Сплин

Утро началось с мучительного подъёма и болезненного «не хочу».
      …Вчера. Что это было вчера? В телефонном разговоре его предложение встретиться? Теперь совсем ей не нужное? «Не хочу… Зачем?» И всё же она приняла его. Недолгое раздумье и последующее быстрое «да» стали отчаянным прыжком в «будь, что будет».
      … Природа за окном не меняла, а только усиливала бессмысленность происходящего. Зимнее небо заволокло тучами. Цветовую палитру поднебесья вторило серое месиво подтаявшего под ногами снега. Ещё одно небо, только на земле.
      Голые кроны деревьев раскачивались из стороны в сторону, как бы смиряясь со своей участью и зависимостью от февральского ветра: «ну что ж тут поделаешь, северо-западный…»
«Позвонить…, отказаться, и никаких объяснений…»
      Ворвавшийся в квартиру на самой высокой ноте  звонок  тут же смолк. Следующая попытка заявить о себе, была уже вопрошающим «можно?» Кто-то нерешительно жал кнопку звонка.
Взглянув на ходу на стрелки часов и теперь уже серьезно настроенная дать отпор столь раннему гостю, Лека решительно открыла дверь. На пороге,  увешанная сумками, излучала восторг университетская подруга.
      «Вот чёрт, совсем забыла». Усилием воли она попыталась сменить явную неприязнь в лице на ответную радость. Улыбка получилась слегка натянутой.
      - Галка, ну наконец-то! Я уже заждалась! Прибытие с опозданием? Эх, дороги, дороги..., - затянула хит военных времён Лека.
      Приятельница  осталась стоять. Она вся была зарождающееся сомнение: «а собственно, нас тут ждали?»
      «Нет слуха - не пой», раздражаясь своей плохо скрываемой фальши, Лека с силой потянула за ремни туго набитой дорожной сумки. Один из них неожиданно отделился от своего целого.
«Ну вот…», уже с тоской подумала она, «когда же это всё закончится?» В это «всё» на подкорке вклинилось и сегодняшнее свидание.
      - Пустяки какие! - затараторила Галка, - сумка на выброс, даже не стоит беспокоиться. Думала, приеду в Питер и… куплю новую», - наконец сообразив, закончила она свой бесконечный монолог. Понимая, что наступил ее звёздный «выход», подруга неуклюже выпутывалась из заданных ситуацией обстоятельств. Она уже самостоятельно втащила свой багаж в коридор и бросилась обниматься. Её неестественная поспешность неминуемо привела к столкновению лбами.
      «Действие второе. Акт первый...». Лека уже не сопротивлялась дурацкой авторской инсценировке событий.
      - Ну, ты проходи в комнату, распаковывайся, - ей захотелось остаться одной. – Пойду, приготовлю нам что-нибудь. Всё же ты с дороги,- некстати добавила она.
      Приятельница моментально уловила лейтмотив сказанного и с виноватым видом засеменила по длинному коридору коммуналки. Оторванный ремень громко забряцал металлическим креплением, набатом предвещая не самый удачный финал дня.
      - Кто пришел?- В кухне, шаркая тапками, появилась бабушка. Преклонный возраст и определённая тучность в теле не позволили ей быстро подняться с постели, в которой она проводила большую часть дня.
       Когда-то, вроде ещё совсем недавно, когда Лека ходила в школу, бабушка слыла ярой общественницей и активисткой. Ей до всего было дело. Естественно включая и Лекину успеваемость. Маскируя свои бесконечные походы в альма-матер единственным желанием помочь школе (бабушка пачками таскала столь дефицитную по тем временам бумагу формата А4), она быстро завоевала доверие и уважение  директрисы Павлы Михайловны. Результатом этой странной дружбы двух немолодых женщин стал, как казалось Леке, неплохой средний балл выпускного аттестата. Четыре семьдесят пять. Правда при поступлении в Университет, чашу весов всё же перевесило наличие еврейских корней,  и в составе пятой колонны Лека попала только на вечерний факультет.  
      Так вот, теперь былую активность бабушки сменили леность и апатия. Единственное, что осталось от прежней Лидии Петровны, так это неуёмное любопытство и праздный интерес к чужим делам.
     - Лена, кто пришел? - Бабушка кокетливо поправила редкие волосы, заинтригованная предстоящей встречей.
      ЛидА, так за глаза звал её бывший Лекин муж, неизменно повторяла малолетней Леке, что у настоящей женщины в идеале должны быть три вещи: причёска, маникюр и обувь. Остальное на её взгляд было несущественным. Бабушкины заблуждения оказались для неё роковыми. Похоронив мужа во время блокады, она впоследствии всю жизнь прожила одна. Конечно, при сыне и невестке, но всё же одна.
      - Это ко мне, - резко отозвалась Лека. Бабушка обиженно поджала губы и глубоко втянула носом.
      - Доброе утро, ба, - Лека тут же смягчила тон. Галка из Петрозаводска приехала. Погостить пару дней. Ну, в общем, как получится.
      ЛидА заинтересованно приподняла брови домиком, но на этом Лекины объяснения закончились. Говорить не хотелось. Сообразив, что большего она не добьётся, бабушка сменила дислокацию с  кухни на коридор и поспешила в комнату внучки для самостоятельной разведки боем.
      …Под тяжестью водружённого на плиту чайника стих угрожающе было зашипевший газ. Автоматически соорудив для двоих уже кучу бутербродов, Лека ещё немного задержалась в кухне. Она попыталась собраться. Собраться мыслями было сейчас так необходимо…
      «Что же, чёрт побери, со мной происходит? Пора остановиться! Пора что-то менять… самое время крушить эти опостылевшие ей «неудобно», «неловко», «как скажете».
      Забравшись на подоконник, Лека подтянула под себя ноги, обхватив тощие коленки в привычной для неё позе. Склонив голову, она устремилась взглядом в каменный мешок двора. Лека любила смотреть на эти мрачные стены. Было в них что-то мистическое и в тоже время успокаивающее.
      Расстояние между постройками всего лишь в  несколько метров придавало стоящим напротив домам вид гигантских незыблемых монстров. Взирая на окна последних этажей, Леке казалось, что она совсем крошечная, едва заметная, с ручками-ножками-прутиками.
      Совсем как в детстве, когда она сильно болела, с температурой под сорок. Маленькая Лека тогда очень боялась этих почти физических ощущений. Вот она одна в океане кровати, и эта неотступно надвигающаяся по окружности плоскость потолочной плиты, которая вот-вот накроет её и уже не будет никакой возможности выбраться. Лека всё время старалась держаться за спасительный край кровати, как будто готовясь в самый последний момент увернуться от квадрата потолка с раскачивающейся хрустальной люстрой.
      Теперь же это состояние песчинки во вселенной всего лишь будоражило. Многослойность отваливающейся штукатурки увлекала в бездну прошлого и тем самым притупляла детские страхи.
      Неловкое движение и молочные бутылки, небрежно составленные рядом, отозвались тревожной мелодией. Придав стройность их рядам, Лека бездумно сосчитала бутылки на предмет их количества и возможной в связи с этим выгоды. Денег катастрофически не хватало.
      Призывно засвистел чайник, возвращая в нелепую действительность. Надо было идти. Играть роль воспитанной гостеприимной девочки…
      … Единственный складной столик был уставлен многочисленными банками с домашними заготовками, импортными консервами и издающими дурманящий запах палками твердокопчёной колбасы. Галка всё ещё помнила времена талонов.
      На диване восседала бабушка, умильно разглядывая составленную на столе гору продуктов.
      «Полированный,- только и подумала Лека. Окончательно осознав безысходность происходящего, она так и осталась стоять с тарелкой бутербродов и тяжеленным горячим чайником… «К чему это всё?»
      …Уже прощаясь, он склонился к ней для поцелуя. Её губы послушно ответили его, чуть сухим и потрескавшимся. «Зачем?», пронеслось в голове…
      …«Зачем?», повторяла она, садясь в автобус. «Зачем это всё со мной?»
      Наступивший вечер тупо взглянул на неё жёлтыми глазищами окон в закрывающиеся двери «Икаруса».
      «…Не сдавайтесь безрассудству жизни, не ищете упоенья в нём…,» - молочными бутылками выстраивались  слова.
      «Не сдавайтесь, …не ищите…»
       Лека мучительно пыталась достроить их ряд. Сосредоточиться было сложно. Незамысловатый рисунок мороза на стекле рассеивал её мысли. «Такой же, как и мой день»...
      Скоро узоры слились в монолит белого пятна, и только в голове заезженной пластинкой вертелось «не сдавайтесь, не сдавайтесь!»


1988 г.