Жучок.

      На южной окраине села, у подножия холма, виднелось прямоугольное очертание фундамента, заложенного для постройки нового коровника. Недалеко от него стояли подводы с бочками наполненными водой и горбатились, заранее привезенные, кучи серой глины и копна измельченной соломы.
              Около них собирался народ. Небольшими ручейками, вытекая из всех переулков, сюда, с лопатами и вилами, подходили мужчины и женщины. Перед ними стояла задача, замесить глину и сделать саман для постройки коровника.
              Был теплый, безветренный день. Сотканная из тончайших, нежных облаков дымчатая мгла затянула низко опущенное небо, лишь изредка, как светлую улыбку ребенка, показывая ласковое солнце.
              Мужчины настлали соломы, а на нее, слоем на штык лопаты, разбросали глину. Образовался большой круг метров двадцати в поперечнике. Его постепенно залили водой, одновременно размешивая глину, а затем присыпали сверху тонким слоем соломы.
              Настала наша очередь. Верхом на лошадях мы должны были кружить по этому кругу до тех пор, пока солома не скроется в глине. Затем ее снова покроют слоем соломы, потом еще, до тех пор, пока глина не достигнет нужного замеса и станет пригодной для изготовления самана.
              Мы – это ребята лет по двенадцать-тринадцать. Такие дни для нас были самыми веселыми и счастливыми, так как давали возможность вдоволь покататься на лошадях, а по окончании работы, пригнувшись к шее коней, с громкими криками, галопом нестись к Дону, чтобы смыть с лошадей приставшую глину. Какое счастье испытывали мы, несясь на перегонки друг с другом.
              У каждого из нас были любимые лошади. У меня был черный, словно угольный, конь по кличке «Жучок». Мне нравился его галоп мягкий, размеренный, без резких скачков на поворотах, от которых едва не вылетаешь из седла. Он мягко, с наклоном корпуса, поворачивал в ту или другую сторону, и казалось, что ты не скачешь галопом, а плавно паришь в воздухе.
              Жучок послушно ходил по кругу, старательно втаптывая солому копытами, но через некоторое время перестал слушаться повода. Закусив удила, он постепенно уходил в сторону, а затем и совсем вышел из круга. Все мои усилия загнать его обратно, были напрасными. А вскоре он сорвался в галоп и понесся в сторону конюшни. Двери были распахнуты, и он на всем скаку влетел в помещение так, что я едва успел пригнуться, чтобы не зацепит головой верхнюю притолоку. Спешившись, подождал пока конь успокоится, взял за узду и осторожно вывел на улицу.
              - Я Жучка хорошо знаю, - сказал конюх, когда я подвел его к кругу. – Если заартачился, то его никакими коврижками не заманишь.
              И верно. Все мои попытки заехать в круг, были безрезультатны. Жучок никак не хотел заходить в глину, пятился назад, вертелся вокруг своей оси, и все время старался держаться дальше от круга.
              - Я же говорил, что все бесполезно, - вновь произнес конюх
              - А  ты, сынок, отъезжай в сторону, а затем пусти коня в галоп, стараясь править на середину круга, - посоветовал мне один из мужиков. - Сам того не желая, конь заскочит в него, а там уже легче будет его удержать.
              Я отъехал и, пустив Жучка в галоп, старательно правил на середину круга, который приближался с невероятной быстротой. Но, вместо того, чтобы заскочить в него, Жучок остановился на краю, как вкопанный. Не ожидавший такой резкой остановки, я, по инерции, перелетел через голову коня, ласточкой пролетел несколько метров и плашмя приземлился почти на середине круга. Погрузившись в жидкое месиво, я проехал на животе еще пару метров, и остановился окончательно.
              Оглушенный падением, я не видел фонтана брызг, поднятых падением моего тела, не слышал громкого хохота своих друзей, и, поднявшись, стал вытряхивать из-за пазухи, набившуюся глину. Одежда была перепачкана так, что я был похож на белое приведение, от которого даже кони старались держаться подальше. А Жучок, по вине которого я сделал этот полет, спокойно стоял на том же месте, где я невольно оставил его, и даже не делал попытки убежать.
              - Ты ничего не сломал, сынок? – спросила одна из женщин, когда я вышел на твердую землю.
              - Да вроде нет.
              - Слава Богу! – облегченно вздохнула она. – Когда я увидела твой полет, у меня внутри все оборвалось. Думала, непременно что-нибудь сломаешь.
              - Да-а! – протянул конюх. – Такого трюка я даже в цирке не видел. Особенно эффектным было приземление.
              - Хватит насмехаться над парнем, - заступилась женщина. - Ему и так не сладко пришлось. Мало того, что упал, теперь еще и отмыться надо, а глину, сам знаешь, как зря не отмоешь. – И обращаясь ко мне, добавила: – Поезжай, сынок, к Дону, пока глина не засохла.
              Я попытался запрыгнуть на спину лошади, но не тут-то было. В перепачканной глиной одежде, я тут же сползал с его спины. С помощью конюха, я все же уселся верхом на Жучка и поехал к реке обмываться. Рабочий день для меня закончился.