Вялая перестрелка в районе поста сильно его не взволновала.
Такое, случалось практически каждую ночь.
Он уже начал засыпать, когда на столе ожила рация:
- У нас «трехсотый».
Пару минут тишины и снова захрипела:
- У нас – серьезный «трехсотый», очень серьезный!
Он подорвался с кровати, как подброшенный катапультой.
Рука моментально нашла автомат, стоящий у изголовья.
За считанные секунды натянул камуфляж, накинул разгрузку,
застегивая ее на ходу.
Дежурный водитель уже разогревал движок раздолбанного УАЗика.
Никто никому не приказывал.
В машину попрыгали добровольцы.
Его друг, офицер, топтался возле машины. На полпути остановился,
столкнувшись с ним взглядом:
- Минуту, мужики! Я разгрузку забыл.
И убежал в казарму. Время тянулось, как резиновое. Минута, две, пять…
«Ну что он там мешкает? – заскочить в казарму, взять разгрузку, вернуться.
Всех дел – минута…»
Перестрелка возле поста – не утихала. Все, больше ждать невозможно.
- Поехали, - крикнул он водиле, - никого ждать не будем.
Раненого тащили в машину под обстрелом.
По дороге в госпиталь еще нарвались.
Обстрелял их какой-то пулеметчик. Чуть не накрыл.
Хотя «чуть» – не считается, отстрелялись, проскочили.
А когда все закончилось, вот тут он и призадумался.
Почему же его друг не прыгнул в машину?
Ведь знали друг друга с детства. В одном дворе выросли.
Трус? – вроде нет. Давно служит. Не одна командировка за плечами.
Хотя… Те командировки попроще были.
А дома – жена, детишки и командировка для него последняя.
Или, как на войне говорят – «крайняя».
Очень неприятной была это мысль, но другой не было.
От нее просто душу выворачивало наизнанку.
Опыт.
Все просчитал его товарищ. Вернее с этого момента – бывший товарищ.
Везти раненного. Ночью. По Грозному. Не факт, что довезут.
И вообще, что доедут сами…
Чтобы остаться и не ехать – надо было просто отвести взгляд.
