Какое гнусное коварство!, или Как Жабский свёл со двора у Гарьки Вальку

(миниатюра в диалоге)
 
- Гарька! Я только прошу: держи себя в руках! Не переполняйся гневом! Итак, сообщаю: вчера из окна моей любимой пивной я случайно увидел писателя и литературоведа Жабского вместе с сонетьщицей Валькой Фуфайкиной. Они сидели на скамейке у памятника Альфонсу Доде. Жабский читал ей свои свежесочинённые опусы и, как я услышал в форточку,  даже обещал посвятить один эротический мадригал! Вот собака! А ещё называет себя литературоведом! Другом Шекспира ВильЯма! Сволочь.
- Кто?
- Ну не я же! И не Шекспир ВильЯм! Но Валька-то, Валька! А я-то, я-то! Сдуру  занял ей в понедельник двести рублей, чтобы она купила себе утеплённые трусы. А то простудит хозяйство-то. Ноябрь же. Не май. А она ещё вполне может стать счастливой матерью. И может, даже не один раз.
- И зачем ты мне  рассказываешь всю эту похотливую гнусность?
- Ну, как же… Ты вроде бы с нею… А?
- В том-то и дело, что «А»! Между нами уже давно всё порвАто и растоптАто! И я больше не хочу от неё никакой большой любви! Пусть её Жабский любит! Писатель и литературовед!
- И это правильно! Пусть она теперь с этой мерзостью Жабским трётся. Нет, каков нахал! Меня  прям буквально всего трясёт и колотит! А ещё заявляет себя открывтелем и созидателем новых строфических форм! Шекспир в гробу переворачивается от такого новатора! Может, морду ему начистить?
- Шекспиру?
- Жабскому.
- За что?
- А просто так. От скуки благородства. И за увод Вальки до кучи.
- Нет, мы пойдём другим путём. Более благородным. Я сочиню на него эпистолярий изящных форм! Чтобы его всего вывернуло от гнева при прочтении! И чтобы Валька осознала, с каким ничтожеством она амуры крутит и в какое ничтожество она вляпалась!