Аристофазия.

Аристофазия.
- Вам будто бы и дела нет до окружающего мира, - слегка раздражённо, заметил Ярошевский, в ответ на едкое замечание Немирова о текущей политике.
- Будучи эстетом, - усмехнулся Немиров. – Я наблюдаю явления и живу в них, исходя из стилистической точки зрения. Поэтому, и не причастен к чему угодно, кроме искусства чего угодно, - войны или живописи, любви или шахмат, - не имеет значения.
- Ага, - кивнул Ярошевский. – Вы «прохожий», как у Камю.
- Камю я воспринимаю только в качестве коньяка, - Немиров помахал в воздухе сигарой. – А с любым «измом» связан лишь эстетически, но не завишу ни от какого.
- Посмотрел бы я на вашу независимость, - с сарказмом, произнёс Ярошевский. – Если вас лишить вашего кошелька, вашей сигары и вашего «Camus».
- Чем больше вещи меняются, тем больше они остаются всё теми же, - вздохнул Немиров. – Мне случалось по нескольку лет жить в избушке с дровяным отоплением, питаясь сухарями, чифирем, самосадом и самогоном. Что ничуть не изменило моего отношения к жизни.
- Однако же, вы избегаете свинцовых её тягот, - Ярошевский значительно поднял палец.
- Свинец всегда можно обратить в золото, - улыбнулся Немиров. – Если алхимический тигель находится у вас в мозгу. Однажды, я видел поле боя, заваленное трупами. И восхитился его ужасающей красотой.
- На батальном полотне и смерть красна, - возразил Ярошевский.
- Я сам лежал на этом полотне, - ответил Немиров. – На левом боку. С одним осколком в бедре и другим в правой ягодице. Воды не было, мне потом пришлось пить собственную мочу. С большим удовольствием, доложу я вам. Жалея только о том, что её слишком мало.
- И что? – После молчания, спросил Ярошевский. – Вы желали бы снова вернуться на то поле?
- Ни в коем случае, - покачал головой Немиров. – Но я смогу принять и поле и лес и тюрьму и суму. Всё своё ношу с собой.
- Ну, не все же такие буддисты, как вы, - с сомнением, сказал Ярошевский.
- Причём тут буддизм? – Удивился Немиров. – Та война была не первой в моей жизни и даже не самой жестокой. Войны на улицах намного злее. А я вырос на улицах. И там же практиковал в 90-х полученный опыт. Вы думаете, меня можно удивить отсутствием комфорта? Меня можно удивить только отсутствием «калаша» под кроватью.
- А у вас есть? – С любопытством, спросил Ярошевский.
- У меня всё есть, - рассмеялся Немиров. – С детства люблю оружие и тайны. Хотите, доверю одну из них? В подростковом возрасте я хотел быть похожим на средневековых рыцарей и японских самураев. Эти люди умели всё. Могли спать под кустом и под парчовым балдахином. Сочинять стихи и рубить головы. Грабить на дорогах и танцевать минуэт. Они знали толк в красоте и видели её во всём. Даже удар меча называли – «опускание журавля» или «полёт ласточки». Они были богатыми и нищими, но это ничуть не влияло на восприятие жизни и её стиль.
- Это размышления мальчика или мужа? – Вопросительно поднял брови Ярошевский.
- А вот это покажет только смерть, - усмехнулся Немиров. – Что бы вы написали на моей могильной плите?
- «Он жил так, как думал», - ответил Ярошевский.