Spermosaurus rex

Из-за окна доносился смутный гул, но в кабинете царили сумрак и тишина. На кожаной кушетке обессиленно полулежал седой старик с изборожденными глубокими морщинами утомленным лицом. Он знал, что скоро придется встать и вернуться к своим обязанностям, а пока наслаждался заслуженным перерывом. Его работа давно наскучила ему и даже стала ненавистной, но отдыхающий хорошо понимал ее значение, отдавая ей все силы и время. Вот и сейчас он нехотя поднялся, оглядел себя в зеркале, расправил плечи и попытался улыбнуться. Ему нужно было соответствовать своей должности и созданному годами образу. Выйдя на балкон, человек оглядел расстилающуюся под ногами огромную площадь, до краев заполненную народом. Стоило ему поднять руку в приветствии, как толпа ответила благодарным ревом. Патриарх был их царем и кумиром. Он был их Богом.

Внизу стояли только женщины. Молодые и старые, толстые и худые, красивые и не очень, все они мечтали о нем, желая стать его избранницей, разделить ложе и зачать ребенка. Но их было много, очень много, а он – один. Их Бог остался самым последним мужчиной на Земле. В результате произошедшей лет сорок лет назад биологической атаки и разразившейся глобальной экологической катастрофы изменился генетический код, была навсегда утрачена Y-хромосома, и сильный пол быстро и бессильно вымер, не оставив наследников. Одновременно в той давней страшной войне были уничтожены, кроме прочего, электроснабжение и банки спермы. Но по какой-то непредсказуемой мутации выжил лишь один, которому теперь и была доверена миссия восстановления человечества. Так что, у всего населения планеты не оказалось никакой иной надежды, кроме как на него.

Разумеется, были проведены необходимые биологические исследования, но у предоставленных самим себе дам с наукой что-то не заладилось, и сконструировать искусственный сперматозоид не удалось. Партеногенез и клонирование тоже не оправдали ожиданий, не породив жизнеспособного и фертильного потомства. Накачка девушек-добровольцев тестостероном привела к смешным и не вполне пристойным последствиям. Никто теперь не совершал научных открытий и спортивных подвигов, никто не создавал великих произведений искусства и новых технологий. Оказалось, что вполне можно прожить без покорения космоса и новых гаджетов, довольствуясь прежними достижениями, слушая старые песни о главном, перечитывая иронические детективы и пересматривая кулинарные ток-шоу с мыльными операми, созданных в свое время на века вперед.

Зато исчезли международная напряженность, войны, организованная преступность и дорожно-транспортные происшествия, а общество погрузилось в рутину и застой. К сожалению, это не помогло разрядке проблем внутри общества и нравственному росту людей. Немало гонимых основным инстинктом и неудовлетворенных баб деградировали и превратились в лесбиянок. Многие стали одеваться и вести себя так, как мужики в старых фильмах, для них потеряли смысл макияж, мода и чистоплотность. Распространились курение и пьянство, склоки и драки, плохие манеры и сквернословие, религиозное мракобесие, ворожба и ведовство. Девочки, получившие такое женское воспитание, уже не представляли что - такое хорошо и плохо, что есть мужественность, а что – женственность, и росли бесполыми андрогинами. Население медленно старело и бесплодно вымирало.

И тогда он - единственный на Земле тогда еще молодой парень, случайно уцелевший на дальней зимовке, был объявлен народным достоянием, мессией и Спасителем. Доступ к нему сразу ограничили, заперев в высокой башне и приставив надежную охрану. Несмотря на то, что отдаться ему жаждали красивейшие и богатейшие женщины Земли, он оказался лишен естественных человеческих радостей и был вынужден каждый день, строго по расписанию, выдавать на гора созревшее у него семя. Оно тут же расфасовывалось по микроскопическим дозам, замораживалось и распределялось по разнарядке для искусственного осеменения самым достойным представительницам земной расы, которых перед этим тщательно отбирали по физическим, психическим и социальным параметрам. Однако, по злой иронии судьбы, рождались только девочки.

К его услугам было самое высококачественное питание и изощренный механический массаж, стимулирующие потенцию и либидо. Лучшие врачи и опытные тренеры по фитнесу неустанно следили за его здоровьем. Прекрасные и талантливые стриптизерши танцевали перед ним, когда он, сидя за полупрозрачным пологом балдахина, творил свое важнейшее государственное дело. Их стройные ноги, высокие груди, пышные бедра, жаркие влагалища, разверстые для совокупления, уже давно не возбуждали его. Спасали совершенные и стерильные электронные приспособления, призванные сохранить и не потерять ни капли драгоценной жидкости. Но никто из людей под страхом смерти не имел права даже приблизиться к нему, чтобы не отвлекать от труда на благо народа ненужными мыслями и чувствами, не говоря уж эгоистичной любви или инфекции.

И лишь одной было доверено посещать и убирать его покои, самой невзрачной и ничтожной из многих сотен миллионов, мечтавших о такой чести. Была она плоская и невысокая, неопределенного возраста, с блеклыми глазками и редкими волосенками, одетая в серую униформу, ступала тихо и вела себя незаметно, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. О ее появлении известил легкий сквозняк из приоткрытой двери, застигший его на балконе. Живое божество помахало на прощание визжащему от счастья народу и вернулось в кабинет. Служанка робко и вопросительно взглянула на него, но он благодушно кивнул ей и вернулся на кушетку, а та продолжила свою работу, натирая столешницу. Почему-то она никогда не раздражала его, в отличие от отборных одалисок, пытавшихся навязчиво профессионально возбудить и соблазнить своего властелина и невольного пленника.

Ни один человек на свете не был более одиноким и несчастным, нежели он, заточенный уже десятки лет в четырех стенах без живого человеческого общения и простых мужских развлечений. Он давно осознал и принял всю исключительность своего добровольно-принудительного заключения. Ему вовсе не хотелось стать ни сексуальной игрушкой в руках правящей элиты сложившегося общества, подобно проститутке, обслуживая ежедневно жирных престарелых богатеек или власть имущих чиновниц, либо оказаться разорванным на клочки обезумевшей от сексуального голода толпой никогда не знавших мужчины самок. Да и после ежедневных утомительных и совершенно не радующих процедур у него уже обычно не оставалось  ни сил, ни чувств, ни желаний, включая и стремления куда-то уйти, спрятаться, забыться или умереть. Земле нужна была надежда, чтобы жить.

Его посетительница всегда молчала, даже принося еду, а он постепенно почти перестал ее замечать, не пытаясь заговорить первым и относясь к ней почти как к мебели или пылесосу. Но сейчас то ли луч солнца из-за шторы неосторожно скользнул по беззащитно открытой тыльной стороне ее колена, то ли склоненная над столом фигура напомнила нечто из давно забытого прошлого, но в его груди возникло неясное томление и ощущение чего-то чудесного и неслучайного, что должно было произойти. Он понял, сколько томительных лет потрачено напрасно и не на то. Его сердце забилось чаще и кровь прихлынула к лицу. Старик встал и смущенно окликнул ее, но голос прозвучал непривычно хрипло и сдавленно. Она удивленно обернулась и замерла, а потом, разглядев что-то в его глазах, отбросила тряпку и, как обезьянка, подскочила и запрыгнула на его грудь.

Женщина охватила его за шею и, будто обезумев, иступлено начала целовать его глаза, лоб, глаза, губы, шею, спускаясь все ниже, а он, без труда удерживая ее легкое, но сильное тело одной рукой, только смущенно ворошил ее волосы. Перехватив пониже, патриарх присел в кресло, а она, оседлав его, решительно распахнула свой тонкий халатик, обнажив маленькие и крепкие грудки с острыми и твердыми сосками, задорно торчащими ему навстречу. Плоский, но мягкий животик часто и прерывисто вздымался над его восставшей впервые за долгое время самостоятельно плотью, скрывая внизу нежное и трогательно обнаженное, как у школьницы, лоно. Он крепко сжимал гибкую и тонкую спину, плотные и крепкие бедра, поражаясь свежести и упругости ее кожи. И вот ее руки уже смело и требовательно расстегивают рубашку и брюки, нетерпеливо сбрасывают белье…

Теплые и влажные губы, жадно и алчуще обследовали его, будто помолодевшее, тело, последовательно проникая всюду, не спеша, но неуклонно стремясь к своей цели. И когда достигли ее, мужчина застонал от  наслаждения и желания, охватившего его естество, и, не желая более сдерживаться, бережно и осторожно положил любовницу на кушетку, опустившись перед ней на колени. Охватив за талию, он скрылся между раздвинутыми ногами и приник к нежной тонкой щелке, похожей на розовый бутон, окропленный утренней росой. Его язык проник внутрь, заставив содрогнуться в истоме и отзывчиво трепетать при каждом движении. Сладкая пытка не могла продолжаться долго, и ее руки призывно потянули к себе его голову. Их губы соединились вновь, большой и могучий торс укрыл собой стройный стан, а хорошо смазанный инструмент легко нашел себе применение.

Она тихо вскрикнула, зажмурила глаза и закусила нижнюю губу, но он не спешил вглубь, позволяя своей партнерше освоиться и поражаясь тесноте и плотности ее вагины. Опытный любовник сдал назад, но та отрицательно замотала головой, и ему пришлось возобновить натиск, пройдя уже гораздо дальше. Он снова замер, чутко прислушиваясь к ее хриплому дыханию и быстрому стуку сердца, а потом повторил свой маневр снова. Дальше дело пошло уже проще и быстрее. Их тела вошли в один ритм и двигались согласованно. Он уверенно и неумолимо вел свою партию, а пассия послушно аккомпанировала ему, прогибаясь в объятиях и изредка мурлыкая от удовольствия. Ее повелитель, отключив разум,  испытывал потрясающее физическое и эмоциональное наслаждение от обладания этой женщиной, чьи ласки теперь не променял бы на все богатства мира.
И когда высший пик возбуждения настиг их одновременно, и они сжали друг друга в финальном экстазе, ничем не ограниченный волшебный фонтан страсти сполна пролился на ее плодородные нивы, окропив живительной влагой. А потом они, потные и счастливые, еще долго лежали, слившись в тесных объятиях, полностью забыв о времени, своих обязанностях, высокой ответственности и государственных делах. Нагие и полностью расслабленные в блаженной истоме, они не ведали ни стыда, ни раскаяния за совершенное, не думали ни о будущем, ни о том, что у них может получиться, но их переполняла горячая и всепоглощающая благодарность и счастье. Святые грешники еще не знали и не могли знать, что ровно через девять месяцев наконец родится зачатый ими во вспышке необъяснимой и непредсказуемой истинной любви столь долгожданный и необходимый их миру наследник.