МАКС РОУД
Ты Был велик
Данное произведение написано на основе подлинных исторических фактов. Тридцать шесть имён, известных всем и каждому. Тридцать шесть судеб, с которыми связаны судьбы миллиардов обычных людей. Последние часы жизни самых значимых персон в человеческой истории, их деяния и свершения, их воспоминания и мечты. Тридцать шесть коротких рассказов, в которых целая жизнь пролетает за мгновения. Правители, воины, люди искусства, ученые. Это дань им всем, поскольку в истории не остаётся случайных людей, а тем, кто в ней остался, важно, чтобы их помнили.
Часть 6. Луций Анней Сенека (4 год до н.э. - 65 год н.э.)
Смерть. Иногда именно она даёт возможность понять человека, его характер, силу убеждений, да и саму его жизнь. Особенно, когда она произошла не по естественным причинам, а в силу чрезвычайных обстоятельств. Луций Анней Сенека - философ и политический деятель времён становления императорской власти в Римской империи, является тому ярким примером. Принимая весьма опосредованное участие в бездарнейшем «заговоре Пизона», имевшим целью убийство ненавистного римской знатью императора Нерона, Сенека, тем не менее, был обвинён во всех грехах, а Нерон приказал своему наставнику умереть, даруя возможность избежать постыдной казни. Деспот и самодур, он боялся и ненавидел своего учителя, видя в нём не только немой укор всем своим деяниям, но и человека, который по личным качествам и положению в обществе мог занять императорский трон. Через три года сам Нерон был убит в результате другого заговора, оставив после себя лишь дурную славу, а Сенека, приняв смерть с величайшим достоинством, навсегда обессмертил своё имя.
Вилла Сенеки под Римом, вечер. Присутствуют его друзья, рабы, жена Паулина и одинокий центурион, одетый в боевой панцирь-катафракту и шлем с высоким гребнем.
- Дайте мне таблички, я напишу завещание, - бросил через плечо Сенека, прочитав приказ императора. - Это не займёт много времени.
Раб, получив указание своего господина, уже было бросился в соседнюю комнату, где находились письменные принадлежности, но центурион, принесший приказ, грозным окриком остановил его.
- Не стоит утруждаться, - сказал он Сенеке, лишь пожавшем плечами. - Ваша задача сейчас состоит не в этом. Приказ должен быть исполнен немедленно.
Сенека посмотрел на своих друзей, стоявших возле дальней стены, а затем крепко сжал руку жены.
- Вы будете смотреть? - спросил он.
- Конечно, - центурион невозмутимо кивнул. - Я должен убедиться в том, что всё кончено.
- Извольте, - Сенека глубоко вздохнул. - Но почему приказ принесли вы, а не Граний Сильван? Днём меня допрашивал именно он.
- Не знаю. Мы действительно ехали сюда вместе, но на половине дороги трибун остановил лошадей и велел мне ехать одному.
Сенека грустно улыбнулся:
- Ах Сильван, Сильван! У него не хватило духу лично передать мне приказ, я понимаю. Но имя своё он всё же умудрился оставить в истории, участвуя во всём этом действии. Ну ладно, центурион, я не буду заставлять вас ждать. Друзья мои! - Сенека обернулся к своим гостям. - Простите, но я не могу оставить завещание, так как срочно должен умереть. Мы не закончим этот ужин вместе, а раз мне запрещено отблагодарить вас подарками, завещаю вам единственное, что мне осталось, но вместе с тем и самое драгоценное — мой образ жизни и учение. Если вы будете помнить то, что было хорошего в моей жизни, то ваше постоянство в дружбе будет для вас источником вечной славы. А теперь... Паулина, отойди!
- Никогда! - голос жены, смотревшей прямо перед собой немигающим взором, был твёрд и даже немного резок. - Мы были вместе в жизни, так позволь мне уйти вместе с тобой.
Услышав это, окружающие вздрогнули, а даже центурион, прежде невозмутимый, потупил глаза.
- Дорогая, ты младше меня на четверть века, - сказал Сенека повернул её к себе и нежно обнял за плечи. - Жизнь с моей смертью не остановится, ты ещё так много сможешь повидать. Уезжай, например, в Грецию. Это земной рай, да и от Рима далеко.
- Нет! - отрезала она. - Это будет уже не жизнь! Я готова прямо сейчас броситься на меч... даже раньше тебя.
Сенека, прекрасно понимавший, что оставшись без его поддержки, Паулина может принять на себя ненависть императора, а к тому же отлично знавший характер жены, сказал:
- Ну что же, я указывал тебе на утешения, какие может дать жизнь, но ты предпочитаешь умереть. Я не буду противиться. Умрем же вместе с одинаковым мужеством, но ты с большею славой.
- Это почему же? Ты — Луций Анней Сенека, а меня будут помнить даже не потому, что я была твоей женой, а именно из-за этого поступка. Я иду на это не из тщеславия, а просто потому, что по-другому нельзя... не могу поступить по-другому.
Сенека вздохнул, обвёл взглядом присутствующих, а затем погладил Паулину по голове, едва касаясь её волос:
- Я понимаю... ну что же, приступим. Стаций, подойди! - Сенека повернулся к Стацию Аннею, своему лекарю, также находившемуся среди гостей. - И не забудь захватить ланцет!
Услышав это, присутствующие залились слезами, на что Сенека строго покачал указательным пальцем:
- Где же ваш разум, в течение стольких лет мужественно приучавшийся переносить превратности судьбы? Разве жестокость Нерона была еще кому-либо неизвестна? И кого же еще оставалось убить императору после того, как он убил свою мать и своего брата, как не прежнего воспитателя и наставника? Вскоре он получит воздаяние по делам своим, а вы будете тому свидетелем. Но сейчас мой черед.... нет, наш. Стаций, ты готов?
- Да, господин.
- А ты, Паулина?
- Настолько, что готова быть первой, - женщина гордо вскинула голову и протянула вперёд левую руку. - Стаций, режь!
Опытный врач, он быстро и ловко справился со своим делом, и когда на пол закапала первая кровь, Сенека и Паулина сели рядом на скамью, неотрывно глядя друг другу в глаза. Для этих двоих, находившихся на пороге вечности, уже не существовало ни людей, наблюдающих за их смертью, ни виллы, ранее дарившей им столько счастья, ни воспоминаний, которые теперь были ни к чему. Сейчас они были наедине друг с другом, и именно так собирались уйти в мир иной, чтобы больше не разлучаться никогда.
Между тем, как оказалось, драма только начиналась. Жизнь отчаянно боролась со смертью, а та, призванная столь неожиданно, вовсе не торопилась забрать две несчастные жертвы. У Сенеки, истощенного старостью и строгим образом жизни, кровь вытекала очень медленно, а потому, чтобы ускорить ее истечение, он приказал открыть вены также на ногах и на коленях. Утомленный сильнейшей болью и боясь смутить жену видом своих мучений, а также и сам опасаясь смущения при виде ее страданий, Сенека велел перенести себя в другую комнату. Она, уже ослабевшая, находясь в полубессознательном состоянии, не сопротивлялась этому приказу, но едва за ним закрылась дверь, центурион, оставшийся в комнате, приказал рабам перевязать ей руку, а затем послал одного из них в императорский дворец, наказав срочно передать короткую записку второму префекту преторианской гвардии.
Тем временем, в соседней комнате, где находился Сенека и остальные, разворачивался второй акт драмы. Кровь упорно не желала покидать тело, и даже из шести надрезов вытекали лишь небольшие капли, которых хватало только на то, чтобы еще больше испачкать некогда белую тогу философа.
- Стаций, друг мой, я так больше не могу, - сказал Сенека, покачав головой. - Дай мне яд, пожалуйста. У тебя есть с собой что-нибудь?
Врач коротко кивнул:
- Есть цикута, господин.
- Давай скорее... да не отмеряй ты эти капли, выливай всё! Ваше здоровье, друзья мои!
Схватив стакан с водой, в которой развели яд, Сенека за несколько глотков выпил содержимое, а затем откинулся на спинку кресла и прикрыл веки. Прошла минута, две, три. Присутствующие молча смотрели на мертвенно бледное лицо учителя, но затем, когда Стаций Анней приблизился, чтобы пощупать пульс, Сенека вдруг вновь открыл глаза.
- Что ты мне дал? - тихо спросил он, одновременно приподнимая руку, чтобы вытереть об тогу липкую кровь. - Кажется, уксус?
- Нет, господин. Чистейший настой корня цикуты. Этого количества хватило бы на пятерых.
- Тогда в чём дело? - Сенека покосился на присутствующих, среди которых послышался возбуждённый шепот. - Что же это за мука! Право, если бы не Паулина, то лучше бы я перерезал себе горло...
Врач в ответ лишь пожал плечами:
- Видимо, яд не доходит до важных органов. Крови в жилах слишком мало.
- Тогда что делать? Я уже сам хочу умереть как можно скорее.
- Надо её разогреть.
- Как?
- Горячая ванна, например.
- Отлично! Эй, Феликс! - Сенека пальцем указал на одного из своих рабов. - Пусть несут с кухни горячую воду. Заодно представляется возможность умереть чистым.
Когда ванна была наполнена, слуги бережно взяли тело своего господина, перенесли его в ванную комнату, сняли одежду и положили в воду, горячую до того, что она обжигала им руки. Сенека ещё даже нашёл в себе силы обрызгать всех присутствующих, сказав, что это воздаяние Юпитеру-освободителю, а затем тело его обмякло и через несколько минут он испустил дух.
Что касается Паулины, то вернувшийся вскоре раб передал центуриону, что император Нерон, не имея к ней личной ненависти не желает её смерти и приказывает спасти женщину. Центурион, убедившись в смерти Сенеки, тут же передал приказ императора Стацию Аннею, который и обработал рану Паулины, остановив кровотечение. Она прожила ещё около года, свято храня память о муже, чью тело было немедленно сожжено без всяких торжественных обрядов, но потеря крови была столько велика, что ослабленный организм так и не смог полностью восстановиться.
Смерть великого философа стала достойным завершением его жизни, на протяжении которой происходило столько событий, что их с лёгкостью хватило бы на пятерых. Взлёты и падения, обладание огромным богатством, десятки написанных философских трудов, обретение себя, осознание основных принципов построения жизни, а, как следствие - появление множества учеников и последователей, плюс переход в неминуемую, в таких случаях, аскезу. Суть его философии, относящейся к стоицизму состоит в том, что всё вокруг телесно, а все люди равны. Главное в жизни — мораль и нравственность, а бог, который тоже существует и тоже телесен, зависит от природы ровно в той же степени, как и она от него. Вот несколько его высказываний:
"Жизнь - как пьеса: не то важно, длинна ли она, а то,
хорошо ли сыграна".
"Все возникает из
всего. Из воды воздух, из воздуха вода, огонь из воздуха, из
огня воздух... Все элементы подвержены взаимным
возвращениям. Что погибает из одного, возвращается в
другое".
"Умереть - это одна из налагаемых жизнью
обязанностей".
"Лучше всего перетерпеть то, чего не можешь
исправить, и, не ропща, сопутствовать Богу, по чьей воли все
происходит. Плох тот солдат, который идет за полководцем
со стоном"
"Что такое смерть? Либо конец, либо переселение. Я
не боюсь перестать быть - ведь это все равно, что не быть
совсем, я не боюсь переселиться - ведь нигде я не буду в
такой
