Стая ждет исхода, или УАЗик дураков. Ч.2, Гл.1

     ЧАСТЬ   2
     Глава 1

     - То я, то я, то я…
       Чшекам пшить пшетуль мне,
       Чшекам пшить пшетуль мне,
       Чшекам пшить, чшекам пшить пшетуль мне…- жалобно и тоскливо звучал под сводами пещеры писклявый голосишко Маленького, будто пяряпёлочку обидели иль лишили червячка.
     Иннокентий смахнул невидимую в потёмках слезу, придвинулся ближе к свечке.
     - Это на каком, Вов? Аж до печенок пробрало!
         Но ответил Малышенков.
     - Эт он на польском карачился  воспроизвести. Да-а, не дал бог человечку…
     Маленький не стал дискутировать с дураком. Тем более, тот свободно читал в подлиннике Шиллера и Гёте, мог что-то и заметить неправильное в произношении или вообще… неправильное… Всё ж таки лет сорок эту песенку не вспоминал. И Вовка молил бога, что б Кеша про перевод не спросил!
     Вдали проявился тусклый свет фонаря. Уставшие Борис Андреевич и Иван Хамитович  молча подошли, уселись рядом.
     - Всё. Последний проход проверили. Тупик. И никаких знаков или пометок, - обреченно произнёс Хамитыч, сматывая за собой «нить Ариадны».
     - Так, - будто о чем-то размышляя, произнес Жедяев. – Та-ак, - повторил он, будто о-очень сильно задумался. – Жратвы у нас пока хватает, -  покосился на Вовкин рюкзак. – Кислорода пока тоже… Из пяти вариантов освобождения осталось три: завал разобрать не удалось и исследование ответвлений закончилось ничем.
     - Пшиком, панове, - опять с сарказмом встрял провокатор Малышенков. Маленький густо покраснел лицом.
     - Да, пшиком, - машинально согласился Жедяев. - Осталось: а) ждать следующего ливня. Может, сдвинет камни и всё само собой рассосётся. Как ложная беременность. Но уповать на милости природы нам не гоже;
бе) колодец. Единственное, что мы не познали. Фонари водонепроницаемые у нас есть, маска – у Вовки в рюкзаке. Можем приступать, нужен доброволец;
вэ) и самое, я так думаю, вероятное: наши в городе возбудятся без обратной связи и придут на помощь.
     В темноте раздались смешки.
     - Возбудятся и примчатся…
     - Сначала Жоху разбудить надо…
     - Да они задниц не оторвут!..
     - Тихо, тихо, мужики! Саш, - обратился Большой к Жедяеву. – Вот смотри: сейчас уже больше суток прошло.  Ну, допустим, городские  больше двух суток ждать не будут, «возбудятся», как ты говоришь.  Плюс сутки на сборы и тэ.дэ. И ещё день до нашего лагеря добираться будут! Там и сейчас-то, через сутки, весь наш сель бурьяном зарастет – косой коси, а что ж через трое будет?! Да без Тяпы ни за что не найдут! - Он был категоричен. -  А Тяпа здесь! – Помолчал и добавил: - …нас объедает.
     - Ребята, кончайте блудословить! Давайте что-нибудь решать! – взмолился Иннокентий.
     - Давайте, - легко согласились все и надолго замолчали. Потом Маленький негромко произнёс:
     - Я думаю, предыдущие тоже так пропали. И раскольники, и белочехи, и эти…  воришки «алмазные»… Завалило вход – и кранты… И никакая это не дыра пространственно-временная. Могильник это общественный. Для изгоев.
     - А кости где, дружок? Судя по документам, здесь более сорока человек должно быть. Вернее, останки сорока человек.
     - Ты сорок первым будешь – добавили из темноты измененным голосом.
     - А в колодце все! – как-то уж очень уверенно ответил Маленький. – Где ж ещё? Всё обследовали! Там они, косточки людские, там!
     - А мы воду оттуда берем для питья! – ужаснулся Большой. – Без угля активированного, без фильтрации!  И аптечка у меня снаружи!
     - Ничего, должны выжить, - Жедяев достал фляжку. – По глотку всем. Для дезактивации организма.
     - Нам бы ещё бумагу на всякий случай…
     - Вон, у писаки возьмите. Вов, выдашь всем?
     - У меня только два блокнота осталось. Вы уж, мужики, шибко не частите. Умейте сдерживать себя, терпите до упора…
     - Да не поцарапайтесь, - опять ядовито вставил Малышенков. – У него там так всё коряво исписано…
     Все выпили и потянулись налево, в мужское отделение. Маленький с Тяпой остались при продуктах на всякий случай.
     « То я, то я, то я…» донесся до них из мужского отделения негромкий хоровой  секстет.
                                         .   .   .
     - Привет, Олега, - Матвей вошел в кабинет,  и, устало шаркая «плетенками», двинулся в дальний угол, к кадке с фикусом. – От эт жара! Как в сауне!
     Олег – свежий, прокондиционированный, в чистой рубашоночке – сидел в кресле и неторопливо попивал горячий кофе.
     - Привет. Ты поаккуратнее там, на пол не набрызгай.
     - Ничего, я аккуратно… - Жоха с трудом стянул с себя мокрую футболку, выжал в кадку, повесил сушиться на разлапистый  куст. – Представляешь, как сейчас на «Роторе»? – он с наслаждением топлесс рухнул в  кресло под кондиционером. – Вовремя мы уволились!
     - Да, представляю. Сегодня с обеда там зарплату выдают.
     - Ну, ничего… И мы заработаем.
     - Угу. Третий месяц зарабатываем – заработать не можем.
     - Заработаем! – уверенность в Матвеевском, то бишь Жохином голосе возрастала  по мере просыхания организма. – Наши-то как?  Чего говорят?
     - Ничего не говорят. Как Вовка информацию от меня получил с приветами, так и заткнулись. «Телефон абонента выключен или…» У всех сразу. У тебя, кстати, на ходу колёса?
     - Велик, что ли?
     - Ну…
     - На ходу. А дядька твой, чего, не даст машину на время?
     - Может, и даст… Не знаю. Кажись, остыл после нашей «пугачевщины», подобрел. Это я на всякий случай страхуюсь, с великами то…
     - А-а, - Жоха успокоился и стал потихоньку засыпать.
     Олег скосился на него, негромко кашлянул. Жоха встрепенулся, обвел осоловевшими глазами кабинет.
     - Чего? Прозвонились?
     - Прозвонились. Дуй, говорят, до магазина, закупай продукты. Я пока с дядькой свяжусь да с лесником, вечером выезжаем.
     - Что за спешка такая? – забурчал Матвей, пялясь в залитое солнцем окно. -  Чего у них там случиться может? Если только спиртное кончилось…
     - Иди, иди, Матвей. Время не ждёт.
     - Иду, иду. Только чего покупать? И скоко? На великах много не упрём.
     - Тогда подожди. Сейчас выясним про машину
     В пять они выехали из Челябинска. Дядькин «чероки» тянул прилично и на кордон думали подъехать часам к восьми, а там уж и решать: уху хлебать у Германа Арнольдовича иль сразу катить с ним, выпившим, судя по голосу в трубке, до ребят.
     Но действительность оказалась  хуже. Герман Арнольдович был трезв, как стеклышко. Но не адекватен. Он поздоровался с ребятами, но ехать отказался наотрез.
     - Вы меня простите, друзья, но не могу.  Не сейчас только. Через недельку. - Он бродил по комнате, шарился по шкафам и набивал дерматиновый чемодан вещами личного пользования. В дверях стояла скупая на слова жена. Губы презрительно поджаты, руки скрещены под огромным бюстом. – И билет у меня уже заказан. Поздно. Сожжены  мосты.
     - В командировку, что ли? – Олег устало присел на скрипучий венский стул.
     - Ага. В Москву, брат, в Москву.
     - Трепач, - произнесла, наконец, жена. – Не в командировку он. Морду бить поехал Глобе.
     Пришла очередь присесть и Матвею.
     - А… это… Агнесса Прокопьевна… как же… В Москву?! – замямлил он, пораженный новостью.
     - А я согласный с  Арнольдычем! – решительно заявил Олег. - Давно пора! Я этому «звездоплётчику» ни за что чемпионат по футболу не прощу! На такие «бабки» влетел на тотализаторе! Осьминоги – и те порядочней оказались! Не-е, я за тебя, Арнольдыч! Поддерживаю! Ехай! Набей, чтоб наших знал! Вот ты смотри, до тайги докатилось! – удивился Олег. – Тебе он что намракобесил?
     - На первое полугодие – повышение по службе и решение всех семейных проблем, - обстоятельно ответил лесник.
     - И?
     - Я, как дурак, от Ёбурга  отказался: друган в «Охрану окружающей среды» звал начальником отдела. Зарплата на четыре тыщи больше, жильё. Нет, думаю: здесь старшим лесничим сделают, - Арнольдыч остановился перед трюмным зеркалом, с тоской и безнадёгой  посмотрел на своё скорбное изображение во весь рост. Сзади, вдали маячила зеркально отраженная жена. И обручальное кольцо у нее было зеркально нацеплено почему-то, как у вдовы, на левую руку. – И семейные эти… Хоть бы одна проблема решилась! Для смеха! Надой у Машки уменьшился? Уменьшился! Покосы от засухи пожухли? Напрочь! Эта, вон, - кивнул он на отражение Агнессы. – все рецепты у Высоцкой перезаписывала, а всё - равно хренью кормит. Давлюсь через силу, лишь бы голодным не быть…
     - А ты бы вместо гальянов своих анчоусы мне принёс! – голос Агнессы начал усиливаться. – Да щавель вместо артишоков  не пихал! Давится он… Пить меньше надо! Да оливковое масло добавлять, а не твоё, подсолнечное! Семечками всё провоняло, как в деревне, не вздохнуть, не …
     - Тихо ты! – грозно цыкнул на неё муж, прервав на самом интересном. – Люди здесь, а ты!..
     Агнесса расцепила руки, оставив грудь на прежнем месте, гордо вскинула польскую голову на лебединой шее и молча вышла. Жоха засмотрелся ей вслед.  У него, принципиального холостяка, от волнительного видения всё в голове смешалось.
     - Богиня лесная! Наяда! Кариатида! Повезло ж этому, чалдону! – думал он с завистью, разом забыв о пропавших  друзьях.
     - Герман Арнольдович, - тихим голосом вернул его на землю Олег. – Отложи, пожалуйста,  выезд. Потом вместе съездим, поквитаемся с Глобой. Может, ещё кто примкнёт, я знаю пару-тройку обиженных… Беда у нас, Арнольдыч. Ребята пропали.
     Лесник, уже с чемоданом в руках, замер в дверном проёме, обернулся медленно.
     - Когда ехать, Олег?
     - Сейчас, Герман Арнольдович, сейчас.
     - Яшка! – вдруг заорал лесник громовым голосом. – Яшка, пся крев!!! Готовь «уазик», в тайгу едем! – И затем, уже спокойно, спросил: - Что случилось? Рассказывайте.
     Но дурдом продолжился: в избу, не здороваясь, вбежал огромный лохматый пес каурого окраса, ухватил свою подстилку и вышел. Затем ещё раз – за своей походной чашкой, затем – за противоблошным ошейником.
     - Рассказывайте, рассказывайте, - поторопил ребят Арнольдыч. – Он сейчас паковаться будет, минут десять есть…