Стихотворения к работе:
Словно волшебнику радужной сказки,
Бог дал Художнику кисти и краски,
Чудо – палитру, мольберт и холстину,
Чтоб сотворил он такую картину,
Где будут горы, восход и закаты,
Синее море и злые пираты,
Желтый песок, белоснежные льдины…
Все, что в душе – то на этой картине.
Молча, Художник стоит у мольберта,
Кисти мелькают, как птицы под ветром.
Лучик от солнца и брызги прибоя,
Горсть янтаря, что прибило волною,
Гроздья рябины, как капельки крови,
Зелень травы, хмурость тучи над морем,
Нежность любимой, улыбку ребенка –
Все написал своей кисточкой тонкой.
В это творенье вложил он всю душу,
Сердце свое беспокойное слушал.
Глянул Всевышний, слегка удивился –
На полотне целый мир уместился!
Автор: Лаврова Татьяна
Твои неумолимые глаза
Прозрели все безбрежности момента.
Попытку дерзкого эксперимента
Венчали золото и бирюза.
Но станет кровью ясная слеза,
Завязанная разовьется лента.
Борьба неимоверного Винцента,
Над нами ты нависшая гроза.
Перегоревший красочностью гений,
Ты зарево нездешних достижений,
Небывшее замысливший Ван-Гог.
Самоубийца будет верен часу,
Но встретит на лице твоем гримасу
Тобой владевший сумасшедший бог.
Автор: Алексей Сидоров.
...
Тусклое осеннее солнце уже совсем не согревало грязную сырую землю, благо, что асфальтированную. Пожухлые багряные и золотые листья, мерно кружась, опускались на дорогу, клумбы, поредевшие выстриженные кустики у тротуара, проникая повсюду. Ветер с гулким воем один за другим срывал их с одиноких чахлых деревьев, непонятно как затесавшихся в шумный мегаполис. Беспросветно серое небо громыхало, изрыгая виднеющиеся вдали зигзаги молний, будто злясь на спешащих спрятаться от мерзкого моросящего дождя людей, которые, верно, казались ему муравьями, судорожно копошащимися в своём большом, загаженном мусором, пылью и промышленными отходами муравейнике.
А Сансет* любила дождь. Вернее, запах свежести, что он приносил с собой. Любила невнятный ритм грохочущей вдали грозы, особую романтику поздней осени. Это одно из того немногого, что она действительно любила.
Маленькая резная скамейка, бесчисленное множество лет простоявшая на центральной площади вместе с некоторыми подобными, была излюбленным местом Сансет. Отсюда открывался вид на самое красивое и наиболее живое место этого огромного города. Большая площадь в виде круга, поражающая необъятными размерами, ухоженностью и красотой. Пять дорог в круге вели к центру, пространство между ними занимал газон и остальная зелень. Вдоль широких дорог и виднелись такие лавочки, рядом с ними – небольшие деревья, прикрывающие их в летнюю жару, по углам ютились маленькие уютные кафешки, а в центре необъятной площади – немного мрачное, но величественное здание ратуши, вытянутое, с узкими окнами, из серого камня, вся в готическом стиле. Шпили её высоких башен виднелись из любой, даже самой отдалённой части мегаполиса.
Здесь всегда, в любое время года, росли пышные экзотические цветы, поддерживаемые магией. Они необычайно прекрасно смотрелись и на фоне ухоженной зелени, и на белом расчищенном снегу. Как ни странно, в основном это место часто было довольно безлюдно, несмотря на то, что является центром столицы. Если его и посещал кто, то лишь по делу в ратушу, или молодёжь, приходящая ночью здесь выпить. Мало кто остановился бы здесь, чтобы сидеть часами, наблюдая за красотой живых цветов, природы, таких редких в большом городе. Одной из таких немногих была она, Сансет, и почти единственной. Это место дарило ей покой, умиротворение, вдохновение. Девушка словно чувствовала его, как можно чувствовать биение собственного сердца.
Прохожие, снующие туда-сюда, дрожа и хлюпая покрасневшими от простуды носами, недоумённо и почти что с ужасом поглядывали на человека, уютно расположившегося на скамье под дождём на холоде. Неопределённого пола существо, полностью закутанное в тонкий летний синий плащ в пол и с глубоким капюшоном, из-под которого виднелись лишь полы иссиня чёрной шляпы и словно бы приклеенная улыбка чётко очерченных, каких-то немного плоских и почти неестественно алых губ. В подобном антураже эта милая улыбка казалась циничной усмешкой.
Под усиливающимся ливнем странная личность промокла до нитки, но продолжала бездвижно сидеть, поглядывая куда-то, по-хозяйски небрежно расположившись на лавке. Любой другой давно бежал бы домой при такой погоде, боясь получить воспаление лёгких. Но Сансет было глубоко плевать на серую и безликую толпу людей, их мнение на весь мир и на собственную жизнь. Так было всегда, сколько помнила себя она, девушка-инвалид с врождённым эгоизмом, частой тягой к одиночеству и безумными мечтами. Такой её всегда считали все – и близкие, и чужие, вследствие чего и она сама. Сансет не верила ни в любовь, ни в дружбу, но во всесильность денег и продажность так называемой высокой морали. Могла лишь рисовать любовь, как рисуют несбыточную мечту. Рисовала эмоции. Видела их, и будто знала в лицо…
Как выглядит любовь? Ненависть? Нежность? Страсть? Никто не знал. Могли лишь только прочувствовать. А она знала. И будто сама душа раз за разом водит её рукой, вырисовывая кистью на пустом холсте саму Жизнь. Все её оттенки, смысл, цели, страхи и радости. То,во что – как были уверены все, и она сама тоже – не верила художница, неведомым образом творили её руки. То, чего так хотелось, но не было в её жизни – плакало или смеялось на её картинах. Отдельные эмоции, вспышки, чувства, будто и не связанные между собой. Но если бы хоть кто-то из миллионов её обожателей додумался их сложить, то получил бы перед глазами собранные кусочки целого мира. Души. Её, Сансет, души.
Как она стала такой? Никто, даже самый близкий ей человек – младшая сестра по имени Санрайс* – не знала этого до конца, впрочем, и сама Сансет не знала. Но ведь всему есть своя причина, вне зависимости от того, знает ли о ней кто-либо или нет. Для любого начала есть конец, как и для любого конца – своё начало…
--------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Сансет(Sunset – закат, англ.) , Санрайс(Sunrise – рассвет, англ.)
