- А-а-а… О-о-о… Давай, давай!.. Еще!.. Еще!.. О-о-о… А-а-а…
Гриша остановился перед дверью мастерской, не веря своим ушам. Посмотрел на часы. Все правильно, 6-45. Ровно пятнадцать минут до начала рабочего дня. В 7-00 придет мастер, и начнется разнарядка.
- О-о-о… А-а-а… Хочу, хочу еще!.. Давай!.. Вот так!.. Не останавливайся!.. А-а-а!.. О-о-о!..
Гриша остолбенело стоял перед дверью, не решаясь войти. Лихорадочно соображал, что происходит, и как ему быть. Наконец, в мастерской все стихло, и он тихонько приотворил дверь. Заглянул в образовавшуюся щелку. Вроде бы все как всегда, ничего необычного. Тогда он открыл дверь пошире и, поправляя огромные солнцезащитные очки, все время съезжавшие на нос, осторожно сделал шаг внутрь помещения.
Сидящая в полном составе бригада встретила его громовыми раскатами смеха. Но такое приветствие частенько сопровождало его приход, к этому он привык. Сейчас же его интересовало другое — источник странных звуков. Он осторожно осмотрелся по сторонам, но не увидел ничего подозрительного. Решив разобраться с этой загадкой позже, двинулся в сторону своего шкафчика, чтобы успеть переодеться к началу разнарядки, но на полпути его остановил зычный голос Кузьмича.
- Ну что, Гриша, грИшишь потихоньку? - под общий одобрительный гул вопросил его бригадир.
Втянув голову в плечи, весь сжавшись, чтобы стать как можно незаметнее, молодой слесарь попытался просочиться к спасительному шкафчику, чтобы отгородиться от окружающего дверцей. По опыту он знал, что ввязаться в разговор — самый худший из вариантов. Лучшее, что он мог сделать — это отмолчаться до прихода мастера, потом уже ни у кого не будет на него времени. Но, поощряемый веселыми возгласами своей команды, Кузьмич не унимался.
- Ну, рассказывай, Казанова, как дела на любовном фронте? - смачно высморкавшись в большой клетчатый носовой платок, продолжил допрос его мучитель.
Прекрасно понимая, что теперь его не оставят в покое, Гриша попытался вспомнить заготовленные с вечера фразы, которые он вчера долго репетировал перед зеркалом. Но как назло, именно сейчас, когда были как никогда нужны, они вылетели у него из головы. Все до единой.
- Какие могут быть дела… - пролепетал он. - Не было никаких приключений…
Не рассказывать же им о вчерашнем проколе!
- Так таки и никаких? - Кузьмич сделал удивленное лицо. - А фонарь под глазом кто подвесил?
Его слова утонули в очередной волне смеха. И так досадно стало Григорию за себя и свою бесталанную жизнь, что он снял огромные затемненные стекла, и перед восхищенной публикой предстал во всей красе огромный лиловый синяк, занимающий добрую половину лица. Он мучительно соображал, что бы такое ответить своим обидчикам. Неожиданно в его памяти всплыла фраза, которую он однажды услышал в каком-то фильме. И хотя она была совершенно неуместна к данному разговору, Григорий не удержался, и громко выпалил:
- Куда подевались достойные женщины?
- Как-как ты сказал? - схватившись руками за огромный живот, заколыхался всем телом от смеха Кузьмич. - Достойные женщины? Это еще что такое за чудо?
Бригада в очередной раз так и рухнула от смеха. Гриша же, заметив, что времени у него осталось в обрез, принялся поспешно натягивать робу.
Только оставшись наедине с огромным станком, Гриша немного расслабился. Достал из рабочей сумки разводной ключ и приступил к работе. Но вместе с тишиной вернулись его всегдашие невеселые мысли. Снова на ум пришел вчерашний вечер, и краска стыда залила его лицо жарким румянцем.
Ни для кого не было секретом, что Гриша, маленький и щуплый, невзрачный, уже начинающий лысеть в свои неполные 27 лет, любил крупных женщин. Сам не зная почему, он всегда обходил стороной стройных худышек. Зато никогда не мог пройти мимо дебелых девиц с пышными формами. Его волновали и огромные бедра, и арбузные груди, и богатырские плечи… Одна беда: не обращали на него внимания такие девушки. Все они засматривались на высоких красавцев с мощной мускулатурой, а мелкого Гришу в упор не замечали.
Но дело осложнялось еще и тем, что Гриша не просто хотел себе женщину, он хотел «достойную» женщину. Он и сам не понимал, почему к нему привязалось это странное слово: достойная. Но вот какой он вкладывал в это смысл: достойная — это такая, которая бы таяла в его объятиях, стонала и рыдала от удовольствия во время занятий любовью.
Пока же все происходило с точностью до наоборот. Взять хотя бы вчерашний вечер. Как всегда, в 19-00 он вышел «на охоту». Его маршрут не отличался разнообразием — от дома до парка культуры, потусоваться на танцах — и домой. Либо с девушкой, либо без. Тут уж как повезет. Но чаще не везло.
Так он неторопливо прогуливался вдоль набережной, как вдруг заметил Машу — предмет его мечтаний. Впервые он увидел ее весной — яркую, веселую, полную жизни, что называется, в самом соку. И сразу же влюбился. Через неделю он знал всю ее подноготную. О том, что разведена, но все еще сохнет по бывшему, который бросил ее ради другой. Что пыталась свести счеты с жизнью, да «скорая» успела спасти. И что сейчас разыгрывает из себя гордость и неприступность.
- В общем, Гриша, шансы у тебя нулевые, - окончил свое повествование Алексей, небрежным взглядом окинув незадачливого ухажера. - Никогда Мария даже не посмотрит в твою сторону. Ростом не вышел, да и фактурой, - не без издевки закончил приятель.
Григорий промолчал, но горько было ему слышать такие слова. И решил он любой ценой добиться внимания понравившейся ему девушки. Начал как бы невзначай выспрашивать у знакомых мужиков, особенно у тех, что неизменно пользовались благосклонностью слабой половины человечества, разные штучки и приемчики, и брать их на вооружение.
Чего только не перепробовал за эти полгода Гриша — да все без толку. И цветы дарил, и подарки разные — но все отвергала Маша, с какой-то даже брезгливостью... И часто приходилось ему уходить под ручку домой с другой. Не жаловала его Мария, как он ни старался.
Но сегодня у него был решительный день, он долго к нему готовился. Еще издали приметив гордо шествующих по бульвару Машу с Аленой, худой прыщавой врединой, он с решительным видом двинулся им навстречу. Правда, по мере сокращения расстояния между ними, решимость его начинала таять, но он твердо вознамерился довести задуманное до конца. Вот она все ближе, ближе…
Гриша нетвердым шагом подошел к девушкам, отработанным жестом отстранил Алену. Приблизился к Маше вплотную и, обхватив за плечи, присосался своими страждущими губами к ее сладким устам… Это длилось один миг или целую вечность? Он потерял счет времени. А когда, наконец, оторвался, увидел затянувшиеся поволокой мутные глаза ошарашенной девушки. Он стоял рядом, почти вплотную к ней, вдыхая розовый аромат, и млел от счастья. Ему хотелось бы, чтобы эти счастливые мгновения тянулись без конца.
Наконец девушка пришла в себя. Но как ни странно, она не рассердилась, не оттолкнула его. Напротив, метнув быстрый взгляд в сторону веселой компании, в которой обычно тусовался ее бывший, она обняла Гришу за плечи и начала нашептывать на ухо всякие пустяки. Потом, видя полную неспособность своего героя соображать, взяла инициативу в свои руки. Она попрощалась с Аленой, и взяв под ручку незадачливого ухажера, двинулась с ним по набережной, прочь от шума и суеты.
Вот так, и долгожданно, и неожиданно, оказался Гриша в гостях у предмета своих воздыханий. Толком рассмотреть квартиру ему не удалось. Выползающий из углов полумрак не позволял рассмотреть детали. Да и, если честно, голова у него сейчас была занята другим. Одно бросилось в глаза: в центре спальни возвышалась, словно гигантский материк посреди океана, огромная кровать, занимающая большую часть свободного пространства комнаты. Сбоку, над тумбочкой с косметическими принадлежностями, висело зеркало в красивой резной раме. Напротив стояли журнальный столик и два кресла. И по всей комнате были разбросаны предметы женского белья.
Пока Гриша рассматривал комнату, Маша успела принять душ. Обернувшись, он не увидел, а скорее почувствовал ее, влажную, благоухающую какими-то терпкими цветочными ароматами. Подошла к столику, налила немного вина в бокалы, один протянула Грише со словами:
- Ну что, герой? Добился своего?
Григорий был вне себя от возбуждения. Его орудие давно пребывало в полной боевой готовности, и все эти мелкие проволочки только раздражали его. Он потянулся было к девушке, но та сразу же властно отстранила его рукой:
- Нет уж, друг! Сначала в душ!
И ему не оставалось ничего другого, как плестись в ванну, стоять, ничего не соображая, под упругими струями.
Когда Гриша вышел из ванной, тело его было в облаке белесого пара, а голова — в сплошном тумане. Желание росло, и он чувствовал, что скоро будет не в состоянии совладать с собой. Сбросив прямо на пол полотенце — было не до манер — он ринулся на возлежащую в соблазнительной позе девушку. Она ему не помогала. Просто ждала, что дальше будет. Полный воодушевления, Гриша, подталкиваемый желанием, ринулся в бой, как молодой бык на корриде.
Он чувствовал себя, словно Алладин в волшебной пещере, полной сказочных сокровищ. Но, будучи доведенным до высшей степени возбуждения, он хотел только одного — проникнуть внутрь, чтобы излить свое возбуждение горячей струей желания. Поскуливая от предвкушения, весь в пылу страсти, он вошел в складки ее плотного цветка, сочащегося влажным нектаром. В тот же миг случилось непоправимое — мозг словно разлетелся на миллионы радужных осколков, и щемящее ощущение прокатилось по телу горячей волной. Гриша затрепыхался, выдавив из себя протяжный стон, и сник.
Усталость захватила его там, где он находился, и в полном изнеможении он пал на разгоряченное тело своей подруги. Маша не ожидала такого поворота событий. И ощущение на себе сладко посапывающего Гриши привело ее в бешенство. Сбросив на кровать рядом с собой вялое со сна тело, она размахнулась и изо всех сил ударила его по лицу, так, что даже что-то хрустнуло. Не поленилась встать и швырнуть ему в лицо одежду.
- Вон! - только и смогла выговорить она сквозь слезы. - Разве ты мужчина? Ты полное ничтожество!
Домой Гриша добрел, сам не помня как. Он ничего не понимал. Ведь он так хотел ее! Почему она его ударила? Чем он ее так обидел? И окончательна ли между ними размолвка? Или можно еще что-то сделать? Измучившись размышлениями, он сумел уснуть только ближе к утру. Проснулся разбитый и недовольный. Вот так бездарно и одиноко начинался его двадцать седьмой день рождения. А ведь он планировал встретить свой праздник в объятиях любимой девушки... Чтобы окончательно не расклеиться, начал собираться. Торопливо выпил чашку крепкого чаю и поспешил на работу.
- О-о-о!.. Еще!.. Давай!.. Давай!.. А-а-а!.. Хорошо!.. Еще!.. А-а-а!.. О-о-о!..
Гришу охватило ощущение жестокого дежа вю. Он не находил объяснения странному феномену. Ну один раз еще могло показаться, но два раза? Неизвестно откуда взявшаяся решимость буквально втолкнула его внутрь мастерской. Вся бригада была в сборе. А в самом центре просторного помещения стояла… женщина?! Нет, не женщина, кукла! Гриша слышал о таких, они продаются в
