По-ивритски я не понимаю!

В автобусе, следующего по маршруту Иерусалим – Эйлат, соседом оказался наш бывший соотечественник Леонид, двадцати семи лет, живущий в Израиле с девятилетнего возраста. Разговаривал он, тем не менее, чисто, безо всякого акцента, многие русские, наверное, позавидовали бы (вопреки распостранённому мнению, что в Израиле каждый второй понимает русский язык, в Иерусалиме, например, таковых мы практически не встречали). Чем-то мы ему с Инной понравились и он нас опекал потом весь день, - сначала помог найти эту самую «Ораву», благо она оказалась недалеко от автовокзала (её мы, как потом поняли, могли бы из окна автобуса по правую сторону увидеть, но мы смотрели в своё, левое, - на взлетающий самолёт, ведь аэропорт в Эйлате находится прямо в городе, за сетчатым, правда, забором), а потом, случайно встретив нас на пляже, пригласил в кафе со столиками под зонтами тут же, у ласково плещущегося моря.

Стоило Инне спросить Леонида, можно ли где-нибудь тут взять напрокат маску с ластами, он отлучился ненадолго и вскоре появился с новенькими ними, упакованными в пластиковый пакет. Потом выяснилось, что он их купил в находящемся рядышком магазинчике пляжно-купальных принадлежностей и категорически отказался их потом забрать, отговорившись тем, что сделает это потом, в Иерусалиме (мы обменялись телефонами, но потом я так до него и не дозвонился, - надеюсь, что он прочитает этот рассказ, ведь я дал ему необходимые ссылки), - по его словам он живёт в одном из спутников этого замечательного во многих смыслах города.

Ну, а мы поселились в нём у моей однокурсницы и даже на двух первых курсах университета одногруппницы Иры Беленькой (сейчас-то у неё другая фамилия, а эта - девичья), в девяностые годы отбывшей сюда на ПМЖ. Некоторое, достаточно длительное время, жильё она снимала, а год назад обзавелась собственным. Встретила Ира нас с Инной, как родных, выделив каждому по комнате. Дома мы, конечно, не сидели, сначала гуляли по Иерусалиму, в первые два дня в сопровождении Иры, адаптировавшей нас к загранице, а потом стали совершать поездки на экскурсии по библейским и историческим местам благоухающего цветами Израиля.

Мы не преминули съездить на Мёртвое море, в Эль-Бокек, где почувствовали себя поплавками в чрезвычайно пересоленной воде, потому что согласно закону Архимеда она никак не даёт погрузиться глубже, чем по грудь. Спасательная станция, тем не менее, там имеется. Хотя, мне кажется, утонуть там можно, если не отпускать в смертельной хватке по пятикилограммой гантеле в обеих руках или в одной - пудовую гирю. Я предположил, что здесь может сработать «эффект курицы», то есть перевернуться вниз лицом, хлебнуть рассольчику и в состоянии умопомрачения от этого потерять способность к другим, спасительным действиям.

Автомобилисту с многолетним стажем, в Израиле мне запомнились замечательные дороги (как хорошо, что сейчас не коммунистическое время раннего и среднего его периодов и мне не грозят санкции за восхваление заграницы, - известный поэт-песенник Михаил Танич, несмотря не героическое фронтовое прошлое, шесть лет "отсидел" за одно только, что в компании "друзей" сказал, что немецкие дороги лучше наших!), как правило, с разделёнными встречными полосами движения, - за одиннадцать проведённых в Израиле дней я не видел там ни одной автомобильной аварии, а поперемещались мы там вдоль от Хайфы и Акко до Эйлата и поперёк от Тель-Авива до Мёртвого моря и Галилеи весьма много. А вот по возвращении в Миасс, покуда, сойдя утром с поезда, я доехал в маршрутке до своего дома, стал свидетелем их трёх.

Тем не менее, семь лет назад Ире фантастически не повезло, – каким-то невероятным образом перелетев через разделительный барьер, в её машину врезалось другое авто (мне довелось ознакомиться с многостраничным протоколом этой аварии, из которого, конечно, невозможно было что-либо понять текстуально, но по схеме всё ясно и без знания языка). По трагическому стечению обстоятельств, в машине Иры не сработала подушка безопасности, и это просто счастье и чудо, достойное славного Иерусалима, что мы с ней в этом году встретились, оба живые, хоть и не такие здоровые, как ровно двадцать пять лет назад перед этим в Москве, куда я приезжал из Благовещенска-на Амуре в командировку, а Ира училась в МГУ в аспирантуре.

Возвращусь, однако, в тенистый двор Аравы, куда я вышел, чтобы забрать вывешенные накануне для просушки купальные костюмы и покрывало. Навстречу мне попалась совершенно очаровательная девчушка лет пяти-шести, - к ней я тут же, конечно, стал приставать на международном языке, у меня это, похвастаюсь уж, получается: “How do you do? How are you? What is your name?” Девочка посмотрела внимательно и потом произнесла развеселившую меня фразу, вынесенную в название рассказа: «По-ивритски я не понимаю!», - именно в такой последовательности слов. Мне, конечно же, сразу вспомнилось возможное продолжение из «хулиганской» песни Александра Городницкого: «А она по-русски ни фига,/ Но как упруга грудь её нагая,/ Как нага высокая нога!»

Её звали Лиза, она приехала с мамой и бабушкой из Санкт-Петербурга. Поговорили с ней немного и разошлись, - потом я пожалел, что не сфотографировал девочку, была бы хорошая иллюстрация к этому рассказу.

По возвращении в Иерусалим мы в четвёртый раз сходили в Старый Город (к Гробу Господню приложились ещё перед броском на юг, на два месяца раньше нашего президента), чтобы полюбоваться видами Иерусалима с высоты крепостных стен. В самой последней на восточной стене сторожевой башне, на спуске в неё, я весьма сильно «приложился» головой об острый камень, когда-то закрытый предохраняющей от таких травм мягкой резиной, но какими-то «доброжелателями» сорванной, остались только её бесполезные реликты. Вот где я пожалел, что не пошёл в эту экскурсию в каске, обязательном, вплоть до многодоллорового штрафа (двести, если уж быть точным) при её отстуствии, атрибуте на моей нынешней работе.

Истекая кровью, я брёл потом по улице Делароза (VIA DOLOROSA), по которой, согласно католической традиции, две тысячи лет без малого назад шёл с крестом на плечах Иисус Христос на Голгофу. В стоящем на этой улице Александровском подворье Императорского православного палестинского общества, кровоточащую рану мне обработала молодая сестра милосердия из дружественной нам Украины (теперь-то, скорее враждебной, какая уж там дружба, прим. 2014-го года), явив чудо быстрого исцеления.

При этом она сообщила мне, что сие событие, - знак Божий, предупреждение, и я тут же начал вспоминать свои грехи, а он, грех, на самом деле, был весьма свежий и связанный как раз с этой экскурсией по стене, за которую, как когда-то Остап Бендер за посещение провала в Пятигорске, брали немалые деньги, а именно шестнадцать шекелей, что в переводе на российские рубли соответствовало ста сорока рублям. Я же, воспользовавшись своей сединой, при покупке билета, на вопрос исполнилось ли мне энное количество лет, дающее право на половинную скидку, ответил утвердительно, что было, мягко говоря, не совсем правдой. Расплата за эту «не совсем правду», наступила незамедлительно!

Вечером того же дня мы покинули гостеприимный для нас Иерусалим (если не считать, конечно, вышеописанного инцидента), доехали до аэропорта Бен-Гурион, прошли пристальный досмотр, где меня спрашивали, в магазине ли я купил вино и лечебную грязь Мёртвого моря, и что за камни я везу с собой (то была галька базальтов с берега Галилейского моря, на картах обозначенного, как озеро Кинерет, где Иисус Христос ходил «аки посуху», но вот у меня это не получилось, и я просто поплавал там, как в совершенно обычном водоёме, а ведь оттуда вытекает священный Иордан!) - в целях безопасности полёта, разумеется. А вот Инну с таким пристрастием не допрашивали, удивились только, что она везла с собой в сумке большой круглый поднос, какие используют в ресторанах, и откуда он у неё, - его я достал со дна Красного моря с глубины в шесть-семь метров и решил забрать в качестве сувенира на свою дачу.