С самого детства атмосфера в семье Владлена и Майи, напоминала деревенскую идиллию. Дом буквально был пронизан ароматом виноградных ростков, запахом книг, являя собой, усадебную жизнь. Не хватало только свирелей и пастушков с миленькими пастушками. Правда, эти ассоциации для него, стали очевидными, только по прошествии лет. По мере накопления интеллектуального и жизненного багажа, так сказать, а он у него был довольно весомый. Сколько себя помнит, у них в доме, на разнообразных полочках, подставочках, в вазончиках, кувшинчиках, росли, вовсю расцветали и только зарождались всякие росточки, завязи... Все то, что имело отношение к винограду. А уж о балконах - их целых три, нечего было и говорить... Там все цвело буйным цветом. Родители были энологами, и экспертами – дегустаторами. «Всемирно учёные старички», как их любовно называли друзья.
Герман Антонович обладал внушительной колоритной внешностью: высокий, с гордо посаженной головой, прямой осанкой и пружинящими ногами. Только у больших людей может сочетаться естественная простота, с безмерной значительностью. Такие лица, как мне кажется, у старых мудрых крестьян, живущих далеко от города. Во время разговора в нем не возникало никогда напряжения, лишь простота и внутренняя мощная сила. Энергия духа струилась из трепетных ноздрей, как у необузданного мустанга.
Мать же, напротив, очень маленькая, хрупкая, в непременной шляпке. Анастасия Георгиевна, так звали маму Владлена и Майи, с не наигранной внимательностью слушала мужа, окутывая весь его облик, нескрываемым обожанием. Надо сказать, что была бо-оль-шим дипломатом. Как никто, умела сглаживать конфликты, добиваясь положительных результатов без борьбы, вопреки всему.
Родители тесно сотрудничали с виноделами из многих стран: Франции, Италии, Германии, Японии, а уж о Грузии, Краснодарском крае, и говорить не приходится - там был их второй дом. Работали без устали, и, даже ночами. Что-то постоянно прививали, обрезали, проводили всевозможные опыты... В процессе упоительного творчества, а иначе их работу назвать было невозможно, они всегда трогательно, и по-детски запальчиво, спорили. Владлен и Майя до сих пор вспоминают, как к ним в дом часто приезжали коллеги родителей из Франции, Германии, и они, подолгу жили в долине реки Луары, где были сосредоточены лучшие дегустационные залы.
Эта, знаменитая на весь мир местность, имеет большую историю выращивания винограда и производства вина. Однажды родители взяли его и сестру с собой, и там они жили почти полгода. С тех пор Владлен никогда не забывал этих прекрасных мест. И уже тогда, в раннем возрасте, задавался вопросами и не мог понять, чем же мы хуже? Почему у нас такая грязная, неблагоустроенная страна? Это случай он вспоминал не один раз, как всех тогда поразила Майя... Ей было всего пять лет. Перед самым отъездом из Франции, родители повезли их в Диснейленд, и, когда отец сказал, что надо поторопиться, а то можем опоздать на самолет, Майя огорченно воскликнула: «Что, мы уже уезжаем домой? Ой, опять эти грязные собаки!» И это-то в Питере! А что уж говорить о провинции!
Но родители были патриотами, а потому даже не мыслили о том, чтобы когда-нибудь уехать из СССР навсегда, хотя, к ним уже давно поступали интересные, для профессионального развития, предложения. Отец часто любил тогда повторять, искренне веруя в праведность своих слов: «Справедливо только одно: можно и надо надеяться, что нет другой, более прекрасной земли. В этом слове и мудрость, и радость, а в этой стране покой, отчаяние, гроза, вечер и холодный свет молодого месяца. В ней даже страдание имеет свою привлекательность. И вопреки всему – это, безусловно, волнующе прекрасная страна! Как только вот найти к ней путь? Как научиться её понимать и принимать такой, какой её нам предлагают люди, далекие от понятия Родина?»
Нотки горечи и смирения… пока еще только нотки, все более явственно проскальзывали в беседах, которые всё чаще и чаще стали происходить между ними... Будто он чувствовал, что может не успеть, сказать самое важное сыну. Герман Антонович очень любил детей и верил в их успехи.
– Всю жизнь хотел творить в своей стране. Я не родился попугаем, чтобы петь с чужого голоса...
Тут отец перехватил устремленный взгляд сына, его потемневших от любопытства и удивления глаз, указывая пальцем, продолжил...
– Ты должен помнить, сын, что каждый имеет право искать свою тропинку в этих джунглях, запомни!
Но, вскоре случилась перестройка и джинна пресловутой демократии выпустили из бутылки, не научив, как надо разумно пользоваться предоставленной свободой, и люди средней интеллигентной прослойки на переломе эпох, потеряли точку опоры. Началась дичайшая, по своей сути, борьба с виноградниками: их варварски вырубали - нашли виновников массового алкоголизма.
Герман Антонович положил немало сил, чтобы не допустить акта человеческого невежества, но все было тщетно... Его покинули силы и вера в то, что Россия когда-нибудь станет мудрее. Отец тогда погрузился в глубокую задумчивость, с горечью вспоминал потом Владлен. Как-то особенно в этот период, видимо, почувствовал приближение старости. Но так, как он понимал ЕЁ, эту свою старость, то не заметил сейчас никаких предпосылок к тому, чтобы спокойно готовиться к своей новой, весьма достойной роли. Старость, как он всегда говорил, должна была бы быть не только почтенной, но и комфортабельной. Он всё больше начинал ценить покой, а значит, удобства. Удобным должно быть кресло, дом, занимаемая должность, страна, в которой живешь... Прошлое, настоящее, будущее. Из прошлого кое с чем надо расстаться. Хорошее, что есть в настоящем - беречь, а о будущем - позаботиться, опираясь на явные достижения прошлого.
Перед ним вдруг с полной очевидностью предстала картина того, как они жили раньше… Прибалтика, которую они с матерью просто обожали, отличалась от нас и культурой быта, и, почти вызывающей чистоплотностью. Но вместо того, чтобы наладить у себя в стране сносную жизнь на их примере, для чего следовало бы, конечно же, строго спрашивать с тех, чьё равнодушие, чванство и злоупотребление властью подрывают и без того сломленную веру людей хоть в мало-мальски приемлемое человеческое существование, нет, чтобы взять пример с братьев наших, и умыться как следует, навести порядок в своём доме, мы, как всегда, покрыли их привычным гонором и, ничем не обоснованной амбициозностью, безапелляционно считая, что раз всех спасли во время войны, то имеем право ходить сами с не подтёртыми носами, не научившись достойно жить, укрепляя рубежи побед…
«Мы, русские, идём в свою судьбу
Как парусник в огонь небес уходит.
Мы умирать умеем, но не жить.
Спасённый нами мир –
Нас ненавидит».
Все планы отца, связанные с будущим, были не столько честолюбивыми, сколько рассудительными: единственный сын - ему отведено главное место в этих планах. Герман Антонович видел в нём опору своей старости, которая, как он понимал, из почтенной, должна когда-нибудь превратиться в немощную. И в этих планах не было ничего общего с эгоизмом.
«Ни разу в жизни серьёзно не болел. Почему же за этот год так озабочен и печален?!» — с горечью думал Владлен о своем отце.
Из целого ряда фактов, возможен только один. Невесёлый этот вывод для человека, увидевшего, как бесповоротно отдаляется тот идеал страны, на которую он молился. Все эти выводы, а также гибель виноградников, разрыв с республиками, в которых у них жила масса друзей – все это подкосило его здоровье: случилось два инфаркта. Родители ушли друг за другом: мать прожила без своего кумира… всего год – съела тоска. Владлен на всю жизнь запомнил разговор с отцом незадолго до его смерти. Он, в то время, вместе со своими единомышленниками, днями и ночами корпел над ценными и нужным для народа прибором, получая за работу постыдные копеечки. И это, несмотря на то, что их изобретение получило горячую поддержку иностранных коллег во всем мире. Уже тогда чувство неудовлетворённости начинало глодать талантливого и предприимчивого Владлена. Хотелось поделиться своими мыслями с отцом, но… опасался его несогласия с отъездом в другую страну. Владлен все больше не хотел, и не мог мириться с действительностью, как вдруг отец, который всегда призывал их любить и поддерживать свою Родину, перед самой смертью разразился монологом, наполненным страстью, неподдельной горечью! Его слова буквально всколыхнули в душе сына все чувства, копившиеся, но не находившие выхода. Отец говорил горячо, долго и надломлено, торопясь выразить словами все, о чём диктовало подсознание. Просил сына обещать, что внуки будут жить в другой стране, которая не имеет такого неуважения к собственным людям, как Россия. Гордый человек, поставленный на колени страной, поражал аргументами. Говорил тихо, анализируя, и, как бы заново для себя, открывая прописные истины. Владлену никогда и в голову не приходило, что ещё что-то, кроме виноградников, замечал отец. Нет, он любил свою страну! Но она ему не отвечала взаимностью!
– «И нет печальнее истории в природе, чем правда о России, и её народе, да простит меня Шекспир. Не приветствуют у нас талантливых, полезных для процветания страны людей. Не приветствуют! А почему?! Хорошо, если ты, будучи интеллигентным, образованным человеком, сумел, то ли чудом, то ли ещё каким способом, попасть в струю нашей рыночной экономики. Например, твоё изобретение нашло применение и в этой сумбурной жизни, тогда, глядишь, и ты можешь стать мелким, а то и, крупным предпринимателем. И уж, вообще, сумасшедшее везение ждёт тех, кто волею его Величества случая оказался причастным к природным богатствам. Помните? – «Что ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты у нас была б царь-птица?» Но не всякое лыко в строку. Ну а, в противном случае, у мусорного ящика можно встретить бывшего изобретателя и конструктора двигателя для подводной лодки.
Эхо перестройки... Когда-то они читали лекции по этому вопросу за рубежом, и удивляли оригинальностью мышления забугорных учёных, но в России решили этот завод закрыть, и... … … А люди? …люди… Одного уже видели у того самого мусорного ящика, а другие - кто где... Завари-и-или кашу, а расхлёбывать? Кому? Им? Как собаке «здрасте» нужно.
Жизнь, отдых, и обучение отпрысков - эти «новые русские» видят только там, где уже сосредоточено основное население, растаскивающих, и уже растащивших несметные богатства… наши с вами, но и
Старость - это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Фаина Раневская.
Фаина Раневская.
