Вздумалось как-то Марье-царевне во зелёном саду погулять. Вдруг перед нею, откуда ни возьмись, будто из-под земли вырос карлик, уродливый да горбатый. И плачет слезами горючими: «Не гони меня, Марья-царевна, не таков я вовсе. Королевич я заморский. А в карлика меня превратил колдун злобный да завистливый».
Пожалела его Марья-царевна, приголубила. Да и сама не заметила, как из жалости да полюбила его крепко-накрепко. Стала она каждый день в зелен сад приходить, чтоб карлика повидать.
А карлик-то день ото дня всё капризнее делался. Всё ему не так, не эдак. Стал Марью-царевну словом грубым обижать да ручонки свои скрюченные распускать. Да прощает ему всё Марья, жалеет. «Оттого он и злой, что заколдован. Коль его снова принцем оборотить – тотчас же добрым станет».
Так и прошли горькие месяцы, покуда не прослышала Марья-царевна, что в стольный град кудесник приехал, молва о нём идёт, что любое тёмное колдовство снимет.
Марья-царевна к нему: «Спаси, батюшка кудесник, расколдуй милого моего. Всё, что пожелаешь, за это отдам».
Выслушал её кудесник и говорит: «Так и быть, Марья-царевна, помогу я твоей беде. Дам-ка я тебе водицу наговорённую. Сперва окати ею милого своего, да каплю себе оставь, чтобы после самой выпить. Возьмёшь – и тотчас же душу его увидишь. Да смотри: не сделаешь последнего – быть беде».
Обрадовалась Марья-царевна, взяла водицу наговорённую – и в сад зелен. Карлик, увидев её, осерчал: «Где ты пропадала так долго? Чай, всё с царевичами да королевичами беседы вела, а про меня и вовсе думать забыла!»
Ни слова не сказала ему в ответ Марья – лишь водицей его окатила. Тотчас же заместо карлика уродливого предстал перед нею добрый молодец – красавец писаный.
Как увидала его Марья, голову от счастия потеряла. Едва не забыла про водицу, что осталася. Да вовремя вспомнила, как кудесник предостерегал.
Лишь только хлебнула водицы наговорённой – на милого своего взглянула. Глядь – а красавца-то и след простыл, заместо него карлик стоит. Да таков, что прежний в сравнении с ним прекрасным королевичем покажется
