Обломов

Илья Ильич Обломов по профессии был киллером. Но он был ленивым киллером. Из дома выходил редко. А когда получал заказ, то глубоко вздыхал, заряжал снайперскую винтовку, садился возле собственного окна, из которого хорошо просматривался двор, в кресло и ждал, что по какому-либо нечаянному стечению обстоятельств его предполагаемая жертва сама пройдет мимо.
Теория вероятностей, которую он изучал в институте, говорила ему о том, что такое в принципе возможно. Хотя он сейчас уже плохо помнил, чему его там учили, да и был троечником, поэтому, возможно, и не знал. Но интуиция подсказывала: теория вероятностей спасет. Поэтому, он свято чтил ее, и книга с соответствующим названием всегда лежала у него на столе на почетном месте.
Каждый день он просыпался со светлым намерением начать ее изучать, но когда после завтрака садился в кресло и брался за цевье, то видел во дворе, например, играющих детей и сразу вдохновлялся мыслями о том, как своей благородной деятельностью он освободит мир от нечисти. И тогда мать, отпуская своего ребенка гулять, не будет бояться, что его в подъезде может поймать какой-нибудь волосатый кавказец. Ну в общем, обложка книги по теории вероятностей покрывалась все более и более толстым слоем пыли.
Иногда в гости к Илье Ильичу приходила Ольга. Она формально числилась его женой, но являться таковой по-настоящему не могла, так как Илья Ильич еще с молодых ногтей страдал импотенцией.
А жила она со Штольцем – давним товарищем Обломова, с которым они когда-то учились вместе во Всероссийской Академии Предпринимательства и Бандитизма на кафедре Организованной Преступности по специальности «заказные убийства».
Но Штольц после окончания ВУЗа пробыл киллером всего лишь год или два. И поскольку он был евреем, то пошел наверх, стал банкиром и теперь уже ворочал абсолютно неудобоваримыми деньгами.
Однако, старого друга он, тем не менее, не забывал. Когда Илья Ильич долго не мог выполнить ни одного заказа и сидел на мели, Штольц с широкого плеча подбрасывал ему бабоса.
Ольгу эту Штольц откопал в каком-то борделе, отряхнул, почистил и стал с ней жить. Потом он определил ее в Институт Гуманитарных Наук и выдал замуж за Обломова, который, по его памяти, в студенческие годы не поимел ни одной девушки, а только усиленно дрочил, запершись в кабинке туалета в общаге.
Теперь, если бы Илью Ильича грохнули или посадили, то у Ольги была бы своя квартира. Да она у нее, собственно, и так была. Обломова можно было во внимание не принимать.
Ольга была натурой тонкой и ранимой, а Штольц человеком грубым и беспардонным. Поэтому, он часто оскорблял ее и даже бил и не ценил ее трепетного отношения к нему.
Когда ей становилось уже совсем невмочь, она вскакивала и убегала к Обломову. Он гладил ее по голове, а она, потупившись и в слезах, крепко держалась за цевье его винтовки. И здесь она получала полное моральное удовлетворение и душевное спокойствие.
Однако, проходил день, в лучшем случае два, и на пороге появлялся с широкой улыбкой Штольц. Он сильно хлопал Обломова по плечу, так, что у того чуть не подкашивались ноги: «Что, дружище, сколько клиентов за последнее время завалил?», молча, брал Ольгу за руку и уводил за собой. У нее в глазах в этот момент сверкало искрами счастье.
Бывали случаи, когда Илье Ильичу надоедало просто тупо пялиться в окно, да и геморроем это грозило - беспрерывное сидение - и он отправлялся прогуляться во двор. Для этой цели у него существовал специальный пистолет с глушителем, кобура с которым располагалась под широким пиджаком слева в районе сердца.
И вот однажды во время одной из таких прогулок для Обломова настал его звездный час. Сработала та самая пресловутая теория вероятностей, в которую он всегда так беззаветно верил.
В этот день еще с самого утра, когда он завтракал, то испытывал какое-то необъяснимое радостное предчувствие. А когда он вышел на улицу, то здесь его уже не одолевали, как обычно, подавленность и угрюмость, а наоборот проявились вдруг не свойственные ему прежде бодрость и жажда деятельности.
Он весело прогуливался вдоль дома, чуть не приплясывая от непонятной радости, и поминутно засовывал руку за пазуху и любовно притрагивался к рукоятке пистолета.
И вдруг свершилось! На стоянке возле их дома припарковался джип. Еще не дожидаясь конца маневра, из-за его передней двери образовался охранник, с подобострастьем распахнул заднюю, произошла небольшая пауза, и затем оттуда, кряхтя и не по-русски что-то бормоча, появился ОН.
Обломов знал каждого заказанного ему клиента не просто хорошо. В его памяти, как глубокие траншеи, отпечатывались все складки и морщинки на их лицах. Он узнал бы любого из них, даже если бы тот находился в многотысячной толпе у подножья холма, на которую бы он сам, при этом, смотрел с вершины.
И теперь, о чудо! Перед ним находился тот самый армяшка, чья фотка была приколота на пробковой доске самой правой, и в которую сразу упирался взгляд Ильи Ильича, как только он отводил его от окна. Сомнений быть не могло. Все тело и душа Обломова завибрировали от волнения и счастья. Он снял пистолет с предохранителя.
Армяшка в сопровождении двух своих охранников  вышел со стоянки и не спеша пошел прямо по направлению к Илье Ильичу. Обычно тормозной и задумчивый, тот в этот момент вдруг проявил чудеса резкости и быстроты реакции. Видимо, они накапливались в нем долгие годы и теперь выплеснулись в одном неуловимом мгновении, как будто жидкость под страшным давлением, вырывающаяся через отверстие диаметром в десятые доли миллиметра.
Все произошло молниеносно. Охранники шли чуть сзади, с обеих сторон от клиента. Илья Ильич поймал момент, когда один из них, клиент и он сам оказались на одной линии, то есть когда один из охранников был закрыт от Обломова своим боссом, и выстрелил последнему в голову. Времени, пока он падал, хватило, чтоб застрелить ближнего – открытого – охранника, и затем уже пуля поразила дальнего.
Успех был абсолютным и непререкаемым. Все было сделано чисто и квалифицированно. Илья Ильич даже начал в некоторой степени себя уважать, чего с ним раньше практически никогда не случалось. Он победно поднял руки вверх и несколько раз выстрелил в небо.
А на скамеечке возле подъезда, где жил Илья Ильич, во время всего этого действия сидели старушки – его соседки. «Ой, Илюшенька!» - всплеснула руками одна из них – «Да ты у нас, оказывается, киллер! А мы не знали. Ну теперь мы будем к тебе обращаться, когда нас будут в СОБЕСе обижать».
А рядом тут проходил еще и старый школьный товарищ Обломова, с которым он когда-то сидел за одной партой: «О! Илюха, ты чурок завалил! Круто! Правильно! Вали их всех черножопых!».
Прошло буквально несколько минут, и из всех дыр, как тараканы, начали вылезать местные азербайджанцы. Самый первый подошел к убитому армянскому боссу, наклонился над ним и начал сначала шептать, а потом что-то гневное орать ему в ухо и размахивать руками, как будто тот мог его слышать. Затем он с достоинством выпрямился, плюнул на труп и пнул его ногой. Моментально еще два десятка азеров стали оплевывать и пинать трупы армян.
Дело принимало какой-то неэстетичный, гнусный оборот. Илья Ильич с досадой швырнул пистолет обратно в кобуру и, победоносно скрестив руки на груди, наблюдал за происходящим.
Тут подъехала полицейская машина. Усталый толстый мент с фуражкой на затылке даже не вышел, а вывалился с одного из сидений, встал на две широко расставленных ноги и полез надолго копаться в кармане одной из своих штанин.
Наконец он извлек оттуда пачку сигарет и принялся столь же остервенело шариться в другом кармане. Когда на свет появилась зажигалка, он закурил, как будто делая над собой усилие, и скривив рожу и обращаясь к Обломову, сказал: «Хотел сегодня со службы пораньше свалить, с женой на озеро поехать. Так, хрен та! Теперь до ночи. Побрал бы их бес этих чурок! Между собой разбираются, а мы потеем». Обломов сочувственно покивал.
И в этот момент произошло непредвиденное. Возле подъезда Ильи Ильича неожиданно появилась Ольга. Она осторожно подошла к нему, посмотрела на него, потом прошла дальше, посмотрела на трупы, наклонилась, внимательно вгляделась в них, вернулась обратно и уперлась глазами в глаза Обломова: «Это ты? Неужели?! Наконец-то!».
Стоявший рядом мент не обратил никакого внимания на эти ее восклицания. Он просто курил и в прострации смотрел вдаль. Илья Ильич, широко улыбаясь губами и зело радуясь душой, не смел поднять глаз.
Вдруг мент очнулся и обратился к Ольге: «Будете понятыми?». «Да,» - сказала она, не колеблясь, отвечая за них обоих. Обломов пожал плечами и не возражал. Мент записал их фамилии и опять принялся за экзистенциальное курение.
Приехала какая-то бригада в резиновых перчатках, начала собирать гильзы. Другие – без перчаток – вымеривали расстояние от гильз до тела. В общем, работа кипела.
Илья Ильич и Ольга стояли, несколько мерзли, и вдруг он сам для себя неожиданно протянул руку и обнял ее за плечи. Это было, наверное, в первый раз с тех пор, как они сочетались браком. Она несколько удивленно задрала на него глаза, но, тем не менее, прислонилась к нему. Обломову даже стало казаться, что у него впервые за много десятков лет начал вставать член. Но это было иллюзией. Член не вставал.
«Распишитесь,» - сказал мент и поднес им какую-то ксиву. Там надо было заполнять паспортные данные, и Ольга как-то так эротично начала копаться в своих джинсах, что мент обратил на это внимание и присмотрелся: «О! Шикса».
«Я уже давно не Шикса,» - прошептала она, стараясь, чтоб Обломов ее не услышал - «я теперь замужняя женщина...». «Да ладно!» - громко хохотныл мент – «Ща мы и этого придурка твоего тоже оприходуем. Поехали к нам. Понятая...».
Два мента взяли Ольгу за две руки и начали запихивать ее в свою ментовскую машину. Обломов попытался им воспрепятствовать, но и в результате лишь был сам запихнут туда же.
Следующее его воспоминание - это как он очнулся на каком-то пустыре, типа помойки, где громоздились остовы сгоревших и разбитых машин, валялись кучи мешков с мусором, шмыгали везде крысы и кружили стаи ворон.
Он лежал лицом вниз, и в анусе его что-то очень сильно болело. Он попытался прикоснуться к этому месту рукой и вытащил из свой задницы бутылку из-под шампанского. К сожалению, она была пустая: «Выпили суки!».
Он проверил карманы. Кошелька, естественно, не было. Но сохранился паспорт. Это радовало. Он с содроганием полез в кобуру и... обнаружил свой пистолет, как ни в чем не бывало, на положенном месте. Обломов вытащил его и пересчитал оставшиеся патроны. Их количество соответствовало. Однако, что же эти негодяи сделали с Ольгой?! А он не смог ее защитить! Его совесть от этого очень сильно мучилась.
Когда он вошел в свою квартиру, Ольга на кухне жарила гренки и заваривала чай. Вид у нее был бодрый и приподнятый. Она все время шутила, хлопала Илью Ильича по груди. Но в этих хлопках не было ни единой капли эротичности. Это были просто какие-то механические движения.
Они сели за стол, потрапезничали. И тут пришел Штольц. Он был несколько мрачен относительно обычного. Обломову в глаза не посмотрел. Но и Ольгу сразу за руку не взял. Как-то постоял..., попросил