Серая армада

Они жили в городе у моря, окружённом густым изумрудно-зелёным лесом и высокими синими горами с сияющими вершинами. С самого детства слышали они, сидя на коленях у взрослых, странные и чарующие истории о волшебной армаде кораблей с белоснежными парусами – величественных, огромных и гордых, как слоны. Они думали, что однажды наступит день, и эта армада, истории о которой так волновали их воображение, торжественно прибудет в их сонную гавань, и тогда вся жизнь в городе в одночасье изменится, на улицах будут играть музыканты, а между домами будут висеть разноцветные гирлянды и бумажные фонарики. Они слышали рассказы людей, утверждавших, будто видели на горизонте эту таинственную армаду, идущую куда-то вдаль мимо Зелёного архипелага. И каждый день они ходили в порт, где стояли, покачиваясь на волнах, старые баркасы и видавшие виды просмоленные рыболовецкие лодки; здоровенные рыбаки вытаскивали из лодок ещё живую и бьющуюся в предсмертной агонии рыбу; дальше загорелые грузчики грузили деревянные ящики, слышались бойкие команды и ругань, а над портом, не переставая, кружили и кричали протяжно чайки, и в воздухе пахло водорослями и рыбой.

- Айн, кем ты хочешь быть, когда вырастешь? - спросила однажды Эмми, когда они, вдоволь набегавшись по воде, сидели вечером на большом и плоском тёплом камне, зарытом наполовину в зыбкий морской песок. Айн посмотрел вдаль, где смутно проступали в желтоватой вечерней дымке очертания островов Зелёного архипелага, таких манящих и недоступных.

- Когда я вырасту, я стану капитаном, - ответил мальчик. 

Потом он о чём-то задумался. Он был худощав и смугл, коротко стрижен, всегда весел и быстр. С самого детства он знал, что его стихия – это вода. Зелёные острова и открывавшиеся за ними белесо-голубые туманные дали моря манили его, он с упоением слушал рассказы о дальних плаваниях своего старшего брата, пропавшего несколько лет назад без вести в кораблекрушении. Засыпая, Айн часто видел сны о море, ему слышался долгий и жалобный крик чаек, он представлял себе морские просторы, тропические острова и дождевые леса… Мальчик знал, что всё это видел его родной брат, всё это он пережил – и гнетущий, иссушающий тропический зной, и отупляющую жажду, и погони морских разбойников – что этот храбрый человек не раз был на грани гибели и лишь чудом спасался. Невероятная, фантастическая удача подвела его лишь однажды – но подвела смертельно, когда его корабль, по слухам, вёзший из далёкой страны жемчуг и слоновую кость, попал в свирепый шторм. Айн тогда был ещё слишком мал, чтобы понять всё до конца, но он долго, долго был безутешен. Он был мал, но уже понимал, что брат никогда не вернётся к нему, не усадит его к себе на колени и не расскажет ничего…

Айн и Эмми жили в захолустье, но это было прекрасное захолустье. Точнее, это была самая окраина известного на тот момент мира, место, за которым кончался день, и тёмно-синие воды океана срывались в бездонную пропасть с края Вселенной... Небольшой прибрежный городок, тонувший в зелени банановых пальм, кипарисов и лип, спускался по горному склону к самому морю, которое и кормило город и забирало в свою тёмно-синюю пучину человеческие жизни. Город, где жили Айн и Эмми, состоял по большей части из одно- и двухэтажных домов с белыми, как мел, стенами и черепичными крышами. Узкие мощёные улицы, поднимающиеся в гору; старинные, с трещинами, каменные фонтаны и поросшие мхом древние статуи в тени южных деревьев; покрытые лиловым и тёмно-зелёным плющом стены, тихие переулки, где дети любили блуждать по дороге из порта домой. Старое и новое здесь переплетались, постоянно просвечивая друг сквозь друга. Выглядывая утром из окон своего дома, находившегося в старом городе, Эмми всякий раз видела одну и ту же картину – покрытые плющом, прикрывавшим трещины, старые стены; женщины с огромными корзинами, высокие и смуглые, в лиловых и красных платьях; закутанные в лохмотья нищие; полуголые, ободранные уличные мальчишки, играющие днями напролёт в мяч и с криком носящиеся друг за другом. Айн же, глядя в окно, видел порт и морской простор, то спокойный и гладкий, то гневный и бушующий… Просыпаясь и открывая окна, они слышали многоголосый шум города, рыночный гомон и пение уличных музыкантов, звучавшее на этих узких улицах много веков… Это был город цветущих зелёных садов, прекрасных каменных мостов, мощённых улиц, древних статуй и фонтанов. Может быть, родись они в другом месте, они бы никогда не нашли этого города на карте. Но они родились в Стакерте (именно так звучало название этого города на их языке), и здесь был центр их Вселенной, и они почти ничего ещё не знали о мире за её пределами. Им было всего десять лет, и они ещё никогда не были ни на видневшихся из окружённой скалами бухты островах, ни вообще где-либо за пределами Стакерты. В этом городе они знали каждую улицу, каждый закоулок и каждый подъезд. Они были детьми, и им нужно было так мало в этой жизни. И они, наслушавшись удивительных рассказов взрослых, знали, что когда-нибудь придёт день, когда они утром откроют, как обычно глаза, встанут со своих кроватей, откроют окна, и увидят толпы людей, идущих по улице в сторону порта. И они тоже пойдут за всеми и увидят вдалеке удивительную армаду, где каждый корабль будет подобен величавому и прекрасному лебедю. Они знали, что город будет встречать эти корабли, как вернувшихся из дальних и затянувшихся странствий любимых сыновей, что в Стакерте будет праздник, а между домами будут висеть разноцветные гирлянды.

В предзакатный час, когда спадала жара и дышать становилось свободнее, Айн и Эмми часто, условившись заранее, сбегали вместе из города. Они пробирались своими, только им известными тайными тропами к морю и подолгу сидели на берегу за скалами, у входа в пещеры. Им нравилось сидеть у самой воды на песке. Им нравилось, как голубые волны гладили их загорелые ноги, а тёплый и влажный, ласковый ветер веял на них с моря. Так сидели они на берегу долго, пока солнце не скрывалось за горизонтом и не исчезали вдали очертания островов. Затем откуда-то из тайных небесных пределов Востока на город и бухту наползала ночная тьма, а они всё сидели у берега, иногда о чём-то говорили, а иногда просто молчали.

Удивительна и прекрасна была южная ночь в Стакерте. Сидя не берегу, Эмми и Айн смотрели на редкие, медленно двигавшиеся по тёмно-синему небу облака, озаряемые по краям тусклым серебристым светом поднимавшейся высоко над горизонтом, огромной и покрытой пятнами луны, а в просветах облаков холодно светили ледяные кристаллики звёзд. Ночь заставала их у входа в пещеры, где всегда царили тьма и тишина. И тайными своими тропами между холодных скал, между высоких и острых стеблей осоки возвращались они в город, где уже горели на улицах и мостах ночные фонари. Проходя мимо порта, они видели светящийся высокий маяк на мысе. Древний, как сама Земля, и седой, как снег горных вершин, смотритель маяка любил выходить в такое время на верхнюю площадку, наблюдая тихое и торжественное шествие волшебной ночи, в честь которой в окнах и на улицах города зажигали огни. Пока этот жрец был жив, он каждую ночь поднимался по лестнице и каждую ночь стоял наверху, вглядываясь в дали, но тёмен был горизонт, и вокруг не было никого – только морской ветер веял в этой вышине, где всё вдруг становилось ясно и просто.

Айн и Эмми были детьми, которых пленяло необыкновенное и загадочное. И в то же самое время далёкие леса и горные вершины не так манили их, как море и острова. Они были неразлучны, сколько помнили себя, то есть всю свою сознательную жизнь, которая ещё только начиналась среди этих белокаменных и так похожих друг на друга домов, фонтанов, древних статуй и великолепных южных садов, где как-то особенно задумчиво шелестели на тёплом ветру листья пальм, и этот негромкий шелест затрагивал затаённые струны их детских душ, вызывая странную и сладкую тоску о чём-то им самим до конца непонятном. Иногда им удавалось сбежать из дома ночью, когда их родители уже спали, и тогда они могли без конца блуждать по ночному городу в свете уличных фонарей.

- Смотри, что это там? – воскликнула однажды Эмми, когда они возвращались поздно ночью домой. Что-то белое металось, бегало туда-сюда и подпрыгивало под тёмно-серой стеной, над которой нависали сиреневые душистые гроздья. Подойдя ближе, они увидели перепуганную птицу, белого голубя, который не мог взлететь… Взяв на руки птичку, маленькое сердце которой от испуга билось часто-часто, Эмми нежно прижала её к своей груди, и дальше они с Айном шли по улице уже молча. Девочка боялась причинить боль этому маленькому, прекрасному и такому хрупкому существу.

- Мне кажется, - произнесла вдруг девочка, - что вот в таких белых голубей превращаются души людей, которые так и не смогли покинуть этот мир, не смогли даже после смерти расстаться с ним. Посмотри, какого он цвета!

- Какой он необычный, - произнёс Айн, глядя на маленькое пернатое существо в руках у девочки. – Интересно, откуда он прилетел сюда?

- Не знаю. Но я должна отнести его домой, мы его вылечим, и однажды он снова поднимется в воздух, - с уверенностью сказала девочка. – Пусть он вернётся в свою далёкую голубиную страну, ведь его там, наверное, тоже кто-то ждёт.

Пройдя под медленно разрушаемой временем аркой кирпичных ворот, отделявших старую и более бедную часть Стакерты от более новой и богатой, они оказались на пустынной кривой улице, где жила Эмми.

- Спокойной ночи, - весело прошептала девочка, улыбнувшись. Раненый белый голубь, которого осторожно держала она в своих руках, уже перестал рваться на волю и закрыл глаза, притаившись, как будто всё понимал. Он казался девочке невесомым, как будто он был не живой птицей, а воплотившимся ветром.

- Спокойной ночи, - прошептал Айн. Он знал, что завтра будет такой же жаркий, изнурительной знойный день и что завтра он, как обычно, пойдёт вместе с отцом в море. Айну было всего десять лет, но он уже ходил в море почти наравне с остальными рыбаками. Эмми знала, что завтра она будет весь день помогать маме по дому. Дети знали, что после знойного и долгого дня они снова будут вместе, что они снова будут сидеть у воды, у входа в пещеры. Но они не знали одного, и самое главное ускользало от них. Они, носясь вместе с другими ребятами по улицам, играя в мяч и в прятки, слишком редко поднимали головы вверх, где на высокой башне, высившейся над крышами домов на фоне бледно-лиловых гор, неумолимо двигались вперёд стрелки часов. Они не знали, что из западных далей, куда не достигали ещё их детские взгляды, надвигалось, как ползучий туман, нечто странное и невероятное. Может быть, об этом знал лишь тот древний смотритель маяка, который, наверное, всегда был таким – крепким и худым, с белыми длинными волосами и такой же белой бородой, как у волшебника. Никто не знал, сколько лет прожил он на этой земле – но всем казалось, что живёт он в Стакерте уже века. И может быть только этот старик видел с высокого маяка таинственно наползавший на город из небесных далей туман. Айн и Эмми боялись странного старика, безвыходно проводившего дни в своей заколдованной башне, какой им казался этот маяк.

На