Февраль перевалил за середину. Минул день Святого Валентина. В тот день я и Полли Рейдженс провели вместе: сходили в кино, посидели в кафе «Моника Пицца» и просто пошатались по улицам городка. Я подарил ей большую чудесную белую розу с прилепленной к ней валентинкой, а мне от нее досталась открытка в форме сердца и шоколадка размером с разворот учебника.
-Ешь шоколад, - напутствовала меня Полли. – Говорят это помогает повысить уровень IQ до невероятных значений и стать гением.
Я пожал тогда плечами. Меня не волновало насколько я гениален, но, пожалуй, я был очень рад, чо Полли так обо мне заботится. Я был счастлив и почти летал. Я так размечтался, что чуть было не угодил под машину, и только благодаря Полли избежал столь незавидной участи и остался цел.
-Да, Полли, ты права. – Сказал я ей смеясь. – Буду есть шоколад, что бы не тупить.
Однако День Влюбленных –это только лишь день. Жаль, что праздника всегда так мало в этой жизни.
В понедельник миссис Траверс повезла класс на выставку современного дизайнерского искусства в местный выставочный центр. Однако мне там не понравилось. Я критически осматривал экспонаты, вид которых варьировался от содержимого мусорных контейнеров, стоящих тут же и украшенных графити, до стирильно чистого интеръера и минимума футуристической мебели из железа и прозрачного пластика, что напоминало интерьер какой-нибудь летающей тарелки из фантастического фильма. «Космическая» выдумка дизайнера привлекла внимание моего друга Тимоти Паркингса.
-Ого! Ты посмотри, как здорово! – Восхитился он.
-Ну… ничего такого выдающеося. Похоже на рубку космического корабля Варлонцев. – пожал я плечами. – Такой интеръер был бы хорош для фильмов Лукаса.
Мой друг весело расхохотался, видимо представив Индиану Джонса в этой обстановке.
В результате, итогом экскурсии было задание классу написать небольшое исследование на тему «что такое красота», попутно ответив на пару поставленных миссис Траверс перед нами вопросов. И хуже всего, что это надо было сделать к среде, а неделя только лишь началась.
Пока мы шли домой, я спросил Тима:
-Как ты думаешь, что такое красота?
-Дурацкий вопрос и тема дурацкая! – Фыркнул Тимоти. – Я бы понял, если бы ее девчонкам дали. А я бы лучше написал про футбол. Или про крутые тачки. Вот это было бы здорово!
-Слушай, но ведь тему футбола и тачек можно использовать в интеръере. Вопрос в том, будет ли это красотой.
-Спроси у Полли или ее подружки. Уж они точно знают ответ.
Я знал, что все стены комнаты Тима завешанны плакатами с его любимой футбольной командой. Однако такое «дизайнерское» решение мне почему-то всегда казалось сомнительным. У меня на стенах висела пара-тройка репродукций картин великих художников и мне это нравилось. Во всяком случае, остальное пространнство стен было свободным для творчества своего или чужого-не важно. И, потом, мне нравились цифры и формулы больше, чем чье-либо художество, хотя от хороших картин я вполне получал эстетическое удовлетворение.
-И все же, - не отставал я. – ведь есть какое-то определение красоты?
-Ну, красота, наверное, это всякие блестки, бантики, платья. Или актрисы и фотомодели.
-Думаешь, Леди Гага красивая?
-Я ничего не думаю. Брэд Питт и Джонни Депп красавцы, да. Бэкхэм, Пирс Броснан. А стальной Арни вообще супер!
-Подожди с Арни. Я тебя о другом спрашиваю.
-Красота… ну, может, это когда лицо красивое или накрашенное. Не знаю. Может быть. Дурацкая тема! Я не девчонка, что бы про макияж писать!
Я хотел ему возразить и поспорить с ним, но не успел, так как разговаривая мы дошли до его дома, где я заметил отца Тимоти, по военному строгого майора в отставке Криса Паркингса. Он стоял и ожидал сына у калитки.
-Привет, пап.
-Добрый день, мистер Паркингс. – поздоровался я.
-Добрый день, Энтони. – Кивнул мне отец Тима и тут же переключил внимание на сына. –Рядовой Паркингс, почему Вы опаздываете на обед? Кругом! Шагом марш!
-Есть сэр! – улыбнулся Тимоти, козырнув отцу, и зашагал к дому, махнув мне рукой на прощанье.
Независимо от того, что мистер Паркингс был в целом весьма строг, но Тимоти его обожал и гордился им. Чтож, я знал, что несмотря на военную строгость, Крис Паркингс тоже любил его.
Я вздохнул, попрощался с Паркингсом старшим и устало поплелся домой. Теперь я остался один на один со своей проблемой. Я шел и думал, что стоит за словом «красота». Однако, либо слово означало слишком многое, либо все о чем я думал рассыпалось, как карточный дом. Сначала я подумал, что красота – это шедевр, подобный Джоконде Да Винчи, затем спросил себя, а не свойство ли это чего-либо, например, какой-нибудь вещи. Скажем, у Мерелин Монро есть песня про бриллианты, которые лучшие друзья девушек. Почему лучшие? Потому что красивые? Потом я решил, что красота – это некий эталон, как, например, та самая Мерелин Монро, а, может, и Софи Лорен или даже Нефертити.
Голова моя распухла от разных мыслей, и я даже почувствовал легкую головную боль. В животе противно урчало.
-Привет, Тони! Хорошая погодка нынче! – Поприветствовал меня пожилой Аллен, заходя в свою калитку с улицы. Он, наверное, только что откуда-то приехал, потому что держал под мышкой небольшой пластиковый портфельчик. В таких обычно носят деловые бумаги.
-Добрый день, сэр. – Машинально ответил я.
-Что с тобой, парень? Уж не влюбился ли ты?– Шутливо поинтересовался Аллен, поглядев на мое озадаченное и огорченное лицо.
-Нет, сэр. Со мной все впорядке. Просто я ищу ответ на вопрос. Вот объясните
Мне, пожалуйста, что такое красота?
-Красота? Хммм… да, вопрос. – Покачал он головой и предложил. – Давай, заходи, подумаем вместе.
Я не стал отказываться. Тем более в животе так завыло, что и мой сосед услышал это, а я понял, что если сейчас я чего-нибудь не съем, то умру на месте.
Аллен усадил меня за кухонный стол и поставил передо мной миску тыквенного супа. Тыква была его собственная, выращеная на огороде.
Пока я ел, он задумчиво курил в приоткрытое окно. Настало время чая. Аллен выставил на стол огромное блюдо с пирожными и поставил передо мной кружку горячего, восхитительно пахнущего травами и ягодами чая, усевшись напротив. Отхлебнув немного чай из своей необъятной кружки, мой соссед крепко задумался.
Я не планировал пить чай в молчании и потревожил его все тем же вопросом.
-А…Ну, да… Красота… - произнес старина Аллен рассеяно.
Он хитровато прищурившись посмотрел на меня и задал встречный вопрос:
-А сам что об этом думаешь?
-Не знаю. – Пожал я плечами. – Я думаю, а получается либо много, либо ничего.
-Ну, и я не знаю, что такое красота. – Ответил мне Аллен. – Однако, я могу только предположить.
-Что, сэр?
-Ну, например, что красота понятие субъективное.
-Как это? – Я пребывал в растерянности. – Вы говорите о том, что мне может что-то нравиться?
-Да. Или еще кому-нибудь что-нибудь.
-А как же певицы, актрисы, фотомодели? Они-то всем нравятся.
-Тогда это коллективная субъективность.
-А вещи? Мы ведь говорим, что что-то красивое. Бриллианты, например.
-Это тоже субъективность. Видишь ли, друг мой, все дело в том, что человек-существо, наделяющее такой субъективностью все, что ему нравиться. И не важно, индивидуальная эта субъективность или коллективная.
Аллен вновь сделал глоток чая.
-Другой вопрос. Сталкивался ли ты с красотой, которая запомнилась тебе надолго.
Мне было совершенно не понятно, к чему клонит мой старый друг, но я задумался. Несколько лет назад мои родители и я летали на праздники в Пириж и в Рим.
Лувр. Я никогда и нигде не видел столько прекрасной живописи! Это было просто… шедеврально! Впрочем, собор Святого Петра и Секстинская Капелла поразили меня не меньше. Было в этом что-то потрясающе неземное, захватывающее воображение. Да, это была красота и красота какая-то нечеловеческая, совершенная, от маленького штришка, до контура мельчайшего архитектурного элемента.
Я поделился впечатлениями с Алленом.
-Субъективность? – Спросил он.
-Я кивнул.
-Субъективность ли? – Вздохнул он.
Я сказал, что конечно, это субъективность, ведь это мне понравились все эти шедевры, но, кроме меня, сотням тысяч других людей, включая моих родителей.
-Но ведь это все древнее! Старье не модное! – Воскликнул Аллен.
-Ну и что? Зато красивое. – Ответил я, допив чай.
Я и не предполагал, что своей реакцией Аллен просто пытался заставить меня думать. И этот тест я провалил.
-Заметь, - сказал он, наливая мне заново чай в кружку. – что Мона Лиза (или Венера Милосская - не важно) остается все такой же красивой для многих людей не одну сотню лет, а какая-нибудь современная смазливая звездулька, пусть она всю жизнь знаменитость, постареет и отправится на небеса. О ней все забудут. И вспомнят лишь по какому-нибудь великому случаю, коих не так уж и много в нашей жизни, тогда как эти шедевральные дамы будут продолжать притягивать к себе умы и взоры. А ты не задумывался, почему?
-Нет, сэр. А в чем секрет?
-Дорогой мой Тони, раньше люди считали, что красоты на земле быть не может. Это некий божественный абсолют. Поэтому люди – художники, скульпторы, архитекторы – пытались найти аналог, найти небесную красоту в людях или предметах и отобразить ее. И это им удавалось. Но постепенно все изменилось. Сейчас люди не ищут красоту небесную, которая нетленна. Они сейчас ищут совершенство земное и тленное в тленном мире. Именно поэтому шедевры вызывают восхищение, а современное искусство недолговечно.
-Значит, красота- это что-то божественное в самой обычной вещи? – Я удивлялся все больше и больше.
-Почему нет? Говорят же «красив как Бог», значит, видят в ком-то некий аналог абсолюта, совершенства. А совершенство, оно, знаешь ли, смертным не бывает. И вообще, если кто-то в ком-то или чем-то видит такое совершенство, то это красота… объективная. Не зависящая от нас. Главное увидеть.
-Я взял еще одно пирожное с тарелки, посмотрел на него и шутливо заявил:
-Да, сэр, не думаю, что оно вечное, но я вижу, что субъективно оно мне нравится!
Аллен засмеялся, а я быстро убрал пирожное в себя.
Мы проговорили еще два часа. Я закидал Аллена вопросами и получил на них вполне конкретные ответы. Ближе к вечеру мы попрощались. Я пришел домой и принялся писать исследование, проигнорировав ужин. Работа закипела. Я так увлекся, что забыл про другие уроки. Правда, я не сказал бы, что исследование получилось кратким. Но я сделал это! Все же мне пришлось делать домашнее задание по другим предметам уже ночью.
Я так устал, что заснул прямо за письменным столом, положив голову на книгу.
В пятницу миссис Траверс раздала проверенные работы классу. Тим написал мало и не по существу. Кроме того, миссис Траверс была раздосадована его ошибками. Он получил удовлетворительную оценку и нелестные комментарии. Тима в очередной раз обвинили в том, что он лентяй. Я подумал, что его папа, увы, этому не обрадуется и, вероятно, не пустит его в воскресенье играть в футбол. Наконец очередь дошла и до меня.
-МакГлейн отлично. В Вас, кажется, погиб талант философа, сэр, хоть вы и не дружите с сестрой таланта. Постарайтесь впредь не допускать малочисленных, но существенных грамматических ошибок. – Сказала мне сухо миссис Траверс, протягивая мне мою работу.
Как только она отвернулась, Тимоти шепотом
