Мотя была пушистой кошкой серо-белого окраса. Ее сочли сибирской, но по внешнему виду среди ее предков скорее были длинношерстные шотландские.
В цех она пришла сама. Территория освободилась после того, как в небольшой промзоне, где располагался цех, потравили крыс, и ее предшественник, всеобщий любимиц черный кот Блэк, подох, наевшись отравленой крысятины.
Мотя пришла еще подростком. Ей было месяцев 7-8. Вместе с ней появился и рыжий кот-подросток, с которым она как то счастливо поделила территорию и конфликтов не было. Рыжий очень полюбил кататься на транспотерной ленте свесив лапы. Его морда при этом изображала полное блаженство. Продолжалось это не долго. От родственников технолога поступил заказ на кота рыжей масти, и довольно скоро рыжий поехал на постоянное место жительства в старинный русский городок Епифань, после чего Мотя сталауже полноценной хозяйкой.
Транспортерная лента Мотю не интересовала. Ее страстью была охота. В основном на птиц. Каждое утро для приходящих в цех работниц начиналось с уборки перьев растерзанных Мотей пернатых. Диапазон был широк – от мелких пташек до голубей и ворон. Как она это делала, подсмотреть не удалось, но обилие каждодневных перьев впечатляло.
Окотилась Мотя в первый раз в выходные дни, в дежурство пожилого оператора, который, не задумываясь, утопил котят и выбросил на помойку. Мотя их нашла, мертвых, и принесла обратно. Женщины-работницы рыдали, оператору было сделано строгое внушение.
Потом, как водится, у Моти снова появилось четыре котенка, три пушистых, а один, кошечка, нет. Пушистых разобрали, а вот гладкошерстной кошечке не повезло, никто ею не заинтересовался. Она тоже осталась жить в цеху, но при этом была дикая и нелюдимая, в руки не давалась. Мотя приносила ей птичек, еле живых, пыталась научить ремеслу, но дочку птицы, увы, не интересовали….
Прошло какое то время, дочка подросла почти до маминых размеров, а у Моти появился новый выводок. Только какой то странный, из двух котят. Их обнаружили в понедельник, и на оператора стали грешить, что еще двух, он, все таки, в выходные утопил. Тот клялся и крестился, что этого не делал.
Потом исчез еще один котенок, потом и последний тоже. Работницы ринулись на поиск и под стеллажами обнаружили старшую дочку, доедавшую младшую сестру. После неимоверных усилий и нескольких окровавленных рук, нелюдимая тварь была отловлена, и быть ей судимым судом Линча, если бы не вмешательство Директора. Его как раз вызвали в прокуратуру, и он счел, что этой твари место как раз там, среди себе подобных. Тварь упаковали в коробку, и Директор уехал на неприятное для себя рандеву, где ему молодая девчонка, помощник прокурора, высказывала, что он вот, такой добренький, не уволил пьянь по статье, а дал возможность уйти по собственному желанию, а теперь вот реагируй на их доносы. А вот если бы он их по статье …. То тогда бы можно было бы их писюльки в корзину, а теперь приходится в разном дерьме разбираться, делать прокуратуре больше нечего. Дело тогда удалось замять, и в награду за сговорчивость Директор выпустил тварь на свободу на 2 этаже прокуратуры.
Следующий выводок Мотя принесла в конце апреля, как раз перед майскими «каникулами». Цех на это время был опечатан, и Мотя перетащила всех четверых котят на соседнюю пилораму. Вернулась она с ними назад уже прозревшими и подросшими. Их осталось двое, пушистые кот и кошечка, которых окрестили Степкой и Сонькой соответственно.
У Соньки еще и глаза разные были – один зеленый, другой синий. Котята были неразлучники, их всегда видели только вместе. В цеху они не прижились, только частенько наведывались в гости, а остались жить на пилораме, где, впрочем, уже был хозяин – огромный рыжий кот по кличке Чубайс. Планида такая у всех рыжих котов в России – называться Чубайсами. Удивительно, но Чубайс принял парочку, и Степку не гонял, хотя у котов это строго.
Сонька и Степка частенько приходили в гости опорожнять материнскую миску. Женщины их подкармливали. А у Моти в это время появился рыжий кавалер. Постоянный. Скорее всего он приходился Чубайсу братом. Несколько дней они мурлыкали, потом рыжий исчезал, а у Моти через некоторое время опять появлялись котята, у которых к черно-серо-белым цветам добавился еще и рыжий. Котята получались на заглядение – трехцветные и пушистые. Их охотно разбирали.
Потом зачастила в гости Сонька, и все к миске, к миске. Женщины заметили, что она заметно поправилась. Потом Сонька исчезла. Все ждали ее появления с выводком, но Сонька больше не пришла. Работница узбечка с пилорамы рассказала, что рожать Сонька ушла в заброшенную собачью будку. Утром ее нашли уже в агонии – Сонька не смогла разродиться. После этого Степка стал сам не свой, изменился, время от времени испуская дикие стоны.
Время шло, Мотя набрала комплекцию солидной дамы и птиц ловила все меньше. В ее рационе главное место заняли грызуны. Как раз тогда у нее появился последний удивительный по красоте выводок: два пушистых серо-белых котика, трехцветная пушистая кошечка и еще две пушистые кошечки редкого черепахового окраса. Двух котят быстро забрали. Но потом вдруг пропал один котенок, потом другой. Потом не пришла Мотя. Никогда уже больше не пришла. В разговоре с хозяином пилорамы Директор узнал, что пропал и Чубайс. Женщины-работницы рассказали, что пропал и кот с проходной.
Директор вышел на улицу, сообразив, что кошки пропадают не просто так. На улице тревожно летало и каркало воронье. Уже в сумерках отчетливо заухал филин.
Через несколько дней подсобный рабочий алкаш-Валера рассказал, что уже в сумерках идя по дороге в поселок видел, как филин забрал молодого кота. Тот несколько раз крикнул, потом издал истошный крик и навеки замолк.
Директор понял в чем дело.
Такова жизнь. Ела птиц и погибла от птицы. С”еst la vie!
Прошло время. Филин исчез. Степка превратился в огромного пушистого кота, настоящего хозяина пилорамы. А к цеховым окном периодически приходит рыжий кот и, жалобно мяукая, зовет Мотю.
P.S. Об ноги автора, когда он размещает этот материал, трется трехцветное пушистое, очень похожее на мать, чудо....
