Часть пятая.
Глубокая ночь освещена желтым полнолунием. Ближний свет фар прокладывает дорогу в тени высоких дачных заборов. Полицейский УАЗик проскрипел щебнем и остановился возле жестяных ворот; машину встречает силуэт человека, сделавшего экстренный вызов. Едва открылись двери по обе стороны, и полицейские, вразвалочку, вышли их теплого салона, как раздался крик за оградой, приглушенный стенами избы:
– ХАААааа!..
Одиночный вопль раздался из дома; проныл, и стих.
– Это что за еще хрень? – напрягся молодой сержант.
Старшина поправил ремень; живот все равно оттеснил штаны книзу. Сухим тоном он обратился к пожилому мужчине.
– Старший лейтенант Чепраков Владимир. Вы сделали вызов?
– ХАААааа!..
– Все верно, – ответил местный житель. – Причина, я думаю, очевидна.
– Что там случилось?
– Не знаю. Крики начались ни с того, ни с сего.
– Давно?
– Минут за двадцать до звонка в дежурку.
– Чей дом?
– Нынешние хозяева – братья Горшины. Игорь и Андрей.
– Живут или приезжают?
– Редко приезжаю. Я думаю, в этот раз приехал только Игорь.
– Один?
– Нет. С молодой женщиной. Рыженькая, кучерявая, приятной внешности.
– Сами кто будете?
– Кучков Данила. Сосед.
Сержант подергал калитку, толкнул ворота.
– Заперто. Звать пробовали?
– Не отвечает. Только вопит.
Молодой полицейский вдавил кнопку на кирпичном столбе. В доме стал слышен колокольный перезвон.
– ХАААааа!..
– Завязывай, – сказал старшина. – Разошелся, как звонарь в Пасху.
– Полезем через забор?
– А что так просто? Ты лучше на УАЗике разгонись и в забор, напролом. Тоже мне… Зайдем через соседский участок. У вас, Данила, наверняка есть общая калитка. Пустите?
– Разумеется.
Хозяин повел к себе; младший сержант приотстал, чтобы оглянулся на другие дома, жильцы которых делают вид, что спят. Потом догнал старшину по тропинке, мощеной плиткой. Пенсионер остановился перед калиткой, толкнул ее – не впустила.
– Хм… Запер на щеколду… Раньше уезжал надолго и открытой калитку оставлял, а тут зачем-то…
– Разрешите, – сержант просунул руку сквозь решетку, поддел затвор. Калитка с визгом открылась.
– ХАААааа!.. – вопль раздался ближе.
Старшина обратился к Даниле:
– Благодарим за содействие. Ждите здесь.
Сосед и не рвался в сопровождение. Он остался наблюдать за происходящим издалека, остерегаясь заходить на чужую территорию.
– Будьте внимательны. Там могут быть ловушки.
– В смысле? – переспросил старшина.
– У них раньше курятник был с сиреной. Может еще чего присобачили?.. Умом-то явно нездоровы. У Игоря так вообще руки нет – сам себе отрубил.
Молодой полицейский присмотрелся к Даниле.
– Отец, ты пил?
– Ни капли.
– ХАААааа!..
– Сходи, опрокинь рюмашку, – посоветовал старшина.
Полицейские стали прокладывать путь через шипастые заросли дикой малины, шелестом озвучивая затихшую полночь. У соседа участок куда более окультуренный; этот же дикий. Через десяток шагов они оказались возле облупившихся стен двухэтажной избы; напротив огромного затхлого сарая. Стоять к нему спиной неприятно, мурашки бегают вдоль хребта.
Старшина поднял взгляд на окно первого этажа – оно открыто. Видимо оттуда доносятся вопли. Младший сержант вернулся с крыльца – стук в дверь оказался бессмысленным.
– Что предпримем? – спросил он.
– Сосед ушел?
– … Да.
– Тогда поищи лестницу той серой хренотени. Там у них гараж, наверняка. Полезем в окно.
– Разве так можно?
– ХАААааа!
Старшина промолчал, а молодой напарник пошел к сараю. Непонятно, что движет ими обоими в большей степени: желание помочь человеку, долг, или же первобытная тяга раскрыть секрет. Сержант достал из кармана фонарик; толкнул железные ворота и вошел во тьму.
Маленький луч пронизывает черноту, показывает два высоких газовых баллона, подпирающих вторую железную створку; показывает угол багажника черной иномарки; показывает потолочные балки и висящие на проводах светильники под ртутные лампы. Луч перескакивает быстро: стеллажи, хлам, инструменты. Все как, как положено у людей.
Но что-то здесь не так. Полицейский затаил дыхание и услышал, как шипит тьма.
– …с-с-с-с
– Что за черт?..
Сержант пошел на звук; в луч фонарика снова попали газовые баллоны.
– с-с-с-С-С-С
Похоже, вентиль отошел.
– Ничего себе отошел!..
Он сделал два полных оборота, чтобы придушить утечку. Настал черед удивиться, почему он не услышал шипение раньше, когда входил. На всякий случай, ощупал старую насадку и сам баллон; вдруг, впрямь ловушки?.. Сержант захотел хмыкнуть над своей паранойей вслух, но не стал.
– Найти лестницу, и свалить.
Ветер выдувает белую тюль из распахнутого окна; оно будто манит. Предчувствия у страшены прескверные; смотрит в комнату, но не видит происходящего.
– ХАААааа!
Что же там случилось?.. Старшина закуривает и видит, как из сарая выходит помощник с деревянной лестницей.
– Тебя только за смертью посылать… – сказал он, сдавливая губами фильтр сигареты.
– Слушай, Сергеич, – отозвался сержант, подходя ближе; – Там баллоны газовые стоят прямо за воротами – вторую половину не откроешь. Объясни, на кой хрен так АЙ!
Лестница выпал из рук на землю. Старшина смотрит, как юнец запрыгал на одной ноге, захромал.
– Гвоздь, твою мать! Зараза...
Бедолага скукожился, выворачивая ногу чтобы увидеть подошву – из нее торчит половина гвоздя.
– В мясо вошел? – спросил старшина.
– Да-а… Аха!..
Сержант взялся за шляпку и выдернул бурый стержень.
– Вот скотина!
– Поздравляю. Теперь тебе надо колоться от столбняка.
– Сначала здесь разберемся. Да тут до хрена гвоздей раскидано! Ты сам тоже под ноги смотри.
Рожки лестницы стукнули в оконную раму; старшина полез первым. Четвертая перекладина, – когда на нее наступил ботинок полицейского, – лопнула. Грузный мужчина провалился, ударился позвоночником, упал на фундамент. Так, как он начал материться – таких слов сержант еще не слышал. Но смешно не было – он раньше никогда не видел, чтобы Сергеич корчился от боли.
– Сергеич… Смех смехом, но тут какая-то срань творится. Мы такими темпами поубиваемся насмерть.
Старшина отряхнулся; снова полез наверх. Следом отправился сержант.
– ХАААААА!
Сергеич склонился над мужчиной – тот стоит на карачках; посвятил фонариком на глаза безумца, присвистнул.
– Слышь, Колька, этот бедолага себя к полу прибил…
Сержант спустился с подоконника, осторожно ступая на раненую ногу.
– Шизик. Надо поискать женщину в доме.
– Успеешь, герой-спаситель. Скорую вызывай для начала. Давай по протоколу.
Сержант достал рацию…
– Дежурный, как слышно?
…и стал осторожно перемещаться по комнате.
– Слышно.
– Врачей присылай. Пусть они парней покрепче отправят, а не тетушек. Тут псих. Возможно буйный.
– Принял.
Динамик прошипел и замолчал. Коля успел осмотреть смятую постель, заметил на полу инструмент, которым душевнобольной пригвоздил себя к паркету. Кроме хозяина – в комнате никого нет.
– Сосед-то набрехал! – заявил старшина.
– В смысле? – лучом фонаря напарник ищет на стенах включатель люстры.
– Мужик с двумя руками, а не с одной. Хотя погоди-ка… – он стал наклоняться.
Рука в кожаной перчатке метнулась вперед, схватила старшину за горло. Полицейский закряхтел; не задумываясь, уперся ботинком в плечо сумасшедшего и толкнулся; срывая тому ладонь с гвоздя. Сергеич отскочил от душителя… но не избавился от смертельной хватки. Хрипя, растрачивая последний вдох, он повернулся к напарнику; на шее повисла оторванная рука. Сержант направил луч света на протез – застал момент, когда механический кулак сжался, и кадык лопнул как сырое яйцо. Старшина упал на колени; через растянутую секунду – лицом в пол.
Черная рука выметнулась из-под бездыханного тела. Как тарантул, она семенит к сержанту, стуча по полу пальцами. Человек схватился за кобуру, но протез успел залезть на лодыжку; и сжать кулак.
– А-А-А!
Нога подломилась, и Коля упал; рука стала заползать по брюкам. Он животом почувствовал тяжесть протеза и ухватился за обрубок предплечья, как за хвост питона. Рука вытянулась рывком; пальцы черной перчатке растопырились пред лицом, словно пасть кобры. Но не достала; и тогда извернулась на локтевом шарнире, чтобы схватить сержанта ниже запястья.
Коля успел лишь набрать воздух для вопля.
– А-А-А-А-А!
Из последних сил он отдернул свою треснувшую руку, свободной – схватил пистолет, и направил в механический кулак, как в голову монстра; черные пальцы разжались и сцепились на стволе. Металлический затвор сплющился. Если сейчас нажать курок – пистолет взорвется.
Коля выбросил его вместе с повисшим протезом. Они исчезли в тени, громко ударились об стену; и вновь затопали пальцы – рука выскочила в прямоугольник лунного света. Торопится добить.
– Ну давай! Иди сюда, тварь! БЫСТРЕЕ!
Протез метнулся в прыжке; схватился за лицо. Нос прижала кожаная перчатка, и сразу затрещал череп. Сержант выхватил электрошокер; выстрелил синей икрой – не попал. Он целится краем левого глаза, пока большой палец механизированной руки выдавливает правый. Снова синяя вспышка – мимо. Лопнул глаз. Откололась скула. Но прежде, чем потерять сознание от болевого шока – усики электрошокера коснулись культеприемника. Высоковольтный разряд метнулся через проводники протеза, сжег все микропроцессоры и рассеялся внутри пластикового корпуса. Адская тварь подлетела, шарахнулась об пол и задергала пальцами, как подыхающий паук лапами.
Коля повалился набок; провалился в беспамятство, и тут же пришел в себя. Все в той же темной комнате, он лежит на полу и не может пошевелиться. Но, последним глазом, может видеть черный силуэт, поднявшийся из-за кровати. Тень зашаталась и пошла; под лунный свет встал безумец, наклонился к кобуре Сергеича. Пустой рукав коснулся паркета, правая рука вынула пистолет.
Изуродованный сержант может только наблюдать, как распрямился силуэт. Приставил дуло к виску. Нажал спусковой крючок.
Щёлк… … … Щёлк… Щёлк…
Самоубийца направил ствол в потолок.
Бам! Вспышка света.
Приставил к виску.
Щёлк… … Щёлк…
И снова – Бам! И снова – Щёлк… Головокружение затянуло в трясину, и все шумы истончились до писка; коля потерял сознание от кровоизлияний, внутренних и открытых.
Когда прибудут медики – они повяжут сумасшедшего, отстрелявшего обойму в потолок; но сержанта спасти не успеют.
* * *
Андрей сидит за монитором компьютера; не выходя из квартиры, гуляет в социальной сети. В разделе «друзья», короткий список имен бездушен в утренний час. Тоскливый взгляд смотрит на фотографию самого себя, на виртуальный профиль. Андрей видит, каким был год назад; даже тогда подавленность изменила выражение глаз – ее плохо скрывает натянутая для кадра улыбка. Как бы он ни старался выглядеть довольным жизнью – действительность оставалась на виду, как клеймо.
На страничке интернета он выложены личные цитаты. Судя по количеству отзывов и оценок, – их ноль, – собственные мысли опубликованы для себя же.
Разум рьяно пытается подчинить чувства.
Ему кажется, что он волен решать за двоих, чего нужно хотеть.
Но душа, будто кошка на ветке, – пусть и облаянная, – просто ждет затишья.
Сомнения – это сорняки.
Ты их срываешь и сжигаешь.
А они вырастают снова.
На том же месте.
В Бога не верим,
Дьявола боимся.
Удача
