Аки не я

        Однажды, в городе моего детства, бытует дед (почему же бытует? Потому что и сейчас он есть и, думаю, такой же будет).
Не так чтобы незнакомый, да и не стар, но я. И в памяти он как будто свеж – город, и дед, конечно, но сам про себя забыл настоящего, хотел показать угрюмость.
Иначе он прозябал и думал, что люди слéпы, а те, улыбаясь, пугали его своим счастием, на что изливал он метеоризм словесный... сверху.


        Коротаечкой сотрясая, и в жару летних улиц и в сугробы промозглые вхож, только бы не дома галоши ему протирать да не мять табуреткой начёс в штанинах, а прыгнуть на ухо бы человекам, да воздух попортить всласть, а, если спьяну, то вообще – песня. Оттого ли и одиночество вцепилось за его ремешок, плача? Подумать об этом бы, да дела деловитые не отпускают, такие они обязательные, что спасу нет, народ похулить иль поклёп какой нá жизнь строить.
А с боку.. то и дело твердят про горбатого и могилу, а ему и не внемлется, слух такой избирательный, тоже считай защита.

        И случилась ведь несерьёзная на его пути закавыка, от жизни подарок, без всякого спросу.
Хотел было дед, как зáвсегда и обычно объегорить кого на рынке, тáк ведь и тянет его будто пожить, как завещали товар_ищи – стало быть, на халяву.
И нате (!) картина в очах пресветлейших его маслянится и не сотрёшь, не забудешь: лоточник, почти без никто… стоит себе в уголке и тянет всё ближе к "товару" замыленный дедов глаз.

Старый:
– "А ну-ка, негодник, кажи, чем побаловать меня захотел, не утаил ли что? У! Скляночка, да без изьяну! А в ней-то… О (!), что ж это за снадобье прозябает? Батюшки, переливаясь – оно ли Солнце? Онемел, что ли, шельма, а ну всесловь!"

Молодой:
        – "Да это, как ни на есть – Прелесть! Хочешь?"

– "Ах, ты барыжья рожа и племя твоё, супостат, никчёмно, где же ты ранее был? Да с таким-то чудом меня не встретил? Подавай непременно оное Мне! Сопливое рыло".

        – "На!" – простился "лоточник" с "товаром", и грани стекольные залучились в ладонях, любопытство разогревая у старого пня.

…

        Как выронил разум свой дед и не помнил, но вкус безподобный утешил рецепторы, что в полости заселённой зубами…, и завопил он, скляночку опустелую разбивая: а-а-а-а-а, а если быть точным вот так завопил: А-А-А-А-А! Дребезжа язычком нёбным.
А сам провалился вверх.


…………………………………………………………………………………………………….....................


        Восприятие изменилось и прошло наважденье.


– "Руки. Смотри на руки", – послышалось издалека, но как будто бы изнутри.


        – "Что, как, где?" – мысли стремглав пронеслись сквозь сознание и, возвращаясь, пронизали всё естество снова.


– "Пробудись!" – звенел, как чрез гигантский колокол Голос.


        Руки медленно отделились от яркого белого света, источая его же, но слабо; поднялись к лицу, обнажив нежную детскую кожу. Разворот кистей, открылись ладони, а впереди проявился силуэт человека в белом.

Свет! Свет повсюду, чарующая белизна с лёгким жёлтым оттенком и нежность, и невозможная радость, словно в объятиях вдохновенья.

– "Очнулся?" – мужчина охапками загребал сияние и, поднося его к гигантской прозрачной воронке, что-то тихо шептал. Оттуда, нагнетаясь неведомой силой, сияние уносилось за мыльно-прозрачную перегородку уже облаками вниз… или вверх?

Нет гравитации, и тело парит!
Тело?


        – "Почему…, аха, аха, я стал молодым?!!" – в радостной "одышке" вымолвил "дед".

– "Ты мало понял, потому пока юн".

        – "Бре-е-ед! Я же старик, э-э-э был стариком (?), и это прекрасно знаю! А-а-а, как же меня распирает!"

– "Вот, вот. Ты просто прислушался к мнению окружения и поверил, как и другие верят".

        – "Поверил во что?"

– "Что стареешь, болеешь и должен сгинуть до ста".

        – "А почему же ты взрослый, и чему я так рад? Это какая-то непреодолимая благость!"

– "Почемучка. Это мой выбор и Я немного, так скажем, поопытнее Тебя, и, потому что это Твоё естественное состояние, но было забито пороками, неоправданной злобой на всех вокруг. Ты ещё несмышлёныш, на-ка попробуй это", – и он засмеялся, протягивая пригоршню света.

        – "??? ты шутишь?"

– "Да ешь же, не бойся, глупый".


        Мальчик втянул в себя излучение: – "Вкуусссно! А что ты делаешь тут?"


– "Облака!"


……………………………………………………………………………………………………....................................................................................


– "Скорую, скорую вызывайте, дед помирает!" – блажили на улице меж суеты зевак, – "фу, обоссался, что ли?"

        – "Я-а-а-а, я исправлюсь", – хрипел, растянувшись плашмя на тротуаре дед.

                  – "Он хлебнул что-то жёлтое и отрубился", – проговорил кто-то басом, не торопясь.

        – "Мы кушали лимонное небо! Вкусно. А-а-а. Облака… там, там юность!"



        "Карета 03" примчалась на удивление быстро, деда мухой упаковали, как творожок и увезли.
А на асфальте, меж стёкол склянки, белел лейкопластырь с надписью неровным почерком:
«Меркаюзов К.О.»