Испытание жизнью. Часть 2. Глава 2.

                                                                                                       Глава вторая.

                                                                                                                 1

              В инфекционном отделении Иру приняла врач Галина Борисовна, которая немедленно унесла ее, оставив взволнованных родителей в приемном покое.
              Боясь пошевелиться, Виктор с Валентиной сидели и в тупом отчаянии смотрели на дверь, за которой скрылась их дочка. Они не знали, что думать, на что рассчитывать. Прошло два томительных часа. Наконец, взволнованная и уставшая вышла Галина Борисовна.
              - Извините, я сделала все, что могла, - заговорила она дрожащим голосом. – У девочки упало давление, и капельница не идет. Я отправляю ее в реанимацию. Идите в хирургическое отделение, там вас будет ждать милиция. Расскажете, как все случилось.
              Она повернулась и быстро ушла.
              Валентина почувствовала, что с головой что-то произошло. Она слушала врача, но не понимала о чем та говорит. Ноги и руки ослабли, сердце, казалось, остановилось, перед глазами все поплыло.
              Врач ушла, а Валентина прошептала, словно спрашивая саму себя:
              - Почему милиция? Зачем?
              - Не знаю, - растерянно ответил Виктор.
              Орловы вышли на улицу и увидели подъехавшую машину "Скорой помощи". Через несколько минут врач вынесла девочку. Ира лежала на ее руках без движения, откинув голову назад, устремив безжизненный взгляд в голубое, безоблачное небо. Виктор бросился к дочери.
              - Ира, доченька! – позвал он, но никакой реакции с ее стороны не было. Это показалось Виктору странным. Девочка всегда моментально реагировала на его голос, а тут даже брови  не дрогнули. Холодея от ужаса, он вновь позвал дочку.
              - Девочка не слышит, - сказала Галина Борисовна. – Она в коме.
              Виктор шел рядом, заглядывая в открытые, равнодушные глаза дочери, стараясь уловить в них хотя бы искорку жизни, но взгляд девочки, всегда такой веселый и жизнерадостный, оставался неподвижным. Виктор шел следом, пока за ней не захлопнулась дверца "Скорой". Машина рванулась с места и понеслась по аллее парка больничного городка.
              Виктор оглянувшись, Виктор увидел жену. Она сидела на ступеньках крыльца, зажав голову между ладонями, и, покачиваясь из стороны в сторону, монотонно повторяла:
              - Что я наделала? Что я наделала?
              Виктор присел рядом и, обняв ее, проговорил:
              - Успокойся, Валюша, не казни себя… Ты ни в чем не виновата.
              - Как же не виновата, если оставила таблетки в сумочке? Лучше бы я сама их все проглотила, чтобы дочке ни одной не досталось. И не было бы всего этого кошмара.
              - Кто мог подумать, что она найдет их, а тем более съест. Когда было необходимо, ей ни одной таблетки не впихнешь, а тут – на тебе!
              Сердце парня разрывалось от боли за жену и за дочку. Солнце ярко светило на чистом, ясном небе, посылая горячие лучи на землю, и понятия не имело о трагедии, разыгравшейся на той земле, которую оно так ласково обогревало.
              - Вставай, Валюша, вставай, родная, пойдем, - сказал Виктор, помогая жене подняться на ноги.
             Обнявшись, они медленно пошли по аллее в том направлении, куда "Скорая помощь" увезла их дочку. Мимо них шли больные – одинокие и с родственниками, улыбающиеся и печальные - разные, занятые своими мыслями. Шелестели листья на деревьях, грело солнце. Жизнь кипела вокруг, а они шли занятые своим горем, ничего не замечая.
             Стараясь отвлечь жену от тягостных дум, не давая уйти в себя, Виктор постоянно спрашивал о чем-то, неважно о чем, лишь бы услышать ответ. Сам же чувствовал, как сердце сжал страх перед неизвестностью, сжал и не отпускал. И он всеми силами старался скрыть его от жены.
              В приемном покое хирургического отделения шел оживленный разговор между медперсоналом. При виде Орловых разговор сразу же затих. В углу, за столом, сидел милиционер в форме капитана, а рядом, прислонившись спиной к подоконнику, стоял молоденький сержант.
              Капитан пригласил их к столу и попросил подробно рассказать, как все случилось. Он открыл папку, достал чистый лист бумаги, ручку и приготовился писать.
              Валентина присела на краешек стула напротив капитана, и начала говорить. Но через минуту голос ее сорвался, и она разрыдалась.
              Продолжил Виктор. Глотая подступивший к горлу комок, говорил медленно, с трудом выдавливая каждое слово. Его раздражала неуместность этого унизительного допроса. В то время когда наверху, в реанимационной комнате, возможно, умирает, а они должны сидеть здесь и отвечать на глупые вопросы.
              Записав все четким, каллиграфическим почерком, капитан передал листы Виктору, попросил прочитать и поставить подписи. Когда он в сопровождении сержанта ушел, Виктор дал волю своему возмущению.
              - Нашли время допрашивать, когда на душе и без них муторно.
              - Так положено, - сказала пожилая медсестра. – Без этого не обойтись. В тяжелых случаях врач обязан известить милицию.
              Услышав слово "тяжелый", притихшая Валентина вновь зарыдала. Уставший  бороться с самим собой, не выдержал и Виктор. В своей жизни он плакал дважды. Первый - когда лежал в больнице, забинтованный до пояса, с жалкими обрубками рук, и вот сейчас. И оба раза он плакал не от боли, а от той безысходности и беспомощности, которые тисками сдавливали сердце, перехватывали дыхание, подавляли волю. Этому еще способствовала газета с той злополучной статьей, не ко времени попавшаяся ему на глаза. Слова, "врачи так и не смогли спасти ребенка", засели у него в мозгу и не давали покоя.
              Сестра поняла, что сказала лишнее, стала успокаивать:
              - Да вы не волнуйтесь, пожалуйста. Не надо так близко к сердцу принимать любое горе. Нужно относиться к нему иронично. Всякое горе ведь имеет хорошую особенность, не только наваливаться на нас, но и освобождать от себя, уходить. Даже навсегда исчезать! Главное надо надеяться. Светлана Петровна очень опытный врач. Многих больных она вернула, можно сказать, с того света. Поможет и вашей дочке. Да вот она и сама идет, - воскликнула медсестра, увидев врача в дверях приемного покоя.
              Орловы бросились врачу навстречу, стараясь угадать, какую весть она принесла. Увидев встревоженные лица и с какой-то отчаянной надеждой устремленные на нее глаза, Светлана Петровна вскинула руки на уровне своего лица, предупреждая вопросы Орловых.
              - Прошу вас успокоиться. Все обошлось, девочка жива, и состояние стабильное. Все самое страшное позади. – Она устало присела на топчан. – Скрывать не буду, тяжеленькая была. Пришлось вскрыть вену на ножке, чтобы поставить капельницу. Сейчас она пришла в себя и зовет маму.
              Услышав эти слова, Валентина почти без чувств опустилась на стул.
              - Спасибо, доктор! – благодарно прошептала она.
              Врач продолжала
              - Папа пусть едет домой, а мама может остаться с дочкой.
              - Светлана Петровна, - взмолился Виктор. – Разрешите хотя бы одним глазом взглянуть на нее.
              - Нельзя, молодой человек, это реанимация. Я и так сделала исключение, разрешив маме остаться.
              - Разрешите, Светлана Петровна, - вмешалась медсестра. – Он же всю ночь спать не будет, если не увидит дочку. А посмотрит и успокоится.
              Врач задумалась.
              - Ну, хорошо, всего пять минут…
              Ира лежала на спине, раскинув ручки в разные стороны. Личико бледное, губки сухие, потрескавшиеся, со следами царапин. Видимо их нанесли при промывании желудка. Рядом стоял штатив с большим пузырьком, от которой отходил тонкий прозрачный шланг с иглой на конце, подсоединенный к ноге у подъема стопы. Лентой лейкопластыря игла была приклеена к ноге, а место, где она вводилась в вену, забинтовано.
              При виде родителей Ира заплакала.
              - Мама, я хочу домой, - слабым голосом произнесла она.
              Валентина присела на краешек кровати рядом с дочкой, наклонилась к ней и стала гладить по головке.
              - Сегодня нельзя, милая. Нам  надо подлечиться. Не бойся, я с тобой  останусь.
              - А папа?
              - Папа поедет домой.
              Виктор с болью сердца смотрел на дочку. Многое отдал бы он, чтобы оказаться на ее месте и избавить от тех мучений, через которые она прошла.
              Врач тронула его за плечо и кивком головы указала в сторону двери.
              - Пора.
              Виктор наклонился, поцеловал дочку в горячий, покрытый испариной  лобик.
              - Поправляйся, милая, и не плачь. Завтра утром я приеду тебя проведать.
              Вместе с врачом он вышел в коридор.
              - Светлана Петровна, какие последствия могут быть после такого отравления? – спросил он, когда дверь палаты закрылась за ними.
              - Последствий никаких, а вот пневмония вполне возможна.
              - Почему пневмония?
              - Организм девочки сильно ослаблен, и следствием этого, как всегда, является пневмония.
              Некоторое время стояли молча.
              - Сколько дней Ира будет находиться здесь?
              - До утра. А утром я снова переведу ее в инфекционное отделение.
              - Это потому, что у нее был контакт по кори?
              - Не только. Как я сказала, возможна пневмония, поэтому девочка должна находиться под наблюдением врача. Да и корь не исключается.
              Виктор собрался уходить, но вдруг решительно повернулся и взволнованно произнес:
              - Светлана Петровна, я не знаю какие слова нужно подобрать, чтобы выразить вам свою благодарность за спасение нашей дочери.
              - Ну, что вы говорите, - улыбнулась она. – Моя работа такая – лечить больных. Главное, что все закончилось хорошо. Опоздай вы на полчаса, могло быть и хуже. А сейчас ваша задача успокоиться. Идите домой, и постарайтесь обязательно поспать.
              - Спасибо! – еще раз поблагодарил Виктор и направился к выходу.

                                                                                                             2

              Дома Виктора встретила Мария Николаевна. Опухшее от слез и посеревшее от горя, округлое лицо ее, яснее всех слов, говорили о том, что эти долгие и томительные часы ожидания, не прошли бесследно. Она с надеждой устремила на Виктора свой взгляд, который яснее всех слов, говорил о том, чего она ждет от него. Видимо таким же взглядом смотрели на врача и Виктор с женой, надеясь услышать слова, которые могут снять непосильный груз переживаний и сомнений.
              - Не волнуйся, мама, - поспешил успокоить Виктор. – Все хорошо! Ира жива, но придется еще немного полежать в больнице.
              - Слава тебе, Господи! – облегченно вздохнула пожилая женщина и широким жестом перекрестилась. – Услышал Господь мои молитвы, - произнесла она и на глазах ее вновь появились слезы. Но это уже были слезы радости и счастья, слезы облегчения…
              Ночь была беспокойной. Долгое время Виктор не мог уснуть. Его мысли находились там, в больнице, где под капельницей лежит самое дорогое для него существо с бледным лицом и потрескавшимися губами. Забываясь на несколько минут тревожным сном, он просыпался от слов: "Мама, я хочу домой". Эти слова слышались так четко и ясно, будто дочка произносила их здесь, рядом. И снова не мог сомкнуть глаз.
              За свою недолгую жизнь ему часто