Двести тринадцатый. Так, за Хурмулями в некогда Комсомольском районе Хабаровского края , называли когда-то участок, где жили спецпоселенцы, работавшие в первые послевоенные годы на лесозаготовках. Согнанные со всех концов матушки-России по статье за тунеядство (была такая в старом Уголовном Кодексе), и как сочувствующие Бандере, их определили на выселки. Семьи сами построили дома. На Двести тринадцатом километре была пекарня и поселковая общественная баня, комендатура, куда ходили отмечаться каждодневно. А потом в руки топор и в тайгу на разделку древесины. Среди сопок затерялся этот километр, куда вела единственная дорога, отсыпанная гравием японскими военнопленными в 1945 году. До ближайшего населенного пункта ДСЗ по прямой по мари, километров пять, не более.
Я - семиклассница, отец, да его товарищ по работе, Лукич, (так звали по-домашнему Сергея Лукича Кривошеева), приехали в этот распадок на стареньком мотоцикле «Урал» поохотиться. Ранняя осень. Тонкие паутинки с тальника спускаются к воде ручья, создавая кружево, обрамленное капельками ранней росы. Нарубив сухостой, тащим его к костерку. У родничка зачерпнула в котелок воды, подняла голову – и обомлела. Напротив, за весело журчащим ключом, сидит на ветке старого кедра рябчик. Перья распушенные, головка маленькая, и так озорно токует на своем птичьем языке. Видать, молодой еще, непуганый самец. У Лукича в тот момент в руках был топор. Я не успела опомниться, как он, почти незаметно, замахнул его в сторону пернатой птицы. Орудие не достигло своей цели, а встало древком «на попа» около дерева, за которое юркнула, не улетев, птица. Мы замерли . Спустя некоторое время, рябчик робко выглянул из-за ствола, поворачивая свою головку в разные стороны, как бы оглядываясь, мол, что это было? И надо же такому случиться, в этот момент топор плавно опустился деревянным обухом на головку птицы. Та упала около. В болотных сапогах, Лукич проворно метнулся к дереву и, весело потрясая рябчиком, направился к костерку. Мы только ахнули.
Булькает в таганке вода, тянет сладковатым варевом только что выпотрошенной птицы. Меня заставили почистить картошечки, спустив в варево. На привале ведется неспешный разговор о работе, о бригаде лесопункта, где трудились мужики, о премиальных, которые «зарезало» начальство .… После первой стопки под мясной бульон, отдававший горьковатым дымком пихтовой смолы, заговорили «за жись». Я тогда мало знала, что Сергей Лукич Кривошеев воевал на фронтах Великой Отечественной, имел боевые награды, прошел огненными тропами в звании рядовой, а к началу победы дослужился до капитана. В люльке «Урала» поет свои песни приемник, поймав радиостанцию «Маяк», располагая к задушевной беседе. Вот только комары проклятые не дают спокойно усидеть на месте, и я прячусь от них под брезентовый тент, где мурлычет старенький приемник.
Вдруг Лукич затих, повернул голову в сторону мотоцикла и воскликнул: «Вот моя любимая мелодия, мы ее на передовой, в минуты затишья, всем взводом слушали … вальс - "Бостон"… Лишь спустя годы, я узнал, откуда его начало. А тогда просто нравилась плавная мелодия. Был старенький патефон в роте, в редкие минуты отдыха его заводили, медсестрички к нам прибегали на поляну потанцевать. Как давно это было»...
Много лет спустя, я поинтересовалась историей зарождения этого вальса пытаясь понять, откуда у простых советских солдат военной поры появилась любовь к западной музыке? Ведь был еще "Венский вальс", другие. Объяснение сему феномену не давало мне покоя. А вот немного из истории вальса, прочитанной в Википидии. Его часто называют, как Вальс-Бостон или Вальсом при свечах. Родившись в Бостоне в начале 20 века, он очень быстро завоевал популярность, благодаря своей простоте и элегантности. По этой причине его часто выбирают свадебные пары для своего новобрачного шоу, что повергает друзей и родителей в изумление и трепет. Может быть, этот красивый волнующий мотив уводил бойца в другую, мирную, жизнь, где он оставил на малой родине своих родных и близких? Кто его знает. Но "Бостон" был чрезвычайно популярен в армии.
- Сергей Лукич, расскажите о войне, - прошу его. Он, хитро улыбнувшись, прихлебывая из миски жижу, мне отвечает: - А что про нее вспоминать да рассказывать? Много нашего брата полегло на полях неведомых, так и остались они, по сей день лежать серыми бугорками, а некоторые могилки, поди уже и травой заросли.
- А за что вы получили свою медаль? – задаю свой детский наивный вопрос.
- Я тогда уже сержантом был, - начал он свой рассказ. – Командовал отделением мотострелкового пулеметного батальона 93 танковой бригады. То был переломный ход Великой Отечественной войны, 1943 год. Харьковское направление. Мы наступали. Дали приказ окопаться у маленькой сожженной деревушки, укрепив свою оборону, не дать фрицам ни одного шанса к наступлению и прорыву из котла. Середина августа. Теплынь стояла, по полю шел духмяный запах горькой полыни, как сейчас помню. И тяжелый запах войны. Мы с отделением заняли оборону, куда послали. Сидим в траншее, нюхаем этот летний воздух, вспоминаем каждый про себя свою родимую сторонку, а дозорный, что на кромке бруствера, кричит нам: «Братцы, немчура поперла!». Враз за автоматы и приготовились отражать атаку. А они напролом прут на наш порядок. Тут бы растеряться. Да ведь был уже кой - какой боевой опыт у меня. Контратаку отбили. Навсегда они остались там лежать, в поле, фрицы поганые. Ни одного мы своего солдата в том бою не потеряли, хотя на других участках потери случились, - продолжает ветеран.
– После боя докладываю командиру, что атака отбита. Он с командой, которая трупы собирала, насчитал 20 немцев убитыми. Человек 9 в плен ранеными взяли. Это не осталось без внимания начальства и меня представили к медали «За отвагу». Но не я один ее получил, много наших бойцов с того боя были отмечены командирами.
В его бесхитростном рассказе я почувствовала необычайную скромность человека, который не привык быть в центре внимания и всегда терялся, когда оно было сконцентрировано на нем.
- Сергей Лукич, а как вы ловко рябчика положили….
- Да в молодые годы я знаешь, как ножи метал! - улыбается мой собеседник. – Нас на курсах младшего комсостава этому инструкторы обучали. Пулемет, автомат и винтовку Мосина с закрытыми глазами разбирали – собирали. На фронте навык пригодился при обучении молодого пополнения….
Мой отец закурил, а Лукич ему : - Ты, Гера, бросай курить. Ни к чему это баловство. Как я вот курил на войне, без самокруточки нельзя было обойтись. Ты сам знаешь, наверное: постоянные лишения, холод, мокрота, в окопчике сидишь, и так манит хоть одну затяжку сделать. Когда меня ранило тяжело, в госпитале отказался я от этого баловства. Так организм был ослаблен. А как бросил, так и на всю оставшуюся жизнь…
Много лет прошло с тех пор. Стерлись в памяти фамилии хурмулинцев, живших некогда рядом с нами, мы уехали в другие края. Но в семейном альбоме, который просматриваю изредка, нет-нет да и промелькнет фотография Сергея Лукича вместе с моим отцом, сидящими в нашем поселковом КБО. Это они по старой памяти и дружбе зашли после работы сфотографироваться, даже не подозревая, что фотография станет для них последним приветом о прежней совместной работе. Несмотря на то, что разницей годами в 15 лет, они по-мужски, крепко дружили. Я иногда бывала в гостях у гостеприимной пары Кривошеевых. Мне нравился бордовый бархат на круглом столе в большой комнате, где всегда стояла вазочка с конфетами и печеньем. Оранжевый абажур свисал с потолка низко-низко, освещая по вечерам ужинающую большую семью. Оттоманка в углу была излюбленным местом ветерана близ телевизора. А еще я заметила обилие периодики. Газеты лежали на тумбочке, у стола, на подоконнике, на полу у лежанки. Любил читать газеты и быть в курсе событий Кривошеев. И не просто читать, а делиться новостями, что происходит в мире, со своими сослуживцами. Отец вспоминает, как по утрам на Ключевом, где работал с Сергеем Лукичом, редкое утро обходилось без политинформаций.
Прошли годы. Накануне семидесятилетия победы, получив доступ к архивным документам ЦАМО, стала интересоваться солдатскими биографиями своих земляков. Нашла документы и на Сергея Лукича Кривошеева. Стала расспрашивать у дочери Нины, живущей в Германии, об отце. А жизнь у него, оказалось, была, ох какой непростой. Узнала я, спустя много лет с того самого времени нашей поездки на охоту, что Сергей Лукич кроме медалей, был награжден и двумя орденами в 1945 году. А он никогда не кичился наградами, не любил рассказывать, за что их получил. Нам уже никогда не узнать с его уст интересных историй и подробностей о военной его молодости. Только когда звучит вальс «Ботстон», я замираю на мгновение, и перед глазами встает этот человек, с рыжими волосами, с прищуром глаз, тонкими волевыми губами. А потом помогли архивные документы. Они вот и рассказали о боевом пути моего земляка. Вот один из них:
Сергей Лукич Кривошеев родился в Уссурийской области Ханкайского района в селе Ново-Качаловка в 1921 году в семье Луки Карповича Кривошеева. По окончании школы поступил в институт, хотел стать географом, но закончив два курса географического факультета, получил повестку в военкомат. Призвали на действительную. И стал Сергей Кривошеев проходить географию уже на реальных событиях Великой Отечественной. Раньше путешествовал с указкой в руках у доски на семинарских занятиях, теперь пареньку из небольшого села пришлось увидеть всю ширь необъятной России воочию.
В 1941 году на фронт не отправили, а в Уссурийске оставили на обучение младшего комсостава. Из послужной карточки, хранящейся в Центральном военном архиве Министерства Обороны, узнаем, что в период учебы роту, в которой служил солдат, переводят на охрану дальневосточных рубежей. Два года охранял солдат Кривошеев советско – японскую границу, затем их со станции Ханкайская отправляют на передислокацию, загружают в теплушки и к началу 1943 года сержант Кривошеев в составе 93 танковой Житомирской Краснознаменной, орденов Суворова, Кутузова и Богдана Хмельницкого бригады, состоит на вещевом и пайковом довольствии. Путь 93 ТБР героичен . Она 4 августа 1943 г. поступила в подчинение 27-й армии Воронежского фронта (с 20.10.1943 - 1-го Украинского фронта). 25 ноября 1943 г. переподчинена 1-й гв. армии 1-го Украинского фронта. В наградном листе на командира отделения, сержанта Кривошеева читаем: [b]«Вражеская группа солдат и офицеров, численностью до 20 человек, 19.08.43 г. бросилась в контратаку на участок обороны, которую занимало отделение т. Кривошеева. Тов. Кривошеев не растерялся, умело организовал систему огня (вот где пригодились пройденные курсы солдату! прим. авт.), метким ружейно – пулеметным огнем успешно отразил превосходящего в численном составе врага, причем на поле боя осталось до 18 фрицев только убитыми. Остальные – рассеяны. Атака противника была успешно отбита. За весь период боев тов. Кривошеев
