Красавица

То, о чём она с упоением рассказывала многим, сегодня рассказала  и  мне. То есть, какая она была привлекательная в молодости. Да что, привлекательная?! Импозантная была, дивная, неотразимая. И про духи  «Красная Москва» тоже не забыла упомянуть.
- Ах, что с человеком делает время! - глубоко при этом вздыхала Антонина Александровна. – Какая же я была красивая! Бывало, надену своё  любимое светлое крепдешиновое платье, обозначу талию чёрным ремешком… Скажи, Михаил Арнольдович! – часто она при этом обращалась к мужу. – Ну, здорово же смотрелось, Миша?!
- Красиво,- коротко поддакивал жене неразговорчивый офицер-отставник.
Я всё пристальнее вглядывался в немолодое лицо Антонины Александровны и (да простит меня Михаил Арнольдович) не находил ни тени, ни штриха её былой красоты. У красивых людей обычно до глубокой старости сохраняется обаяние. А в лице Антонины Александровны – ничего особенного. Нос, как нос, даже великоват для женщины. Глаза слегка навыкате, щёки впалые, а брови короткие с поредевшими волосами.  
- А если ещё духами «Красная Москва» окроплюсь,- продолжала подливать масла Антонина Александровна в затухающий костёр, -  некоторые мужчины на колени передо мной опускались. Ну, скажи, майор Полуянов.
- Всё так, капитан Полуянова, - в унисон жене отозвался Михаил Арнольдович.
- Так вы оба служили в войсках?! – воскликнул я, озарённый подсказкой тайны Антонининой красоты.
Вспомнилась армейская молодость. В войсковой части у нас служили женщины – связистки, медички, переводчицы… Даже без команды «Равняйсь!» при каждом построении полка равнение военнослужащих всегда было на левый фланг, на взвод женщин.  И никакой силой нельзя было переиначить это «равнение». Не верилось, что женщины, как тысяча мужчин в строю, были военнослужащие. Взвод этот выделялся туфельками на фоне бесчисленных кирзовых сапог и сверкающими манящими ножками!? От завороженности сжимались сердца мужчин. Да люди ли стояли в том очаровательном подразделении?! Может,  ангелы снизошли с небес в образах женщин? У многих солдат от умиления на глаза накатывались слёзы.
- Так вы оба служили в войсках? – повторил я свой вопрос.
- Да, – ответила Антонина Александровна. – Служили во внутренних войсках, но не совсем в армии…
- В мужской колонии с зэками наша служба прошла, - конкретно пояснил Михаил Арнольдович. – Антонина – медичкой служила, а я режимником обретался. Меньше десяти лет сроков заключения на зоне не имелось. Народец вчистую наглый и одичавший был. Там не только мужской природный трепет перед женщиной выражался, но и похлещи эпизоды случались.
- От ревности это он, - кивнула в сторону мужа Антонина Александровна. – Миша, от ревности  ты заводишься? Ну, признайся, Арнольдович…
- В армии тяжело мужчинам без женщин, – как бы самому себе продолжал говорить майор Полуянов. – Ну, а тюрьма и вовсе не армия. Тюрьма она и есть тюрьма.