Письмо офицера

  Так повелось, что люди не властны над временем. Более того, они от него зависимы. Течение времени не остановить, не ускорить и не обратить вспять. Но судьба человеческая иногда позволяет крупицам прошлого проникнуть в настоящее и пробудить воспоминания давно минувших дней. Эти воспоминания учат нас быть людьми и не забывать допущенных когда-то неисправимых и трагических ошибок.

*    *    *

  «С поклономъ из Харбина! Во истину, «о сколько нам открытий чудныхъ…..» здесь повидать пришлось. Драгоценная моя жемчужинка, Мишель, не дождавшись весточки от вас, которой нет столь нестерпимо долго, решил отписать вам лично, не сочтите сие за дерзость, а токма лишь за пылкость терзаний сердца и души моей за ваше благополучие.

  Господи, милая Мишель, как вы там, страдалица моя неугомонная? Где вы таперича? И где наша с вами Россея: поля ржи по пояс, берёзы и тополя, поцелованные небомъ? Где это всё, милая Мишель? О, Господи, да откуда ж вам знать-то в ваши девятнадцать с кисточкой годковъ. Je suis d;sol, mademoiselle.

  Смею поделиться с вами одной la situation. Я нахожусь как будто бы во сне. Всё здесь чужое для меня: земля, воздух, небо, люди. Буквально всё. Утром нет желания просыпаться. Но стоит задуматься лишь на минуту и вот, выхожу на крыльцо дома в Белорецком имении Тверской губернии, вдыхаю пьянящий воздух Отечества, набираю его полные лёгкие и, представляете себе, не выдыхаю обратно! Как вам такое показалось, милая Мишель? Сие элементарно. Глубокая тоска по инфицированной большевизмом Родине!

  Но полно об этом. Позвольте справиться о здоровье графа и графини, вашей маменьки, Клавдии Филипповны. Помню, да и не забыть мне оного во век, как бывал у вас по приглашению сиятельного папеньки вашего, чин по чину генерал-губернатора, Антон Тимофеича! Откушали чаю-с, намедни презентованного им грузинским князем. А маменька ваша благочестивая, потчевала меня ещё и волшебным вареньем. А вы, точно нимфа, порхали по залам усадьбы в беломъ платье с бантами, и смех ваш сбивал меня с толку. Что это были за дни благие?! Будто такое случилось и не в нашей с вами жизни. Да что это я? Царя нет! Страны нет! А я о варенье! Простите, право, мадемуазель.

  В штабах поговаривают, что фронт не удержат. А посему вам надобно, милостивая сударыня, с семьёй немедленно прибыть в Харбин! И не капризничать, сие весьма и весьма серьёзно! Постарайтесь убедить генерал-губернатора, ведь от меня он и слышать об этом не желает. А я с великим для себя удовольствием принял бы вас в Харбине. Тоскливо и пасмурно на душе, но существовать можно, так как представителей Отечества нашего многострадального, здесь в избытке. И князь Галицкий, ваш кузен, таперича здесь быть изволит. Китайцы, графиня, оказались не таковы, как их описывала ваша маменька, они ни как не кусаются, да и людей не едятъ, Боже упаси, вот представьте себе! А домыслы оные не что иное как фантазии подруги вашей маменьки, баронессы Зарецкой, сказки на ночь для озорниковъ. Вздоръ!

  Милая Мишель, графиня сердца моего! Истосковался по вашим улыбкам и смеху. Личико ваше юное, милое, всё чаще видеться стало, сниться. Но плачете вы, сударыня, во сне! Ей Богу, не к добру это. Так и капают слезинки ваши друг за дружкой, капелька за капелькой и о земь бьются. И от этого, да от греха, заклинаю вас, приезжайте немедля! Большевики хуже скарлатины, уверяю вас. Эта зараза не поддаётся излечению, а токма штыком выкалывается и огнём выжигается. Ненадобно вам этого, Мишель, любимая!

  На симъ, без воли своей, вынужден откланяться. Явился господин Ли. Надобно с ним коммерцию-с обсуждать. С терзаниемъ в сердце пишу Вамъ до свидания, милая Мишель. Надеюсь, Бог даст, вскоре заключить вас в собственные объятия и никогда боле оттуда не выпускать.

Любящий вас самозабвенно, штабс-капитан, барон Александр Белорецкiй. Харбинъ, 21 сентября 1920 годъ.».

*    *    *

США. Селение Николаевск, штат Аляска. Наши дни.

- Алло, алло, Москва? Алло? Это Москва?
- Да, да, Москва, здравствуйте!
- Здравствуйте! Это Анна! Мы с вами переписывались по интернету. Вы действительно Белорецкий?
- Да, действительно. Ну, по крайней мере, так написано в свидетельстве о рождении и паспорте.
- Простите, я, наверно, задаю глупые вопросы?
- Ничего страшного. Я рад нашей беседе. Был поражён, когда вы меня нашли. Это не мыслимо, просто удивительно!
- Да. Я правнучка Александра Владимировича Белорецкого. А вы как в Белорецкие записались?
- Хм. Родился в их семье. Я правнук Андрея Владимировича, уважаемая Анна. Так что мы хоть не близкие, но всё же родственники, с чем вас и поздравляю.
- Спасибо. А вас Ярослав зовут? Это как коротко, Слава?
- Можно проще, Ярик. Мы же с вами одного почти возраста. И ещё предложение: давайте перейдём на «ты» прямо сейчас?
- Ну что же, я не против. Давайте….. давай.
- А у тебя отличный русский.
- Да, спасибо. Здесь язык – это наше достояние и самобытность, наша культура. С этим строго!
- А вот мой английский оставляет желать лучшего.
- А нам английский и не нужен. Мы же русские.
- Ну, да, согласен.
- Послушайте…..ой, послушай, Ярик, вы…., то есть ты, писал, что там в России сохранились какие-то мемуары и документы из истории нашей семьи, всего рода Белорецких, это правда?
- Да, это так. Но документы эти частично пострадали во время Великой отечественной войны. Кое-какие документы утрачены, сгорели или украдены. Но большая часть сохранилась, а в последнее время, даже приумножилась.
- Понимаешь, у меня здесь собрано многое о жизни и судьбе прадеда Александра. Однако ничего нет по его возлюбленной, графине Линт. Говорят, она была самой красивой девушкой в губернии.
- Я понял. Линт….. где-то в документах я встречал это имя. Надо посмотреть. Давай сделаем так. Я покопаюсь в бумагах, если что найду, тебе отправлю скан по электронной почте, по «мылу», как у нас говорят.
- Ок. Договорились, буду ждать. Приятно было пообщаться, Ярик.
- Да и мне очень приятно, надеюсь на продолжение!
- Обязательно! Я вам…..тебе ещё надоем.


*    *    *


  Примерно через неделю, на адрес электронной почты девушки Анны из Аляскинского Николаевска, родственник, москвич Ярик, прислал отсканированную копию документа следующего содержания.

  «Выписка из стенограммы заседания Тверской Губернской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. г. Тверь, 11 августа 1920г.

  Особым решением Тверской Губчека, за контрреволюционную деятельность в виде вооружённого сопротивления Революции, гражданку Линтъ Мишель Антоновну, 19-ти годов от роду, дворянского сословия, приговорить к высшей мере социальной защиты – расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно».