Вот и этот год на исходе, да оно и по погоде видно. Даже погода какая-то особенная, я в смысле об осени. Осень, я вам скажу, была на загляденье, красивая нынче осень, добрая, без бурь всяких пакостных и без дождей проливных, дала она нам и сено заготовить и картошку в подвалы снести. А уж ягод всяких наготовили, не ленись, ходи на поляны да собирай. Красота, да и только.
А уж, какие красавцы мухоморы под берёзами поднялись, вот уж лосям радость, жаль, что Лосей не стало в наших лесах. Всю живность постреляли городские охотники. Их, как комарья на болотах, каждый год больше становится, ни один указ их не берёт: они, чиновники эти, сами под себя указы пишут.
Прошло всё- таки время Осени, совсем деревья оголились, стыдно им стоять раздетыми! Это вам не девки городские, у них, чем голее, тем они красившее кажутся. А природа она понятие стыда, которое от Бога, ещё не растеряла. Тянут, значит, дерева к небу ветви голые, снегу просят, что бы голое тело прикрыть, от сраму загородиться.
Выпал на последних днях этого года снег. Красивый да пушистый. Детвора так рада, слов нет, восторг высказать. Всё из чуланов, да чердаков выволокли. Кто сани, кто лыжи, а кто нацепив городскую одёжку к снегу выскочил. Рады все! Побегали, снежками покидались, а потом надумали снеговиков строить. Да кто с первого снега снеговика строит. Снег должен отлежаться, морозом схватиться. И лишь на второй снег можно этого снеговика, или бабу, какую лепить. Тогда они белыми, да чистыми получаются без листика, без травинки. Ну, побегала детвора поиграла, промокли все до основания. Это наши Русские валенки, в галоши обутые ноги сухими да тёплыми оставляют, это вам не турецкие ботинки. Не продуваемые комбинезоны насквозь промокающие, это наш полушубок на овчине, который ни воды, ни ветра не пропустит, а заграничная одежонка она, как решето. Не годна она для Русского климата.
Ну не об этом разговор. Разбежалась детвора по домам уроки учить, не доделав задуманного и лишь с краю, куда еле-еле достаёт свет от фонаря стоит малюсенькая Снегурочка, ну, что куколка фарфоровая, только из снега, уже почти готовая. Видно, что детскими ладошками вылеплена. И такая вся из себя красивая, она у этих младших пострелят получилась! Что у меня по душе жалость разлилась, давно уж такого чувства не испытывал. Знамо ведь, что к утру дождь хлынет, и все детские труды насмарку пойдут. Не удержался, вышел я на улицу. Подобрал у брошенных сараев кусок шифера да несколько кирпичей, сделал навес над этим снежным куклёнком. Вынул из кармана носовой платочек, он лежит у меня всегда в кармане, как напоминание, что и я был когда-то интеллигентным человеком, сложил его треугольничком, да и повязал голову этой девчушке. Глазки пуговички протёр, и пошагал до дому, еле передвигая больные ноги. Смотрю по сторонам, деревня уж в глубоком сне, только моё окно светится. Воздух тёплый и влажный. Когда вступил на крыльцо, по крыше ударили тяжелые, первые капли дождя.
- Значит, снег к утру смоет, опять снега не будет: подумалось мне, ещё один новый год без снега! Вошел в тишину дома. Внуки спали по своим спальням. Тихо посапывает моя половинка, умаялась за день с этой гвардией. Дочь почти неслышно спит, устаёт на работе доченька, да и вечером за каждым сыном уроки проверь. А их у неё трое. Лишь под лёгкими шагами домового поскрипывали ступени лестницы. Любит старый второй этаж, с него ближе к чердаку, на котором он обосновался в старых, детских вещах. Лишнего ходить не хочет, видно, что от старости то же ноги болят, так он приспособился, на еженощные обходы кота посылает, чем он его там шантажирует, за себя, работать заставляет, я не вдавался.
Главное, вот не поверите, но кот ему подчиняется и службу несёт аккуратно. Хотел Вася видимо после обхода в кресле качалке возле огня отдыхать, устроиться, а тут я с улицы пришел и место занял.
Фыркнув недовольно, ушел Василий спать на диван, а я уселся в кресло-качалку и протянул к камину, уставшие, после прогулки, по детской площадке, ноги. Мысли о том, выдержит ли этот теплый дождь то создание, которое с огромной любовью слепили ладошки малышни, которую вечно отталкивают в сторону более подросшие ребята нашей улицы.
По ногам пошло благодатное тепло, боль уходила. Дрёма постепенно закрыла веки. Но мысли о тёплом дожде и о красиво слепленной девочке Снегурочке не оставляла голову.
И вдруг, я будто стал видеть сквозь стену. Слегка поднялся над телом, лежащим в кресле и чуть колыхаясь в воздухе пролетев сквозь стену плавно, не чувствуя дождя двигался к краю площадки, где стояла, прикрытая листом шифера Снегурочка. Шифер соскользну с мокрых кирпичей, фигурка почти растаяла, лишь платочек говорил о том месте, где у Снегурки была головка. Но, над всем этим плавало маленькое тёплое облачко:
- Ты Дедуня не расстраивайся, что меня не сберёг, с первым лучом я бы всё равно воротилась домой, а ты, если хочешь, лети со мною, этот год твой последний. Тебе, так и так уходить на днях надо, но с болью, а со мною перейдёшь без мук и боли. Вот садись рядом на облачко. Уселся удобно рядом с ней, и мы стали медленно подниматься. Увидел дом, в который построил и жил в нём долгие годы, себя в кресле у камина, лежащего ногами к огню и руки безвольно упавшие вдоль тела. Кота, с испуганными глазами, смотревшего на коченеющее тело. И только старый домовой, стоя на трубе дома, махал мне вслед рукою, вытирая бородой мокрое лицо, видимо от редких капель дождя!
И вдруг у меня вырвалось, резкое, НЕТ! Это все дети праздновать будут, а в моём доме вместо праздника печаль настанет о потере Деда. Нет! Пусть с болью, но после праздников. Не хочу лишать внуков радости, а позже я и возражать не буду. Если можно верни обратно? Сказал и почувствовал, что руки затекли, я их как-то неловко положил. Привидится же такое перед Новым Годом!
|
