Трезубцы Нептуна.

Крещенские морозы постарались на славу. Лед на Дону достиг полуметровой толщины, и на многокилометровом протяжении не было ни одной полыньи. Сильные ветра смели с него весь снег и отшлифовали до зеркальной поверхности.
              Такая толщина льда, позволила жителям придонских сел ездить на луг за сеном, прямо по центру реки. Часто можно было видеть вереницы нагруженных машин, на большой скорости мчавшихся по льду. Еще бы! Такого «асфальта» нигде не встретишь - ни ухабов, ни кочек. Некоторые молодые шофера, озоруя, разгоняли машину, нажимали тормоз и она, вращаясь вокруг своей оси, долго скользила по льду, пока не упиралась в берег.
              В одну из таких остановок шофер, парень лет двадцати, никак не мог отъехать от берега. Колеса бешено вращались на льду, а машина ни с места. Тогда он взял в кабине саперную лопату, намереваясь набрать на берегу песка, и насыпать под колеса. Соскочив с подножки, он невольно вскрикнул. Подо льдом, прозрачным словно стекло, прямо под его ногами плавали большие сазаны, с широкими, темными спинами, увеличенные льдом, словно линзой.
Парень долго ходил вдоль берега, выясняя причину такого скопления рыбы, и наконец, понял. Оказывается, что здесь, у берега была небольшая, глубокая впадина, куда и собрались сазаны. Пока они там находились лед, по мелководью со стороны реки, промерз до дна и отрезал выход. Сомы, задыхаясь от недостатка кислорода, плавали медленно, еле шевеля хвостами.
              Разгрузив сено, и, взяв из дома лом с сачком, шофер поехал к тому месту, где обнаружил рыбу. Но сачок ему практически не понадобился. Задыхавшиеся сазаны ринулись в прорубь, к поверхности воды, насыщенной кислородом так, что парень, голыми руками, едва успевал выбрасывать их на лед. За час он выловил около сотни крупных и одинаковых, словно близнецы, рыбин…
              Слух о находке шофера быстро разнесся по селу. Люди побежали к реке и бродили вдоль берега в надежде найти такую же заводь. Подо льдом плавала рыба разного размера, которую «видит око, да зуб неймет». Один мужчина решил сделать прорубь, и попытаться ловить ее сачком, и каково же было его удивление, когда рыба сама выплыла наверх и застыла у поверхности воды, зевая ртами. Оказалось, что не только сазаны задыхались в заводи, но и в реке, сплошь закупоренной толстым панцирем льда, рыба тоже голодала без кислорода.
              С этого дня люди, «охотились» за рыбой, кто как умел. Одни ловили  сачками, другие, заострив прутья проволоки, пронзали ими проплывающую или поднимавшуюся в прорубь рыбу. Но, как оказалось, таким прутом сложно попасть в рыбину, и тогда вместо прутов мужики стали делать трезубцы, похожие на те, что рисуют в руках Бога Нептуна. На конце каждого заостренного «зуба» были сделаны насечки, которые не позволяли рыбе соскальзывать с них. Трезубцы прикрепляли к деревянной рукоятке, и, зажав ее в руках, стояли у проруби в позе кошки перед норкой, ожидавшей, когда из нее выскочит мышка. Как только рыба показывалась в зоне проруби, резким, молниеносным движением рыбаки, словно копье бросали трезубец в воду, а затем вытаскивали пронзенную рыбу.
              Ажиотаж был такой, что короткого зимнего дня стало не хватать. Когда темнело, люди зажигали фонари «Летучая мышь», и ставили около проруби. Тогда рыба шла не только на воздух, но и на свет. Многие запаслись рыбой так, что не знали, куда девать. Ее жарили и парили, варили холодец, который ели с крепким, хлебным квасом, сдобренным хреном. В погребах стояли бочки и кастрюли, доверху наполненные засоленной рыбой.
              Иван Дмитриевич, мужчина средних лет, большой физической силы, приехал из санатория, уже поздно вечером. Утром он зашел к соседу похвастаться, как он провел отпуск и застал его за чисткой рыбы, при виде которой у него даже дух захватило. Сам он любил ловить рыбу, но никогда не видел в таком количестве. Перед соседом стоял огромный таз, наполненный рыбой, а он сидел на маленьком стульчике, чистил и раскладывал по сортам.
              - Где это ты наловил столько, - спросил Иван Дмитриевич, забыв, зачем пришел сюда.
              - В Дону, - ответил сосед, вспарывая брюхо крупному голавлю.
              - Шутишь? Я сам знаю, что в Дону, а на каком месте?
              - На любом. Делаешь прорубь и лови, только не зевай, - и сосед подробно рассказал Ивану, что тут происходило во время его отсутствия. – Если хочешь, возьми мой трезубец и хоть сейчас иди. Я сегодня вряд ли пойду, надо рыбу до ума довести.
              Обрадованный Иван Дмитриевич взял предложенный соседом трезубец, заскочил домой, взял лом с ведром и направился к Дону. Несмотря на раннее утро, там уже маячило несколько рыбаков. Нетерпение Дмитриевича возрастало с каждой минутой, и он не стал пробивать новую прорубь, а очистил от тонкого льда старую и, зажав в руке древко трезубца, стал ждать. На его счастье, рыба начала выплывать в прорубь и часа через полтора на льду уже лежало с десяток красноперок и несколько голавлей. Затем наступило некоторое затишье, словно рыба решила передохнуть. Разгоряченный азартной ловлей, Иван Дмитриевич всматривался в воду, готовый в любую секунду  опустить трезубец. И тут его внимание привлекли водоросли на дне, медленно извивавшиеся в струях течения. Среди них темнело что-то продолговатое и конусообразное. «Сом, - подумал обрадованный рыбак. - Облюбовал себе уютное местечко, сам спрятался, а хвост торчит». Со всей силы он вонзил трезубец в торчащий из водорослей хвост, и удивился тому, что сом даже не пошевелился. «Наверное задохнулся и умер», пожалел он и медленно начал подтягивать к себе. Каково же было его удивление, когда из воды, вместо сома, показался черный, конусообразный конец, растрескавшейся коряги, не один год пролежавшей на дне реки…