Во чреве змея крылатого Виринея, лицом красна, с высока на землю глядючи, град великий смотрит. Люду в нем всякого тысячи. Палаты каменные высоки стоят.
О суженном своем думает, вспоминает его.
И где это милый мой сейчас? Аль не видать его?
Но не разглядеть молодца, сердцу любого, с высока ей.
А Гоемысл, головою мудр, временем тем не в поле цветов пропасть нарвал - у люда купеческого на деньги выменял. Не дождется ненаглядную, встречать торопится.
Но трудна ему задача. Уж сильно град большой. Люду в нем – толпы одни. Да еще дива разного самодвижущегося по стогнам множество. Ни пешим, ни на коне не пробиться.
В обиде любезная будет, коль не встретит Гоемысл ее, когда из чрева змеиного выйдет она.
Так он думает, да что есть сил поспешает. Аж взопрел на лице - рукою отирается.
Но не пущают его вперед окаянные разные. И уж браниться Гоемысл стал. Только что сквернословию запрет дает из сил последних.
Вот, Виринея уж совсем низко летит.
Змей здоровущий лапами по камням задевает. Быстрый лет у него. Остановить так себя старается.
А не то как с налета кости свои переломает, об землю ударившись. И людей, что в нем, потолчет нещадно.
Не может он того допустить.
А во городе том не то гулянье великое, не то потеха какая приключилася. Народ ряженый да радостный ходами движется. Песни поет, какие есть. Не во злобу проказничает.
И никто препятствий тому не чинит.
И Гоемысла, заботами всполошенного, в забаву призывают. И да рад бы тот был. Но запоздать ему никак нельзя.
Просит он милостиво.
Вы пустите меня, люди добрые. Что пешим пройти, что проскакать. Только б не спозниться мне к часу назначенному. Не то как заругает меня любушка суженная, осерчает.
Но не слушают его люди потешные, слов не чующие. Дальше песни поют да проказничают. А дороги все боле запружены.
Хоть велик город, да люду в нем все сверх того будет.
И не всяк там умом тронутый.
А Виринея уж клажу свою собирает.
Отпустил ее из себя змей упокоенный. Добра-здравия пожелавши на прощание.
Иди, милая, лицом красная. Во град белокаменный, высокий.
Люди добрые не обидят. Суженный тебя лаской встретит.
Но не видать Гоемысла нигде. Запропал ненаглядный.
Уж все глаза Виринея выглядела.
То туда пойдет, то сюда воротится. Не знает, как быть ей далее.
Люд неведомый в граде том. Ни спросить, ни на постой попроситься ей.
Уж и по ветру слово бросает свое. Ты услышь меня, любый - все упрашивает. Но в ответ ей одно отзывается. Нету милого. Не видно, не слыхано.
И подходит она к мил-человеку тогда. Видит, воз у него запряженный стоит. Только не видать коней – ну, да ладно с тем.
Отвези меня, говорит ему. Мне б в палаты чистые – время к вечеру уж. Заплачу деньгами тебе.
Садись, милая. Садись, красная. Отвечает ей человек мил-добр тот. Коль не обидишь, не поскупишься, отвезу тебя в палаты чистые, белые. Негоже ночь одной в поле маяться.
И поехали они. И едут уже. Тут слышит она голос Гоемысла из далека совсем.
Где ты, любушка моя ненаглядная? Али зло с тобой какое не приключилось ли? Не смог я за тобой к сроку выбраться. И теперь не знаю, что и делать то.
Отвечает ему Виринея. Все утешившись, что слово милого услышала.
Не дождалась я тебя, не высмотрела. Пришлось к людям добрым обратиться мне. На возу везут меня в град великий. Да куда - незнамо, того не ведаю.
Не печалься, не кручинься, милая. Добрым людям доверься с готовностью. Чай, не разбойнички тебе подвернулися. Как прибудешь, слово кинь мне. Где искать тебя?
И все едет Виринея с возницею. И град великий уж стеной впереди стоит.
Да на выезде сумятица, кутерьма невиданная. Ни пройти, ни проехать, ни в город попасть. Что бранись – все бес толку.
Поношения уж и проклятия на все стороны возницей брошены. Сквернословить он уж затеялся. Только в драку что не лезет с другими он. А проезду все нет и не видится.
Час-другой стоят они долгие. Снова слово кидает по ветру она.
Милый любый мой, что мне делать то? Боюсь, с возницей в поле ночь встретить мне.
Гоемысл отвечает ей ласково. Не печалься. Не долог час – маета наша кончится. Уж надумал я, как с тобой свидится. Ты на небо смотри, да рукой маши.
Так и сделала, как сказали ей. С воза вылезла, да пошла себе. А возницу бранящегося оставила. Стала в поле - рукою махать давай.
Видит, вдруг. Эко диво дивное!
Али шмель какой стрекозой летит. С ломового коня размерами. Аль с усталости в глазах померещилось?
Та привида к ней стремглав летит. И над нею кружится, да снижается. А земли как коснувшись, затихла вдруг. И разверстым ее чрево оказывается.
И выходит тогда Гоемысл, красен-молодец!
К Виринее идет прямехонько. Несет ей цвету разного много-невиданно. И речь любовную молвит ей.
Здравствуй, милая! Здравствуй, суженная!
Тяжко встретится с тобою нам выпало.
По тебе стосковался всем сердцем я. Обними же меня, коль люб тебе.
Полюбовничали Гоемысл с Виринеею, во всем поладили вскорости. И не возом в город дальше поехали. Снова в небо взлетели птахою, что весь час их там дожидалася.
Град стоит большой, белокаменный. Люду разного в нем видимо-немерено. Дива дивного – глазам не верится. И во всем порядок и лагода.
Лишь с дорогами там не сложилося. И не въехать в тот град, и не выехать.
---
25.08.15
