Не снись мне больше

Ай, Зюбейда, Зюбейда. Для чего ты приходишь ко мне во сне, зачем тревожишь? Почему белые алмазы звёзд смотрят на меня твоими глазами? То ли с обидой, то ли с укором. Столько лет прошло. И почему ты? Вот если бы твоя подруга…Это была настоящая степная амазонка. Я помню её имя -Урал. По-татарски первая открытая буква «У» в слове произносится как «О». Подъём у нас в стройотряде был в 6 утра. Сонные все стекались в столовую. Клевали носами, собирая лапшу по тарелкам. Тут врывался наш командир Айдос и ,как всегда бодро, кричал: «Ну, как спалось?» И кто-нибудь обязательно говорил: «Всё хорошо, вот только Али-хан очень сильно Орал». И смех. Все проснулись, все смеются. И наши четыре девушки – комиссарша, медичка и две поварихи, и все двадцать пацанов. Утро трудного дня. А началось с того, что в день приезда мы пошли в сельский клуб на танцы и там я случайно обидел одну местную девушку.. Сам не помню как, наверное сказал что-нибудь слишком громко. Честно, не помню, мы ведь новоселье отмечали. И все такие взрослые – уже по 19 лет. Надо сказать, что летом в скотоводческом совхозе парни и мужики уходят с отарами на горные пастбища-джайляу. Табуны тоже уводят в предгорья, так что драться нам особо было не с кем. Драки и не случилось. Но наутро первого рабочего дня, когда наша бригада пыталась начать ремонт кошары, вдруг пыль на горизонте материализовалась в девушку на прекрасном коне. Это была Урал. Она прискакала отомстить за обиду. Плётка у неё была хлеще пулемёта и пару раз она здорово попала. Но она не знала, что я тоже на коне родился. Я поймал плеть, накрутил на руку и стал хвалить её коня . Боли я не чувствовал, чувствовал свою вину. Потому говорил искренне. Говорил: «Дай, прокачусь на твоём великане.» «Да он тебя разобьёт, студент»,отвечала она, но уже не так зло. Я ускакал на её коне далеко-далеко. Часа через два мы вернулись с ним друзьями. Утром пришёл председатель к командиру стройотряда и попросил выделить одного бойца на работу в табуне. Нужно было одичавших коней укрощать под седло по заказу. «Откуда у меня такие орлы», - пытался отбиться Айдос. «Один точно есть», сказал отец Урал.
Жизнь стала прекрасна, а иногда под утро приходила она. Как бы сейчас сказали «на её территории» мы встречаться, конечно, не могли. В клубе танцы были каждый день. И причиной неявки мог быть только наряд на дежурство или болезнь. Все мы, местные и студенты, здорово передружились. После танцев звучала гитара. Слушали, пели, расходились с трудом, иногда под утро она всё равно приходила ко мне.
-Привет, можно?
-Давай, только тихо.
-Всё равно повариха видела..
-Ты ведь не боишься?
-Ничего не боюсь.
-Совсем-совсем?
-С тобою ничего.
И вот наши руки и ноги сплетались так, что нас уже не разделить и не отлепить друг от друга. Для ласк оставались только губы и языки.
Но была граница. Она ждала, что я её перейду. Я дико боялся её перейти. Чего же я так боялся? Может быть братьев её, которые смертью наказали бы меня за обиду? Нет, я бы за честь посчитал породниться с ними. Может быть я боялся перемены судьбы? Нет, такая свадьба бы мне с карьерой бы только помогла. А вот того я боялся, что была среди её подруг одна тихая и скромная. Она стояла обычно в уголке и только взгляды наши иногда встречались.
И ничего эти взгляды не обещали, Да, видно, обещали так много, что я понимал,- нельзя мне быть с Урал. Сердце чувствовало, что вот там , в уголке, сверкает на меня двумя алмазиками моё затаённое счастье. И нельзя его спугнуть, и нельзя от него отказаться. Ведь всю жизнь жалеть буду Эта была ты, Зюбейда.
Я навёл справки и оказалсь, ты дальняя сестрёнка Урал, приехавшая из горного аула погостить на каникулы. А ещё мне сказали, что ты из очень религиозной семьи и «ловить там вообще нечего». Ты знаешь, я очень этому обрадовался. «Ничего,-думал я,-
Узнаю её адрес, буду писать письма, а на будущий год брошу пить вино и приеду знакомиться с родителями.» Вот такой я был глупый и наивный мальчик. Мне казалось, что мой план идеален, что он просто не может не осуществиться. Вот только нужно было быть очень осторожной с Урал. Главное, не дать её понять, что я полюбил тебя.
Ведь она дикая, запросто сможет и убить соперницу. Да и меня из обиды. Второе, удержаться и не перейти последнюю грань, что нас с Урал ещё разделяла. Вот это было труднее. Нет, это с каждой ночью становилось просто невозможно. Меня тянуло к этому упругому, сильному, молодому телу. Телу, которое готово было открыться для меня со всей страстью необузданной дикой природы. Открыться совсем. Были моменты когда наши сердца, находились совсем рядышком. Они бились часто-часто, так громко, что заглушали наши слова и так сильно, что казалось, сейчас пробьются друг к дружке навстречу. Как же мне было невыносимо тяжело владеть собой. Но это был мой выбор. И я держался. Сейчас смешно вспоминать, а ведь я специально старался утомить себя работой. Сутками не слезая с седла, объезжал по 3-4 коня за день.
Гнал коня галопом на горизонт когда он уже сдавался и всем видом показывал, что, мол, всё –ты хозяин, подчиняюсь. Он хрипел и поворачивал голову, кося мне с упрёком в лицо своим огромным тёмным глазом, но мне всё было мало. Старые коневоды сердито ворчали, когда я, возвращаясь, мало догуливал коней, оставляя это их заботам, а сам спешил переседлать на следующего. Иногда в азарте просто ловил морду коня своей плетёной уздечкой и, лишь накинув на круп фуфайку, запрыгивал сбоку, уносясь вскачь к горизонту по степи, где не нужны никакие дороги. Где только эта сила под тобой, которую ты сжимаешь коленями и которая хочет сбросить, швырнуть тебя наземь. Где ты один, без механизмов и компьютеров, каждой клеточкой своей предугадываешь движения и уловки этого чудесного животного, которое вот сейчас твой враг и убить тебя хочет, а не сможет за полчаса-час, так признает тебя хозяином своим, господином своей жизни, а захочешь –станет тебе самым верным и лучшим другом, который, и это точно, никогда не предаст. Как жаль, Зюбейда, что ты не видела меня в эти минуты моего счастья. А может видела? Может подглядела когда я проносился у посёлка, лихо беря с ходу низкие заборчики загонов.
Мне бы хотелось знать, что видела. Вечером я возвращался к табуну, забирал у ворчливых аксакалов своего ездового коня и трусил не спеша на ужин, только теперь ощущая как же чертовски устал. После ужина толпой мы двигались к клубу. Кто бодрей, кто еле ноги волочил-все рано или поздно стекались туда, где старенький магнитофон и ужасные колонки обрушивали на нас океан прекрасных звуков, где ритм рок-н рола включал какие-то аккумуляторы энергии в наших молодых телах… И прочь усталость. На пару часов мы забывали и про вечные 40 градусов в тени, и про жуткую, всегда тёплую привозную воду и про безальтернативные макароны. Только музыка и танец. Танцевали под любую быструю музыку шейк. Медленных танцев было немного. «Давать чувство», то-есть распускать руки было нельзя. Так что с Урал я танцевал очень целомудренно. Она даже напоказ слегка игнорировала меня, чтобы обрубить слухи. А слухи, наверное, были, ведь не зря же председатель, когда приезжал в отряд к Айдосу , всегда заходил ко мне похвалить за работу, а скорее всего присмотреться. Ну да я ничем нас с Урал не выдал, как бы он меня ни провоцировал. А вот ты, Зюбейда, танцевала только в кругу подружек, но не часто. Обычно стояла скромно и лишь смотрела. Мне казалось, что на меня. И я старался. Выдавал на гора всё, что мог до капли. Особенно когда звучали волшебные мелодии рок-н-рола.
Когда наконец я ложился спать, то последней мыслью было чтобы меня никто не трогал минут 600, ведь я всё равно труп. Но когда под утро раздавался тихий стук в раскрытое окошко, я просыпался сразу, как будто ждал его всю ночь. Почему это была не ты, моя далёкая-далёкая Зюбейда? Почему ты вообще застряла в моём сердце?
Вот ведь ещё одна тайна Вселенной. В нашем роду тотемное женское имя – Зарема. У меня тётя Зарема, у меня сестра Зарема, в конце-концов сейчас уже у меня дочь Зарема. С младенчества, кажется, я знал, что вот вырасту, встречу девушку Зарему, полюблю её и женюсь. Причём здесь Зюбейда?
А Урал приехала ко мне в город через месяц, когда уже начались занятия в институте. Она назначила мне свидание и мы встретились на площаде в центре. Было так странно видеть не отважную амазонку, а смущённую девушку в короткой юбочке и с букетом, который она не знала куда деть. Город был совсем не её средой. А я уже без города не мог. И я позорно сбежал. Она искала меня несколько дней, я не знал, что делать и скрывался. Наконец она передала отчаянное письмо, в котором просила меня жениться на ней на любых условиях, иначе её выдадут весной за другого. Что было делать? В ответ я написал ей про себя кучу разных гадостей, придумал , что проиграл в карты ворам очень крупную сумму денег и вынужден теперь скрываться. Написал, что я очень её люблю и буду рад её счастью с нормальным человеком. Мне же остаётся только вверить свою жизнь Аллаху и просить у него снисхождения за то, что я вёл себя с девушкой благородно и не стал причиной позора её семьи. Урал уехала , но это ещё не всё. Потом приезжали её братья. Они сказали, что очень уважают меня за благородство, но для своей сестры готовы на всё. Сначала предлагали мне денег. Потом предлагали кого-нибудь убить, причём начиная с меня самого. Я вдохновенно врал про большие проценты по счётчику, потом что воры если не смогут взять долг с меня должны будут резать мою семью. Запутался сам, дальше некуда. По институту тоже поползли нехорошие слухи. И вот однажды меня пригласили приехать в гостиницу, проводили в шикарный номер. Там солидный человек, из тех, что всегда сидят в президиумах, очень вежливо рассказал, что по просьбе уважаемого Ибрагимбека он решит все мои проблемы, если я готов подписать брачный договор с его дочерью. Как на меня нашло не знаю, но я тут же сказал, что уже решил свои проблемы обещанием жениться на другой девушке. Сработало. Меня попросили погулять. Когда же позвали вновь, то тот же вежливый господин передал, что уважаемый Ибрагимбек очень расстроен, так как относится ко мне как к сыну, но раз уж так получилось, значит на то воля Аллаха. Я же , коль не опозорил его род, волен идти куда угодно, только чтоб не попадался на глаза ни ему, ни его сыновьям.
 Чтож, мне было угодно пойти добровольцем в Советскую Армию. В военкомате очень удивились, а в деканате так просто обрадовались. Как раз начинался весенний призыв и меня быстро упекли к чёрту на кулички , а именно на границу с Китаем, но это уже совсем другая история.
 А тебе, Зюбейда, я ведь так и не написал. Всё откладывал и откладывал, да так и отложил навсегда. А интересно, как бы сложилась жизнь, если бы написал. А что бы было , если бы не морочил Урал голову, а решился. А если бы встретил однажды девушку Зарему? Неужто точно сразу бы женился?
 Судьба однако повернула караван моей жизни по другому пути. Иншалла. И это очень хороший путь. Есть любимая жена, дети , достаток. Есть интересная работа и переспективы. Хорошо также, что есть и о чём вспомнить. Например о юности, котороя не прошла гладко и бесследно, а была полна поступков. Всяких. Решительных, дерзких, романтических, иногда мудрых, иногда