Отвечу тебе очень коротко – нет!
        Витя в смущении пожал плечами, не зная, куда прятать взгляд. «Как она догадалась? И вправду настоящая ведьма!»
        Она весело рассмеялась:
        – Ладно. Будь проще, зови меня Катей, не такая уж у нас и разница в возрасте, лет семь-восемь не больше. Но на людях я для тебя Екатерина Карловна!.. А об этом со мной – забудь!
        – Извините… – Витя стыдливо покраснел.
        – Ничего, ничего, мы же друзья. Мне очень приятно, что ты увидел во мне женщину, а не упитанную тетку!
        – Что вы! – Виктор зарделся.
        – Давай кофе пить, – Катерина уселась напротив, не сводя с него темно-серых глаз. Неторопливо повела удивительный рассказ:
        – Когда-то, очень давно, девятилетней девочкой я с матерью гостила у бабушки. Она заболела, и мы ухаживали за ней, помогали по хозяйству, смотрели за скотиной. Однажды вечером сразу после захода солнца поднялся сильный ветер, и началась настоящая пыльная буря. Мы видели из окна, как по двору гуляют крутящиеся смерчи, поднимая в воздух всякий сор, щепки, обрывки бумаги. Весь этот кружащийся вихрь полностью закрыл небо. Село едва виднелось, окутанное пыльной пеленой. В небе сверкали ослепительные близкие молнии, раскаты грома не умолкали, раздаваясь сплошной канонадой, но дождя еще не было. В оконные стекла, будто кто-то стучал, умоляя впустить, лампочка мигала раскачиваясь. 
Вдруг раздался громкий жалобный стон, и мы с мамой, испуганные, побежали в спальню бабушки. Она сидела на кровати, схватив себя за горло. Худая, косматая, очень страшная.
        – Уйди… – сдавленно захрипела она матери, бешено вращая глазами и часто задыхаясь. – Уйди сейчас же!.. – указала черной костлявой рукой на дверь. Мать в страхе попятилась. – А ты детка, обожди!.. – вцепилась в меня пальцами, будто клещами. Я стояла полумертвая от ужаса. Мама вышла, и мне стало очень, очень страшно. За окном бесилась пыльная вьюга, в трубе пронзительно ревел ветер, лампа погасла, мы находились в темном сумраке озаряемые лишь синими вспышками молний. 
        – Я умираю, ухожу… – бабушка говорила с большим трудом. Лицо заметно осунулось и на глазах быстро чернело. Нижняя челюсть уже не закрывалась и я в ужасе увидела леденящий оскал черепа. Ноги онемели, я была будто в оцепенении. Лишь боль от ее сжимающей руки не давала мне потерять сознание. 
        – Внучка! Я все, все передаю тебе! – слова давались с большим трудом, с долгими паузами. – Придет... – раздался страшный удар грома, дом сильно задрожал. Слепящие всполохи мерцали не переставая. Бабушка обреченно закрыла истлевающее лицо свободной рукой:
        – Придет… – оглушительный удар выбил окно, стекло разлетелось вдребезги, бабушка страшно закричала. 
        Ворвалась мама, бросилась разжимать коченеющие бабушкины пальцы, освобождая мою руку. Я чувствовала, зримо осязала, как в меня вливается тягучая холодная волна, как меня поднимают танцующие по комнате пыльные воронки, и все слышала, явственно слышала душераздирающий бабушкин вопль: 
        – Придет!.. Жди!.. Жди…
        Кое-как мама вырвала меня из цепенеющей бабушкиной руки. Унесла громко плача и причитая, положила в кровать, обняла крепко. За окном утихала пыльная буря, а дверь в бабушкину комнату ходила ходуном. Вскоре все успокоилось, и я уснула. Помню, хоронили бабушку в закрытом гробу. На ее лице почти не было кожи…
        Виктор слушал внимательно, ужасаясь услышанному рассказу.
        – Страшно тебе? – Катерина горько усмехнулась. – А как было мне, ребенку? 
        Вите было очень жаль ее. Он представил маленькую девочку, пережившую этот невероятный кошмар. 
        – Что стало потом?
        – Я расскажу, позже. А пока давай посмотрим в твою чашку. Опрокинь левой рукой.
        Виктор опрокинул чашку, кофейная гуща расползлась по подносу. 
        – Ну-у!.. – протянула гадальщица. – Все сходится в подробностях! – она удовлетворенно и весело потирала руки. – А теперь ты должен заплатить за работу. Только деньги не жалей. И это должна быть одна купюра, – Катя иронично смотрела на него, а в глазах прыгали лукавые бесенята. Достала откуда-то игральные карты…
        Витя вышел в коридор, вытащил из кармана деньги. Думал, какую купюру ему взять. Взял пятидесятирублевую, больше номиналом у него не было. Самая крупная купюра в стране была достоинством в сто рублей. 
        – Да, парень не скупой!.. – одобрила Екатерина Карловна. – Это хорошо, – заглянула в свою дамскую сумочку, достала бумажник. – Я разменяю, – веером разложила на столе деньги. Двадцать пять, десять, пять, трехрублевую и шесть рублевых банкнот. 
        – Вот твоя сдача, рубль я забираю себе. Теперь слушай внимательно. Когда у тебя будут неприятности, выбрось рублевую купюру за дверь. Если будут проблемы с женщиной, никак не сможешь забыть ее, хотя очень бы этого хотел, тогда подари или потрать на нее трехрублевую купюру. Возникнут проблемы со здоровьем, какая-то болезнь или травма – на эти пять рублей купи необходимых лекарств и все быстро пройдет. Если вдруг тяжело заболеют твои близкие или дорогие тебе родственники, ты должен пойти к церкви и подать десятирублевую купюру первому же попавшемуся нищему. А последнюю двадцатипятирублевую банкноту используй лишь в самом крайнем случае, когда возникнет смертельная опасность или совсем безвыходное положение. Эту купюру ты должен сжечь. И в ближайшее время все наладится. 
        Катерина сказала все серьезным тоном и принялась тасовать колоду:
        – Посмотрим, что нам карты скажут…
        Виктор присел на диван, стал смотреть, как она раскладывает пасьянс.
        – Вот друг твой, Малыш, – червовый король! Хороший парень, тонкий, чувствительный, но никак со своими страстями справиться не может. Оттого кажется ему, будто он сильно несчастлив. Ищет забвения, добиваясь женского внимания на стороне, и тем обманывает себя. Его счастье в собственной семье, в семейных хлопотах, в жене, сыне. Не понимает этого. Катерина вздохнула. - И видимо не поймет.
        – А вот и жена твоя бывшая, – дама крестовая! Брюнетка? 
        Витя согласно кивнул. 
        – Брюнетка и глаза черные. Ух, и глаза у нее! Нехорошие глаза! 
        Катя долго смотрела на него: 
        – Повезло тебе, Виктор. Отпустила она тебя. Твое счастье впереди. А у нее, вижу, проблемы. 
        – Что? – напрягся он. Витя не слышал о бывшей семье уже около года.
        – То, о чем мечтала, – не сбылось. А то, к чему стремилась, уплывает из рук. И другого человека делает несчастным. – Повезло тебе! – повторила она. – Это бионегативная личность, некий энергетический вампир, разрушитель. Просто у нее заряд отрицательный. Таких немало, кстати. Она еще появится в твоей жизни, но без особых последствий. 
        – Пойдем дальше!.. – Катя быстро переворачивала карты. – Ты, оказывается, однолюб! И все не можешь забыть ее? Ай-яй-яй! Забудь уже!.. – она внезапно остановилась, долго и загадочно смотрела на него. – Вообще, скажу тебе, Виктор! Совершенно не твой это тип женщины. Я не имею в виду внешнюю красоту. Ты личность открытая, трепетная, возвышенная. Много в тебе романтики, мечтательности, откровенности. Отсюда ранимость, мнительность. Душу свою не бережешь, прикрывать не умеешь. Из-за доверчивости боль испытываешь, муки принимаешь, обидой упиваешься. И не можешь простить из-за этого. Страдаешь, ропщешь, жалуешься сам себе. Потому неспокойно тебе. Некомфортно. Постоянно в напряжении. Постоянно натянуты нервы. Расслабляться не можешь. Мечтаешь об идеальной женщине. Но нет идеала, как ты понимаешь. Могу лишь сказать, какой женский тип необходим именно тебе.
        – Скажите!.. – он с вниманием ловил каждое слово.
        – Твой тип мягкая, добрая, серьезная девушка, обаятельная, жизнерадостная без намека на фатализм.