Дезертир

…И тогда он сбежал. В какой-то момент он просто перестал понимать, где низ, а где - верх, где черное, а где - белое. Он устал от мира, в котором не было истины, а была только лишь ворочающаяся туда-сюда однобокая "правда". Причем с каждого бока она была еще абсурдней и противней, чем с другого.
Его задолбали сюжеты всевозможных телеканалов в Интернете, рассказывающие исключительно антонимами об одних и тех же событиях. Он устал от бесконечных метаний жены, озабоченной лишь тем, когда выгодней сменять одну валюту на другую, чтобы следующим лучезарно-пасмурным утром намазать толстый слой красной икры на последнюю горбушку черствого хлеба. Его выводили из себя родственники, каждый раз выясняющие отношения из-за противоположности мнений, привитых все теми же антонимичными сюжетами новостей о войне в соседнем государстве.
Он неоднократно принимал то одну сторону, затем переубеждался и переходил на другую, и так продолжалось много раз, пока он окончательно не потерял ориентацию. Его ум не удалось сломать и отформатировать. Он не понимал войны ради мира, измены ради любви, страданий ради счастья. Нет, он не был святошей. Он грешил много и со вкусом, он был гурманом всевозможных грехов, если есть вообще понятие греха в мире отсутствующего Абсолюта. Но, совершая грехи, он всегда отдавал себе отчет в том, что его поступки есть ни что иное как грех, и где-то в глубине души он корил себя за них.
Он не понимал устройства мира людей и еще больше не понимал, почему этого не понимает только он один. Тогда в какой-то момент он решил было попытаться стать ближе к тому месту, откуда весь этот хаос управляется, чтобы иметь возможность все изменить. Однако, он подумал, что ему одному вряд ли позволят провернуть штурвал кренящегося с борта на борт корабля, а скорее всего лишь доверят крутить баранку в уже оговоренном направлении, если, конечно, на этом Летучем Голландце вообще есть рулевые. Он просыпался ночами, плача от своего бессилия что-либо изменить.
И он сбежал. Не как крыса с корабля, а как нормальный человек покидает спор двух дураков о том, кто из них умнее. Ему удалось протиснуться сквозь прутья клетки, в которой сидят рабы и кричат о том, что они свободны. Он решительно дезертировал из прекрасного санатория «Социум», без лишних слов, с разворотом на пятке и кинутым на прощанье «факом» через плечо.
У него не было четкого плана, но все же какие-то отрывочные представления о новой жизни у него были. Он продал свою квартиру-студию под крышей дома одного из спальных районов города, раздал все свои гитары и примочки знакомым музыкантам и аудиофилам, продал все, что только стоило денег. В долгосрочной перспективе деньги ему были не нужны, но он понимал что переходный период к новой жизни может быть мучительно болезненным, и поэтому оставил деньги на всякий случай. Он собрал вещи в свой огромный походный рюкзак, при этом посчитав лишним все, что в него не влезло, и уехал на вокзал.
От прежней жизни он сознательно, в качестве символа, оставил только дорогой смартфон последней модели, совсем недавно подаренный женой. Ему нужен был некий ритуал, который ознаменует его переход к жизни новой, и он блистательно исполнил его, швырнув гаджет из окна вагона в волны одной из величавых сибирских рек в тот момент, когда его поезд стремительно проносился по мосту над водной гладью.
Он вышел на бог весть каком полустанке, затерянном среди зеленого моря тайги и пошел прямо, никуда не сворачивая. Когда в лесу начинали сгущаться сумерки, он разбивал палатку, ночевал, а с первыми лучами собирался и шел дальше. Через несколько дней он нашел то место, где хотел бы прожить всю жизнь. Это была кромка елового леса у небольшой речки.
Спустя пару месяцев он справил себе вполне сносную избушку. Он никогда не ладил домов и не был столяром, но за этот небольшой срок освоил работу по дереву так, будто когда-то раньше  был мастером по дереву, словно впитал это ремесло с молоком матери. Да, быть может, так оно и было. Он сложил в избе печь из прибрежных камней, со временем сам сладил все, что нужно для быта, смастерил орудия для охоты и рыбной ловли, завел небольшой огород.
Ему нравилось, что здесь ни у кого не нужно спрашивать разрешения, чтобы построить себе дом на земле, где он родился и вырос, не нужно платить за воздух, воду и тепло, потому что часть этого всего принадлежит ему. И ему становилось смешно оттого, что все это всегда принадлежало ему, но у него почему-то не было смелости взять это как свое. Он не стал возводить вокруг своего дома забор. Зачем? Здесь ему некого было опасаться. Здесь не было ни соседей, ни нежелательных гостей, ни врагов.
За трудами менялся его образ мыслей. Ненависть и презрение его к обществу ушли, осталось лишь спокойствие. Он стал больше замечать, что мир живет по своим гармоничным и стройным природным законам, ничего не имеющим общего с миром постиндустриального человеческого общества. В этом он подсознательно, сам того не ведая, стал язычником. В нем даже просыпалось чувство жалости к другим людям, которым не удалось постичь истину, открывшуюся ему.
Поначалу его мучали мысли о том, что происходит в мире людей, в то время как он оторван от всяческой информации, но со временем это перестало волновать его.

***
Трое молодых парней, экипированных и вооруженных, на пятые сутки рейда вышли к берегу реки, у которой стояла покрытая по самую крышу мхом почерневшая от времени лачуга. Навстречу им вышел старик с белыми, как свежий снег, волосами и бородой, в грубой домотканой одежде и крепких плетеных лаптях. Парни, демонстрируя мирные намерения, осторожно попросили поесть и переночевать. Недолго подумав, странный старик согласился. Парни прошли в избу и расположились за столом, составив автоматы у порога пирамидой. Они наскоро поели предложенной стариком пищи из рыбы и плодов и, взяв оружие, поспешили выйти во двор.
Солнце готовилось закатиться за горизонт. Каждый из парней достал и постелил себе маленький коврик и опустился на него коленями. Все трое стали кланяться солнцу, точно совершая намаз, затем принялись размашисто креститься. До старика долетели слова их молитвы: «Преисполни нас, рабов Твоих, счастия служить тебе… Дай нам любви столько, чтобы казнить врагов Твоих во славу Твою… Узрят любовь Твою неправые в гневе Твоем…»
И он понял, что тогда, много лет назад, все сделал правильно.