Случай в лесу.

     Рано утром к воротам нашего дома подъехал гусеничный трактор. Приглушив мотор, из него выскочил мой старший брат Василий и направился к порогу.
              - Собирайся, - сказал он мне, входя в хату.
              - Далеко?
              - В Кирилкин лес. С месяц назад там вырубили участок. Мелочь и сучья люди на дрова растащили, а бревна остались. Лесничий договорился с нашим бригадиром, чтобы он выделил технику вытащить их на ровное место. Будешь цеплять бревна тросом, а я таскать…
              Когда мы приехали на место, где была вырубка леса, то увидели широкую и длинную впадину с крутыми склонами. Здесь-то нам и предстояло работать.
              - Ничего себе! – поразился я. – Другого места для вырубки они не могли найти? На таких склонах и кувыркнуться можно.
              - Пойдем, посмотрим, - сказал Василий, и мы начали спускаться вниз. Оба склона щетинились пнями и в беспорядке были завалены бревнами, очищенными от сучьев.
              - Да тут работы на целый месяц, - проговорил я, перебираясь через кучу бревен.- А вот еще один сюрприз!
              Оба склона резко обрывались оврагом, промытым в самом низу. Я подошел к обрыву, который отвесно уходил на глубину четырех-пяти метров, и на дне увидел небольшой ручеек, который брал начало где-то выше, от бивших из-под земли родников.
              - Пойди сюда, - услышал я голос брата. - Посмотри, что я нашел.
              Он сидел возле пня и руками, осторожно разгребал сухие листья. Перед ним лежала граната, состоящая из двух алюминиевых стаканчиков, похожих на крышки от термоса свинченные посредине. На одной ее половине была накручена стальная проволока, которая при взрыве увеличивала число осколков, а другая выкрашена в ярко-оранжевый цвет.
              Эти гранаты очень опасны. Они взрывались сразу же, при малейшем прикосновении. После войны их было очень много. Они лежали на склонах холмов, в обвалившихся окопах и блиндажах, встречались в лесу, где были наиболее опасными. Присыпанные листьями, они терпеливо поджидали свою жертву, и горе тому, кто, не заметив, толкнет ее или наступит. Сколько людей пострадало в то время, сколько детей осталось инвалидами, которые брали гранаты в руки, привлеченные их яркой окраской?
              - Ты посмотри, - проговорил Василий, когда я присел рядом с ним. – Вот это краска! Почти сорок лет прошло после войны, и все эти годы ее палило солнце, поливали дожди, жара сменялась холодом, а холод жарой, но на нее ничто не действует. Кажется, что гранату покрасили только вчера и положили на про-сушку.
              - Давай разожжем над ней костер и взорвем, - предложил я.
              Осторожно, чтобы не толкнуть, мы обложили гранату ветками, засыпали сухими листьями, подожгли и поспешили наверх. Там нас встретили Иван Иванович, по прозвищу «Еременок», и его прицепщик, только что подъехавшие на тракторе.
              - Почему стоим? – поинтересовался Иван Иванович.
              - Думаем, как лучше к работе подступиться, - ответил брат. – Ты посмотри, какая здесь крутизна!  
              - А мы будем спускаться задом, чтобы не перевернуться, - проговорил Иван Иванович, и в этот момент, внизу склона, к небу взметнулся столб дыма, смешанного с комьями черной земли, и прогремел взрыв, всколыхнувший землю. Мы все, словно по команде,  вздрогнули.
              - Вот это жахнуло! – воскликнул Иван Иванович. – Что это было?
              - Граната.
              - Откуда она взялась?
              - Ну, не мы же ее сюда привезли, - ответил Василий. – С войны осталась.
              - Надо же! Сколько здесь народу побывало: и сучья рубили, и деревья пилили, и никто не подорвался. Поистине говорят, что Бог милостив. Ну, давайте начнем таскать помаленьку...
              С бревнами, что лежали в верхней части склона, мы справились быстро. Но чем дальше спускались вниз, тем труднее становилось. Мы, с прицепщиком Ивана Ивановича, тащили на себе тросы, чтобы они не попадали под гусеницы, а трактора, лавируя между пнями, медленно пятились по склону задом.
              Постепенно приблизились к оврагу. Вытащив очередное бревно наверх, мы с братом присели покурить, и прислушивались к рокоту трактора, доносившемуся снизу. Вдруг рокот прекратился, и наступила тишина.
              - Зачем он заглушил его? – удивился я.
              - Не знаю, - ответил брат, поднимаясь.
              Мы подошли к краю спуска и посмотрели вниз. Там маячила фигура прицепщика, а трактора не было.
              - Никак он в овраг свалился! – испуганно воскликнул Василий и побежал вниз по склону.
              Почувствовав холодок в своей груди, я устремился вслед за ним, представив, как трактор, вместе с трактористом, опрокинувшись, летит вниз.  Подбежав, мы увидели на дне оврага трактор, стоящий поперек ручья. Радиатор его был приподнят вверх, а задняя часть гусениц, полностью утонула в грязи. На кабине, с бледным лицом и трясущимися руками, сидел Иван Иванович. «Тах, тах, тах», на малых оборотах продолжал работать двигатель.
              - Слава Богу, жив! – радостно воскликнул Василий.
              Мы с трудом спустились в овраг, заглушили двигатель и помогли Ивану Ивановичу слезть с трактора. Ноги его плохо слушались и нам, практически, на себе пришлось тащить его на верх. Сидя на пне, он долгое время приходил в себя. Бледность постепенно сходила с  лица, и вскоре оно приобрело нормальный цвет.
              - Ну, а теперь рассказывай, как это случилось? - попросил Василий. – Каким образом ты оказался в овраге?
              - Да, я и сам толком не понял, - отмахнулся Иван Иванович. – Спустившись вниз, я уперся серьгой трактора в пень, чтоб он не покатился, а сам хотел выйти. Только привстал, как трактор, вдруг, резко рванул с места. Я оглянулся назад и увидел в заднее стекло, как  лечу в пропасть.  «Это конец!» - подумал я, и тут же почувствовал удар и, стукнувшись головой, потерял сознание. Когда очнулся, то не сразу поверил, что остался жив. Не помню, как вылез из трактора, и почему оказался на кабине, а не на земле.
              - Тебе повезло дважды, - задумчиво сказал Василий. - Первое - это то, что трактор сразу набрал скорость и прыгнул, как с трамплина. Если бы скорость была меньше, он непременно перевернулся. Второе - это дно оврага. Благодаря ручью, земля пропиталась влагой, гусеницы ушли в грязь, и это смягчило удар. А вот почему трактор покатился под уклон, мы сейчас посмотрим.
              С этими словами Василий встал и направился туда, где, по словам Ивана Ивановича, он ставил трактор. Мы последовали за ним и увидели вывернутый из земли гнилой пень.
              - Все ясно! - сказал Василий. - Гнилушка не выдержала давления. И куда ты смотрел, когда ставил трактор? Ведь сотни свежих пней вокруг, а тебе надо было выбрать именно этот.
              - В том-то и дело, - пробормотал Иван Иванович. - Все время ставил, нормально было, вот и не обратил внимания.
              Некоторое время мы смотрели на трактор, увязший в грязи на дне оврага.
              - Надо попробовать развернуть его вдоль оврага, - предложил брат. – Соединим два троса, зацепим его за крюк под радиатором, а я заеду с той стороны оврага и попытаюсь развернуть.
              - Нет, братцы! – замахал руками Иван Иванович. - Это без меня. Не смогу я вновь спуститься в овраг и сесть в трактор. У меня и так, до сих пор, все поджилки трясутся.
              Пришлось согласиться. Вчетвером мы, кое-как, втиснулись в кабину оставшегося трактора и поехали домой. Всю дорогу Иван Иванович сосредоточенно молчал. Он ничего не замечал вокруг, и сидел, задумавшись, глядя в одну точку. Оживился только тогда, когда подъехали к нашему дому.
              - Вась, - обратился он к брату. – У тебя не найдется бутылки водки? Как назло, у меня дома нет ни капли, а бежать в магазин ноги не слушаются.
              - Найдется, ответил Василий, и мы направились в хату.
              Получив бутылку, Иван Иванович сразу же распечатал ее, вылил все содержимое в кружку, стоящую на столе и залпом, даже не поморщившись, выпил.
              - На закуси, - я протянул ему яблоко.
              - Не надо. Я даже горечи во рту не почувствовал, словно не водку, а кружку воды выпил. Все время стоит перед глазами пропасть и земля, летящая мне навстречу, и никак не могу избавиться от этого видения. Думал, водка поможет забыться, но и она вряд ли сейчас возьмет меня.
              Через некоторое время Иван Иванович ушел.
              - Да-а, - протянул я, когда за ним закрылась дверь. - Теперь он вряд ли согласится таскать бревна.
              - Еще бы! - воскликнул брат, вставая со стула. – После такого стресса и я бы не согласился. Ведь он чудом жив остался. Ну, ты тут отдохни, а я трактор отгоню.
              Он ушел, а я прилег на диван и долго перебирал в памяти события этого дня.