Поднималось солнце да над тёмным лесом. Осушило травы, приласкало листья, разбудило соню, что дремал под дубом. Соню звали Ваней, кликали Лохматым. Потянулся Ваня, да расправил плечи. Попригладил кудри пятернёю крепкой и в лицо водицей родниковой, свежей поплескал мухортясь, поминая маму. Ваня в путь далёкий убежал из дома – не пускала мама и отец был против. Но ждала парнишку та, что всех желанней, та, что всех милее и зовётся славой.
На пути Ванюши страшною преградой поднимался лес, где топи, буреломы и, конечно, звери лютые и злые, проще – графоманы, тоже рвутся к славе.
Но Лохматый Ваня был талантлив сильно, он слагал былины, сказы и сказанья так, что все в деревне только лишь дивились и хвалили парня, предрекая славу.
Графоманы дружно кинулись на Ваню: насмехались крепко, били едким словом, обзывали так, что повторить стесняюсь.
Проходил Лохматый битвы и дуэли, конкурсы, отборы и везде был послан. Отточил приёмы, выстроил структуры, мастером метафор, олицетворений стал Ванюша вскоре и, вооружившись, проложил дорогу сквозь места глухие прямиком к поляне, где сидел издатель.
А вокруг поляны выстроились плотно – локоть к локтю, клея – авторы покруче. Богатырской силой Бог их не обидел, заняли подходы – не протиснешь палец. Прыгает Лохматый, голосом взывает, машет шапкой даже, но не ждёт издатель нового таланта, хватит ему тех, кто в круге богатырском.
Разрыдался Ваня, ножкой громко топнул, отозвались смехом злые графоманы. Кто-то очень добрый потянул за локоть, в руки дал клубочек, отобравши шапку. Побежал за нитью, обретя надежду, наш Лохматый Ваня. На другой поляне ждал его издатель, но не тот, что платит, а его антоним.
Снял Ванюша лапти, крестик и рубаху, а взамен книжонку получил счастливый. И теперь Лохматый славится поэтом, что ни есть народным, славой упиваясь.
