Я смотрю на Солнце. Нещадно палящее, но успокаивающее. Оно окружено ореолом тошнотворного белого сияния. Со всего остального неба стекает бесконечная голубая масса. Мои расплавленные больные мозги соленым потом выделяются на том, что может быть моей головой, и, испаряясь, возносятся прямиком к раскаленному газовому шару.
Я лежу на горячем полуденном асфальте у придорожной закусочной. Мне тяжело вспоминать о прошлой бурной ночи. При каждой мысли о ней голова взрывается сотней зубастых осколков. Ночью я замерз, почти затвердел. Это было вдвойне непривычно, если учесть, что до этого я горел. Сначала в тесной камере с металлическим полом. Затем, омываемый алкоголем, - в мягкой утробе самого естественного единения человеческой плоти. И тут холод. Брошен и забыт. Самое скверное и обидное происшествие в моей недолгой жизни. Но теперь лучше. Под палящим Солнцем я осознал, что этой ночью заново родился.
Мое тело стало бесформенным и мерзким, но это меньшее из двух зол. Наконец-то я увидел жизнь без лживой завесы человеческой благожелательности. Люди проходят мимо и смотрят на меня брезгливо и свысока. Но это лучше, чем обманываться их дружелюбными и вожделеющими выражениями лиц, когда пытаешься себя продать и поэтому выглядишь собранным. Это отвлекает от главного. Я ничего не потерял. Если бы жизнь шла в привычном русле, я только отдал бы им все самое лучшее, а сам превратился в бесполезный кусок говна.
Солнце сегодня жаркое, и моя душа стремительно возносится вверх. Скоро я стану частью бесконечной небесной реки, оставив свой скелет на огромной помойке по прозвищу Земля. И тогда я смогу забыть, кем я был. Если захочу.
Но пока - я лужа блевотины.
