Германия – Анина дурмания

       Германия – Анина дурмания...  – ехидно сказал на прощание друг, который и толкнул её в объятья к Тео. Сам не мог никак принять решение и изводил Анну не один год неопределенностью, ложью, встречами и расставаниями. А когда дошло, что потерял, спохватился, да было поздно – она улетала в Западную Германию. Там её ждал Теодор, приготовив обручальное кольцо – предчувствие никогда не обманывало её.
Он работал в России пять лет в Дойче Банке. Когда они познакомились, покорил своей порядочностью, хорошим русским языком, добротой и воспитанностью. Это не говорило о щедрости, так как он... немец, но и жадным Тео нельзя было назвать. Наверное – расчетливым – вкладывал деньги в людей,  ценные бумаги, недвижимость, но… дарил цветы, делал подарки. Тем более, что в стране началась разруха, магазины стояли с пустыми прилавками и витринами. Радовал любым пустяком.

      Анна купила дорогущие билеты на «Люфтганзу», по тем временам, туда и обратно за 400 долларов. Наступала весна, шёл конец апреля – первое тепло, зеленая трава, набухшие почки на деревьях – люди улыбались, настроение держалось приподнятое. 
Когда поехала за новым чемоданом с колесиками, её джип обогнала и прижала к обочине красная «Ауди». Из неё выскочили какие-то «амбалы» и стали кричать, что она поцарапала их автомобиль. Подъехали обкуренные «кавказцы», окружили, зашумели на своём тарабарском языке.
– Виходы!
Но она не выходила, заблокировав окна и двери.  Ей было известно о «подставах на дорогах», а шло самое начало «беспредела».  По «сотику» вызвала, тогда ещё, «гаишников», они тут же подъехали, как будто стояли за углом.

      Конечно же, это были не те «гаишники», а продажные, но как об этом узнаешь... «Пробили» её права, очевидно, определяя адрес. С ней не разговаривали, побеседовали с «обидчиками» и уехали, кинув несколько слов:
– «Всё в порядке».
А кому это сказали – ей или им – не понять.
В час ночи приехала «крыша», стали ломиться в дверь, и Аня поняла, кто это. Тут же позвонила в милицию, чтобы вызвать наряд, но никто не приехал на помощь.
– «Тебя поставят на «счетчик», если завтра не выплатишь две тысячи долларов». – пообещала через дверь «крыша».
Отъехали под утро. Пришлось взять ссуду у себя в Банке, так как ей четко сказали:
– «У тебя единственный сын, задумайся».

   Откуда они могли это знать? Стало понятно, что здесь что-то не так, но сын для неё был дороже всего на свете.  Решила, что лучше заплатить, хотя точно знала, что к их машине не прикасалась. На другой день съездила в милицию к начальнику отделения, оказалось, что её заявление и звонок даже не зафиксированы. Будто его не было, как такового, вовсе. Только потом узнала, что «крыша» – это и есть те оборотни в погонах, настоящие милиционеры, которые работали на бандитов за хорошие «бабки». После решения всех проблем собралась все же лететь, так как её ждал Тео, каждый день которого расписан. Он же немец – у него заказаны рестораны, кабаре, театры, на весь отдых заранее, на много месяцев вперед, как у них и водится. Невозможно подвести его – приглашена на юбилей.

   Раньше Анна летала самолетами «Аэрофлота», а на «Люфтганзе» всё было в диковинку. Проход через «трубу» из аэропорта зала ожидания прямо в самолет, шикарный обед из нескольких блюд, не отходящая стюардесса, потчующая с улыбкой и доброжелательностью. Всё это доставляло удовольствие. Всевозможные соки и вина, стоящие у нее на столике, фантастический взлет самолета почти с места резко вверх – такой мощности у «них» двигатели.  У советских самолётов – всегда долгий подъезд к взлетной полосе и большой разбег со взлётом с тошнотой и рвотой.

   Даже из иллюминатора было видно, какая огромная и ухоженная, зеленая и красивая, Германия. Дюссельдорф, земля Северный Рейн Вестфалия и сам Рейн, такой полноводный этой весной, встретил своей мощью.
Но, когда однажды она увидела его осенью – это тоже было потрясением, потому что Рейн, будто иссяк. И ручьём не назовешь, и рекой – тоже. 

   Тео встретил на своем «Мерседесе», который просто блестел от полировки, и сам он сиял от счастья, а букет жёлтых роз покорил красотой. Он помнил, что она любит желтые цветы. Не после того, как прочитала Булгакова «Мастер и Маргарита», (он тоже читал эту книгу) Аня рассказывала ему, что с детства обожает желтые купавки, которые будучи детьми приносили с болота весной.

   Он бросился к ней и так прижал к груди, что у обоих перехватило дыхание, а горячая волна его желания перелилась в неё. Видимо, соскучились и не могли оторваться друг от друга.
– Анхен! Я так скучать без тебя... – сказал он.
К нему снова вернулся акцент. В его загородном доме, огромном и уютном, Аня любила бывать. Он отпустил домой прислугу, праздничный ужин стоял на сервированном столе, Тео поставил Грига, налил фужеры с шампанским. Только они пригубили, как он, встав на колено, попросил её руки.
– Я так хотеть, Анхен, чтобы ты стать моей. Не хочу больше жить один.
Всё было, как в зарубежном кино, и ей показалось, что это происходит не с ней.
Он намекал, что хочет изменить их жизнь, но... ожидая этого момента, не могла и подумать, что всё будет так романтично и трогательно.

   Пережив стресс в России от «беспредела», безысходности и разочарования во всём, даже в личной жизни, Аня понимала, какого ответа он ждет. Тео достал бархатную коробочку из кармана пиджака, и она протянула руку, позволив надеть кольцо.
– Это обручение, ты теперь моя невеста, а я – твой жених.– сказал Тео, счастливо улыбаясь.
Россыпь маленьких бриллиантиков, вокруг одного, значительно бОльшего камня, поразила.
Анна попросила:
– Не торопи меня, пожалуйста. 
– Я понимать и ждать долго, и продолжать ещё, когда ты, наконец, ехать в Германия. – согласился Тео.
Когда он волновался, говорил косноязычно.

    Они познакомились на Новый год, в компании друзей, где он, скромный, молчаливый и одинокий, сразу обратил на Анну внимание и не отходил весь вечер. Его легкий акцент придавал ему еще большее очарование, а огромные карие глаза с длинными пушистыми ресницами, как у девчонки, преследовали её потом всю ночь. Позже она узнала, что немца пригласили специально для знакомства со ней, что он давно одинок, тосковал по родным и немецким друзьям, уже собирался уезжать, но... эта встреча изменила всё.

    Анюта тоже страдала от одиночества. Этот ласковый молодой мужчина, который был на год моложе её, вернул ей радость и удовольствие к жизни. Они встречались почти каждый вечер, но она не могла уделять ему много внимания, у неё рос умный и беспроблемный сын, которому нужна была мать рядом.
    Тео заставлял Аню разговаривать по-немецки – ей это было легко – в школе изучала этот язык. Сам стал общаться со всеми по-русски, почти без акцента. 
Она водила его на выставки, а он её – в «Большой» на балет. Но их счастье быстро закончилось – Тео отозвали в Германию, и она подумала, что неспроста.

   Начались перелеты... туда-сюда. Теодор настаивал, чтобы Анна переехала к нему насовсем, но она не могла там долго находиться – начинала мучить страшная депрессия. Она не могла творить, писать, думать – ностальгия изводила, становилось невыносимо слышать немецкую речь, которая уже раздражала. 
Анна собиралась домой, у сына заканчивались каникулы, и она улетала.
– «Ты должна принимать решение». – твердил Тео постоянно.
В этот раз он надеялся, что любимая сделает выбор. 
... Ночь была такой, что воспоминания о ней будоражили душу. Аня чувствовала, как он истосковался, потому что был однолюб и никого больше не желал. Её тело трепетало в его объятьях, она снова была счастлива и хотела его, раз не смогла найти такого мужчину в России.

    В Дюссельдорфе было всё по-другому, стерильно, как в больнице. Порядок в Германии поражал не только чистыми улицами, причем, не потому, что на них не сорили, а потому что их тщательно убирали, мыли с шампунем асфальт и тротуары. 
И свежесть воздуха, и отсутствие пыли и мусора – просто удивляли. Все машины, естественно, для неё – иномарки, сверкали на солнце и в тени. Через каждые сто метров стояли уличные катализаторы и на всех машинах – тоже. Дышать таким воздухом, как будто ты находишься в глубине хвойного леса, было приятно. С четырёх часов утра пели под окнами соловьи, которые жили в саду. 

   Анна подумала, что под этот концерт невозможно уснуть, но они так устали, довольные друг другом, что не заметили, как отключились. Утром Тео сварил кофе, приготовил легкий завтрак и с трудом дал ей принять душ. Она представляла, как тяжело ему приходилось одному, когда он выплеснул на неё столько эмоций, ласки и нежности, за всё время, что они не виделись. 
– Я не хотеть расставаться. – сказал он с грустью.
И её это очень подкупало.
   Повсюду росли только хвойные деревья, в большом количестве – пихты, ели, сосны, а кипарисы, даже в бочках. 
– Почему одни хвойные? – спросила она.
Тео ответил:
– Нам не нужен мусор  от листвы, а главное – от пуха. У нас есть кое-где тополя, но... «мальчики», с ними нет проблема – это «дойче орднунг», немецкий порядок.

    Готика во всей архитектуре города, ей нравилась. Высоченные кирхи, зАмки, огромные часы на башнях с боем и звоном, которые днем отбивали громко время.
– «А как же спать-то?» – еще в том году спросила она.
– «Услышишь...» – ответил тогда Тео, и к вечеру они били все тише и тише, а потом и вовсе затихли.
   Аня приехала тридцатого апреля, когда у немцев начался праздник – «шАбаш ведьм и всякой нечисти», на улицах стояли ряженые бабы-Яги и ведьмаки, которые плясали сатанинские танцы. Кто хотел с ними сфотографироваться, клал в шапку одну марку. Когда она отдала монету, высокая ведьма закрутилась волчком вокруг неё, замахала помелом, а ей подмигнула красивым накрашенным немецким глазом. Она почувствовала себя участницей этого шАбаша, так всё было достоверно. Тео засмеялся и предупредил, что это мужик.

   На другой день в Германии, как и в СССР Первого мая, по улице города шла демонстрация. В большинстве своем – чернокожие рабочие Германии: негры, арабы, турки. 
Теодор с Анной веселились, забегали в кафешки, пили пиво, кофе, радовались  встрече, теплу, зелени, ходили по улицам города, фотографировались. Тео нежно обнимал её за плечи, талию… шептал ласковые слова. На них все оглядывались, потому что они светились от счастья – почти одного роста, высокие и стройные, молодые и красивые. Такими их делало чувство.

   Когда вышли на Кёнингс-аллею, Аню всё поразило. В том году они сразу уехали в Голландию, а оттуда на яхте – в круиз по Северному морю. И она не успела нигде побывать, спешила домой к сыну. Сейчас они решили посвятить все время созерцанию, отдыху и развлечениям. Раньше она не любила готику, а тут ей понравилась мощность и монументальность. «Острые углы» сглаживались висящими повсюду вазонами с красивыми цветами на балконах домов и на столбах. Повсюду росли кустарники, с расцветшими бутонами роскошных рододендронов – розового, белого и красного цвета. 

    Магазины, витрины и прилавки «ломились» от изобилия продуктов со всего мира, когда у них в то время прилавки стояли пустыми. Где-то не всегда можно было снимать эти излишества на фото или видео, об этом висели объявления. 
«Чтобы об