Служил я в те далекие, достославные времена соборным попом в городе Миргород-Заокский. Правил нами тогда старый князь Глеб, по прозвищу отважный. Во времена своей молодости князь не только войной с соседями развлекался, но и о просвещении народа думал! Повелел он школу при церкви открыть, дабы обучать Святому описанию и наукам разным детей да отроков.
До моего прихода школяры вместо учебы на поповском огороде работали, поэтому в третьем классе наравне с десятилетними учились и семнадцатилетние балбесы. Один среди них выделялся: худой, мелкий, непослушные волосы торчат в разные стороны, а глаза умные. На уроках не меня слушал, а все мечтал, глядя на улицу. Иваном Косоротовым звали. Сказывали деда его турок поперек лица ятаганом полоснул, а прозвище ко всему роду пристало.
Талдычу как-то я им на уроке арифметику, все слушают, один Ванька в окошко смотрит, грачей на березе считает! Я тресь его по башке палкой и строго так спрашиваю:
- Ты по што, дурья ты голова, меня не слушаешь! А ну ответствуй сколько грачей на березе?
А он даже не испугался, как будто не бил я его, поворачивает голову ко мне, а я по глазам вижу: далеко он отсюда, и спокойно, без страха, глаголит:
- Не вели казнить батюшка. Не считал я их, а смотрел как они летают. Уразуметь хочу, почему люди не могут летать как птицы?
Такого ответа я не ожидал, но у учителя всегда есть способ не попасть в конфуз:
- Арифметику учи! Тогда и знать будешь!
Жгли мы как по весне старую траву и сучья, чистоту и благодать вокруг школы наводили. Дым от костра трубой валит, все бегают вокруг, смеются, через огонь прыгают, один Ванька в сторонке сидит и на дым как завороженный смотрит. А то голову вверх задерет и на облака пятится. Мне интересно стало, что ж такого он там узрил! А он увидел мой интерес и сам спрашивает:
- Батюшка, почему дым наверх, на небо поднимается?
Не успел я ответить, как один малец уже кричит:
- Дым поганый прямо черту в преисподнюю поднимается!
Я тресь его по загривку, дабы не говорил слова такие, а сам задумался: с чего бы это? А Ванька не унимается:
- Батюшка, а когда матушка щи варит, пар с котла почему тоже вверх идет, неужто он тоже туда...
Еще он любил смотреть на деревья, даже не на сами деревья, а на то как листья с них падают... Ну, думаю, блаженный растет, и махнул на него рукой, не выйдет из него толку: и работник он слабый и умом слабоват. Через год выпер я его из школы, пусть на вольных хлебах пасется, неча тут штаны протирать.
Выпер и забыл, как вдруг, года через три, приходит он ко мне, встал в сенях, шапку в руках мнет, сам топчется как конь в стойле, сказать хочет, да видно боязно ему.
- Молви, раз пришел!
Он на колени кинулся и на одном дыхании выпалил:
- Батюшка дозволь мне с колокольни прыгнуть!
Я перекрестился и хвать его за шкирку:
- Ты што ж, поганец, смертоубивство задумал?
Он затрясся от страха:
- Помилуйте, батюшка, я особое устройство учинил, чтоб можно было прыгнуть и как лист с дерева по воздуху на землю спуститься. Поставьте меня на пол, я вам покажу как.
Мне любопытно сделалось, а вдруг? Княже наш большим охотником был до всяких чудес. Авось понравится ему.
Достал Ванька из кармана кусок тряпицы, к четырем углам ее шнурки привязаны, а к ним кукла. Я засмеялся, а он обиделся:
- Это маленькая, а для себя, батюшка, я большую холстину взял. Пять аршин!
- И где ж ты взял аж пять аршин? Не украл ли? А ну говори?
- Я весь год работал, деньги не пропивал, а копил, вот и купил. Может сами спросить у Афони Щербатого в суконных рядах.
- Ладно, спрошу, а это зачем принес?
- Показать хочу.
Берет он свою тряпицу с куклой и швыряет прям под самый церковный свод. На самом верху тряпица раскрылась и как лист березовый стала, покачиваясь спускаться вниз! Вот диво-дивное!
- А ну давай-ка еще! Никогда такого не видел, чтоб тряпка с куклой сама летала!
Ванька кидал и кидал свою тряпицу, а я все пытался понять, как же так получается.
- Добре, я завтра сам к князю пойду, доложу про тебя, после обедни приходи ко мне.
Князь с превеликим любопытством посмотрел на Ванькину тряпицу и махнул рукой:
- Будь, по-моему: пущай сигает с колокольни, ежели жив останется - молодец, а ежели расшибется в лепешку - не велика потеря!
В воскресенье прямо с утра возле колокольни стал собираться народ, много было целыми семьями. Молодые девицы смущенно прятали лица в платки, дородные отцы семейств сурьезно обсуждали Ванькин прыжок, и пришли к выводу, что Ваньке "хана и амба". Торговцы пирогами и чаем сновали среди толпы. Утро было морозное, но солнечное. Красота! Вскоре появились старый и молодой князья с боярами и думцами. Народ расступился перед ними. Вперёд вышел воевода:
- Где ты, Ванька Косоротов? - гаркнул он так, что с веток попадал снег.
Из колокольни вышел Ванька, подталкиваемый сзади звонарем.
- Тута я! - пропищал он.
- Полезай наверх, князь смотреть будет.
Звонарь сгреб в охапку Ваньку и затолкал внутрь. Не успел я моргнуть как Ванькина голова уже замельтешила на самой верхотуре. Меня подозвал к себе старый князь и шепотом сказал:
- Ты б хоть соломки ему подложил. А то и в правду расшибется, в век не отмолишь.
Я махнул дьяку и тот сразу притащил целый воз сена. Князь одобрительно покачал головой.
Тут воевода снова как гаркнет:
- Ну что, болезный, готов сигануть?
Ванька наверху махнул рукой.
Воевода снял шапку и широко перекрестился:
- Ну прыгай!
Ванька скинул шапку и зипун, встал ногами на ограду. За ним стоял звонарь в руках он держал холстину, а веревки от нее Ванька привязал к своему поясу. Ох, не нравится мне это... Ванька глянул вниз и стал бледным как его холстина. Да, тряпицу бросать и самому с колокольни прыгать - разные вещи.
- Не томи! Сигай уже! - Воеводе не терпелось.
Ванька перекрестился, тихонько вскрикнул и камнем бросился вниз! Холстина вырвалась из рук звонаря и полетела вниз за Ванькой! Над площадью пронеслось "ах…". Я уже поднял руку чтоб перекреститься, но холстина враз раскрылась и сильно дернула Ваньку вверх! Потом один край приподнялся и ее понесло в сторону! Ванька сообразил, что делать и схватил за веревку, чтобы подтянуть вниз поднявшийся край!
Эх! Говорил я князю: выше надо колокольню строить, выше! А он: и так хватит, она у нас и так выше рязанской! Только Ванька справился со своей холстиной как оказался по самую макушку в сене! Сверху его накрыла холстина. Жив? Ванька зашевелился и помахал рукой. Толпа облегченно выдохнула.
Князья были явно недовольны.
- Вылезай и ходи сюды, - старый князь погладил бороду.
Ванька выскочил из стога и бегом побежал к князю.
- На тебе рупь, но больше не колокольню не лезь.
Ванька опешил.
- За что, княже, такая немилость?
- Я думал ты аки птица полетишь, а ты как мешок упал. Мне воевода мысль дал: мы Новгород уже три раза хотели штурмом взять, но ни разу через городскую стену не перелезли. Вот сделать бы нам большую рогатину и пальнуть тобой из нее за городскую стену, а ты бы нам ворота б и открыл!
Опустил голову Ванька и чуть не заплакал от обиды:
- Я, княже, мечтал, чтобы люди летали как птицы вольные и жизни радовались, а ты говоришь Новгород силой взять и разграбить. Не хочу в этом участвовать...
Ванька собрал свою холстину в руки и побрел прочь. Старый князь махнул рукой:
- Блаженный, что ж с него возьмешь.
